Год крысы. Видунья - Громыко Ольга Николаевна - Страница 10

• Предыдущая
• 10/77
• Следующая

А вот когда за дверью в хозяйскую половину послышались голоса, Жар сам бросил дурачиться.

– Муха с Коровой спорят, – прислушавшись, злорадно сообщил он.

– Что?!

– Ну, женка с женой, – пояснил мальчишка. – Сейчас еще орать начнут, покуда Сурка нет.

– А где он?

– Поля с батраками пошел глядеть, хоршо ли полило. Я еще с чердака видел, как они по междурядью пробирались.

Ссорились хозяйки по сущей ерунде, из-за полотенца: то ли жена нарочно его выпачкала, то ли женка забыла положить на лавку чистое. Им вторили тонкие голоса детей, на которых попеременно цыкали обе спорщицы.

– У них вечно так. – Вид у Жара был довольнющий, он под это дело даже три тарелки вытер. – Как проснутся, тут же и сцепятся. Корова главнее, зато на Мухе весь дом держится, и обе терпеть друг дружку не могут.

– А Сурок?

– Как когда. Но чаще обеим крапивы дает.

Дверь распахнулась. Дети быстро опустили глаза и принялись усердно скрести горшок, оставленный напоследок как самый гадкий. Женка постояла на пороге, отдышалась, заправила под платок выбившуюся волосину и принялась распоряжаться: ведро выплеснуть, пол вымыть, Фессе ставить сырники в печь, а Рыске сбегать в огород нарвать укропу.

Во дворе было непривычно свежо и сыро, с крыши еще покапывало, но утоптанная дорожка к воротам уже покрылась светлыми пятнами. Час-другой – и все просохнет. Рыска вприпрыжку – засиделась на месте, аж под коленками ноет! – обежала дом. Укроп нарочно никто не сажал, он рос самосевом, выжелтив цветами весь огород. Девочке даже заходить туда не пришлось: открыла калитку, нацелилась на ближайший стебель – и внезапно уловила краем глаза какое-то движение.

Пальцы сомкнулись мимо укропины.

На стене, вжавшись в щель между бревнами, сидела крыса. То ли вылезла из отдушины погреться на солнышке, то ли, напротив, собиралась поискать поживы на чердаке. Грязно-рыжая тварь так ловко сливалась с бревнами, что, не шевельни она хвостом, Рыска б нипочем ее не заметила.

Девочка попятилась. Горло словно стиснули изнутри, заперев крик в груди. Крыса не двигалась. Даже глядела как будто в другую сторону, – но Рыска знала, что тварь ее видит. Чувствовала на себе оценивающий, нечеловечески бесстрастный взгляд. «Ну ты меня обнаружила. И что дальше?»

Когда запыхавшаяся девочка влетела в кухню, чуть не сбив с ног переступающего порог дедка, Жар все еще возился с полом, гоняя мутную воду туда-сюда – в надежде, что она протечет в щели между досками и тряпку не придется выкручивать.

– Где ж укроп-то? – непонимающе уставилась на помощницу Фесся.

Рыска растерянно разжала пустой кулак. На ладони остались глубокие лунки от ногтей. Ох, точно…

– По дороге съела, коза? – фыркнул дедок, присаживаясь на лавку.

– Там крыса, – жалко пискнула девочка, чувствуя себя полной дурой. – Я так испугалась…

– Какая еще крыса? – нахмурилась женка, разворачиваясь к девочке.

– На задней стене сидит! Большая такая, во! – Рыска торопливо отмерила ладонями солидный кус воздуха. – И сзади еще хвост!

– Лучше бы меня в огород послали, – обиженно проворчал Жар, убедившись, что лужа не собирается исчезать сама по себе.

– Чтобы ты вообще не вернулся? Нет уж! Работай у меня на виду, жулик. А ты, трусиха, марш обратно! Придумала – крыс бояться! Можно подумать, они тебя сож… – Женка осеклась. Наверное, история о Бывшем успела разлететься по всем хуторам и веске.

– Крыса – животная умная, – поддержал хозяйку дедок. – Если ее не обижать, первой нипочем не бросится. Разве что бешеная попадется или раненая. Помнится, проверял я давилки в сарае – а там темновато, да и глаза у меня уже не молодые. Вижу, возле одной тряпка какая-то лежит. Я руку протянул – а это крыса, хвост ей защемило. Ка-а-ак прыгнет мне на грудь! Хорошо, кобель рядом крутился, сбил ее на землю, жамкнул пастью – только пискнуть и успела. А пес через три дня сдох. Саший ее знает, то ли больная оказалась, то ли прокляла по-своему…

– Молчал бы лучше, старый пень! – Женка сплюнула в ладонь и вытерла ее о передник, суеверно отгоняя беду. – Намелет вечно всякой дряни, как только жернов-то не треснет!

Рыска продолжала столбом стоять посреди кухни. А если б она не заметила крысу? Нагнулась за укропом, а та ей со стены на спину?!

– Крыс у нас что-то и впрямь многовато развелось, – пожаловалась Фесся. – По утрам из свиных корыт по нескольку штук выбегает.

– Только не говори, что ты их тоже боишься, – презрительно фыркнула женка.

– Придумали тоже, – обиделась служанка. – Не боюсь, но противные же! И потом, говорят, они перед войной плодятся. Как бы не случилось чего…

– Тю, это еще не много, – с превосходством очевидца протянул дедок. – Вот после нее… Мы, помнится, с голодухи петелькой их ловили и ели. Ничего, съедобные. Если в меду пожарить, так и вовсе тсарское кушанье.

Фесся чуть не уронила сковороду с сырниками, белые лепешки сползли к одному краю и покривились.

– Ладно, поболтали, и хватит! – осадила всех Муха, видя, что иначе толку не будет. – Брысь за укропом! И если опять с пустыми руками вернешься, я тебя так хворостиной отделаю, что к крысам плакаться побежишь!

– Полено возьми, – посоветовал Жар, сам подавая Рыске увесистый березовый чурбачок. – И швырни в нее что есть силы!

К калитке девочка плелась на негнущихся ногах. Но полено не пригодилось – стена опустела. Зато в огороде было пестрым-пестро от курей, набившихся в обычно запретные угодья. Страх, что хозяева заметят эдакое непотребство, пересилил робость, и девочка с воинственным воплем ринулась на грядки, потрясая поленом. Впечатлился даже петух, несомненный зачинщик разбоя. Шумно хлопая крыльями, он с орлиным клекотом перепорхнул через колья, а не столь летучие куры долго метались вдоль ограды, с испугу не замечая распахнутую калитку. Но в конце концов удалось вытурить и их.

Нащипав пушистых пахучих листочков, девочка напоследок боязливо оглянулась на стену. В отдушине как будто что-то шевелилось, однако хвост там, осы или колышущийся шмат паутины, было не разобрать.

На кухню Рыска опять влетела стрижом, но уже с добычей.

– Ну что? – жадно уставился на нее Жар. – Попала?

Девочка помотала головой:

– Она удрала куда-то.

– А что ж там тогда бухнуло? – удивился мальчик.

– Где?

– Да на чердаке. Я думал, это ты поленом.

Рыска снова почувствовала, как к горлу подкатывает желчно-горький комок страха. Крыса все-таки лезла вверх.

– Видать, кошка, – решила Фесся, придирчиво изучая мокрый горшок. – Вы б там пошарили, поискали гнездо. Рыжая вчера где-то окотилась, надо одного пошустрее выбрать, а остальных утопить.

– Так я пойду поищу? – обрадованно вскинулся Жар.

Служанка молча вручила ему здоровенную морковину и нож для чистки.

Рыска уже начала раскаиваться в «послушной и старательной», когда женка попробовала почти готовый суп, одобрительно кивнула и, не глядя на детей, буркнула:

– Чтоб к обеду были тут!

Мальчишка, не заставляя себя упрашивать, бросил перебирать крупу и выскочил во двор. Рыска все-таки закончила лежащее в горсти, бережно ссыпала зернышки в миску и, дождавшись одобрительного кивка Фесси, тоже слезла с лавки.

Жара уже и след простыл. Солнце слепило глаза, трава высохла, будто и не мокла. Но цветы в палисаднике, в это время обычно поникшие, продолжали весело топорщить листочки. Хорошо полило, до кончиков корней! Надолго хватит.

Во дворе играли в «уточки» хозяйские дети, две девочки и мальчик. Старшей, Масёне, зимой исполнилось тринадцать, ее брат Пасилка и сестра Диша были ровесниками, двойняшками на год младше. Все толстые, круглолицые, в одежде из яркого городского полотна – ух и жарко им, наверное! Увидев нерешительно стоящую на крыльце Рыску, сурчата перешепнулись, захихикали, но говорить с родней – да не ровней – не пожелали. Из распахнутого окошка за ними приглядывала мать: черноволосая, в юности наверняка красивая, а нынче сильно располневшая тетка с тяжелым ожерельем на толстой шее. Точно – Корова! С бубенчиками.

• Предыдущая
• 10/77
• Следующая