Алмаз сознания - Смирнов Терентий Леонидович "Странник" - Страница 9

— Человек не помнит себя! — посмеивается бритоголовый Гурджиев, хитро покручивая свои гигантские, длинные усищи. Но что этот очевидный факт означает?!

Единственный оперативный инструмент, которым располагает каждый человек, — это его внимание. Оно может быть спонтанным, случайным, преходящим, а может быть волевым, намеренным, осознанным. Но что представляет собою внимание человека? Оно, безусловно, связано с сознанием. Внимание — единственный критерий человеческого существования. Если я обращаю внимание на что-то, то это «что-то», будь то предмет, идея, событие или объект, обретает в моих глазах реальность, достоверность, подлинность, обусловленную очевидность. Если же нечто не попадает в поле моего зрения, то это «нечто» полностью — отсутствует. Толстовское: «этого не было»…

Значит, если я, погруженный в суету быта и в свои повседневные мысли, не обращаю внимание на окружающий меня внешний мир, то этого мира как бы и нет. А если… — в своё время эта идея меня просто ошпарила, взметнулась в голове яркой молнией озаряющего понимания, — если я не обращаю внимание на себя, на свою жизнь, то этот «Я» и эта моя жизнь — ОТ-СУТ-СТ-ВУ-ЮТ! Я, как и все другие, в действительности не живу, не существую!!! И бродят живые галлюцинации и сонные сомнамбулы по Земле…

Самовоспоминание вырывает практикующего из иллюзий ума и возвращает его к реальности, к действительности, к переживанию жизни во всей её полноте, к настоящему всегда свежему мгновению.

Самовоспоминание дарует человеку — целую жизнь. Вдумайтесь! Не некое дополнительное ощущение или переживание, а натурально — ЖИЗНЬ, в своей фактической данности — как она есть! Но оно, осознание, наделяет ещё чем-то более ценным, сущим, непостижимым и волшебным…

После длительных опытов по самовоспоминанию под руководством Гурджиева я понял, что данная практика гораздо и гораздо сложнее, чем казалась мне на первый взгляд. Дело в том, что изначально духовное состояние человека намного безысходнее и трагичнее, чем представлялось ранее. Человек пребывает в глубокой духовной пропасти, в непреодолимой и бессознательной яме, дыре! Но не понимает этого и кичится тем, что будто бы он какой-то там царь зверей, повелитель природы, существо разумное…

На длительное, по возможности, непрерывное практическое осознание по системе Успенского-Гурджиева у меня не хватало ни сил, ни воли, ни терпения, ни энергии, ни искусства и умения духовной практики. Гурджиев оказался бесполезен. Я расстался с ним и кинулся к мудрым буддийским источникам. В этих писаниях изложено наиболее детально и хорошо сложнейшее искусство осознавания.

Морально устав от духовной практики самовоспоминания, я временно отпустил тормоза и погрузился в хлопотную суету своей обычной повседневной жизни и бытовые проблемы. Через некоторое время самовоспоминание обнаружилось «само»…

Как-то вечером на кухне я пил чай с бутербродом, пребывая, конечно же, в самом обычном человеческом состоянии, то есть — в бессознательном. Фактически ничего не было: ни кухни, ни чая, ни бутерброда, ни меня самого… Как, вдруг!

Ох, это «вдруг»! Читатель ожидает, по меньшей мере, какое-либо неожиданное событие: рухнул потолок, грянул гром с молнией и градом за окном, автора хватил удар…

Но случилось нечто более значительное, произошло чудо. И оно сопровождалось и ударом, и громом, и молнией. — Самовоспоминание само нахлынуло на меня. Оно САМО стало проявляться, показывать себя без моего волевого контроля и намеренного участия! Я, вдруг, увидел-прозрел-ощутил-почувствовал, что НАХОЖУСЬ НА КУХНЕ И ЕМ колбасу с хлебом. Вы можете не поверить, но я ощутил неповторимый вкус продукта!

Самовоспоминание «двинулось», накрыло меня и… Мгновенно высветился, обозначился, появился и мир вокруг меня, и «Я» сам, — всё вместе стало необыкновенно живым, реальным, достоверным! Это было похоже на то, как если б ты умер, а потом вдруг ожил! Ожил к новой и такой простой и в тоже время удивительной жизни! Уж если поражает сам «простой» и будничный факт своего пребывания на кухне, то какой же неописуемой и поразительной глубиной должно быть переживание познания божественного, высоких энергий, самого Бога?!

Трудно выразить словами явленный мне процесс настоящего самовоспоминания. Ведь оно, увы, случается, то есть не намеренно происходит. Я не видел никаких ослепительных вспышек света, и в то же самое время всё вокруг меня будто преобразилось, высветилось моим внутренним духовным светом, всё стало ясным, видимым, отчётливым, контрастным, живым. Быть может, произошедшее со мной событие, неведомое, незнакомое прежде прозрение, лучше будет сравнить с работой телевизора. Представьте себе экран со множеством помех: изображение в тумане, расплывчато, постоянно рябит. Таково обычное и привычное восприятие человека. И вдруг вы крутите ручку теленастройки, и изображение резко и чётко восстанавливается, и вы — ВИДИТЕ ВСЁ!

Это самое первое духовное переживание самовоспоминания запомнилось мне ещё и тем, что я уловил эту самую настройку в своём сознании. Она ощущалась очень отчётливо как ДВИЖЕНИЕ… Это двигалась та самая точка сборки! согласно учению толтеков, та самая точка локализованного света моего индивидуального сознания, которую я обнаружу нескольким позже. Обнаружу, выявлю и даже научусь её сдвигать. Сознание — реальный, живой, локализованный свет!

Как радостно рождаться и появляться в этом обновлённом, свежем мире! И как печально пропадать, исчезать в нём…

Отныне после встречи с великим Гурджиевым, я буду непредсказуемо влезать, вторгаться в этот зачарованный и таинственный мир и также загадочно и бесследно в нём растворяться. Ну, что за чудесные и неожиданные метаморфозы?!

Я уже читал всю эзотерику подряд. В разные периоды этой своей новой жизни и путешествия по лесу, густым зарослям и джунглям эзотерических идей, я хотел в духовной области познания то одно, то другое: то покой и равновесие, то сильные и острые переживания, то силу и энергию, то необыкновенные способности…

Очевидно, что я пробирался и осваивал духовную науку на- ощупь, наугад, не обладая знанием того, что мне в действительности нужно и что я по-настоящему хочу. Но кто или что во мне должно об этом знать???

…Слышу негромкий скрип древней, ржавой оси громадного буддийского колеса Дхармы — закона, кармы, учения. Это колесо в бесчисленных мелких зазубринах. И каждая из них — мой очередной приход на землю, моё беспамятное воплощение. Миллионы лет бессмысленно проворачивается космическая ось, миллионы лет я оставляю бледно-голубую, едва заметную цепочку из вспышек-следов во вселенной. И в очередной раз вновь гаснет эта ничтожная, маленькая точка, искорка моего сознания.

И слышится проникновенный голос в тиши:

— Но, что же такое, о монахи, благородная истина о страдании? Рождение есть страдание, старость есть страдание, смерть есть страдание; заботы, горести, боль, печаль, отчаяние — всё это страдание; соединение с нелюбимым есть страдание; несоединение с любимым есть страдание; недостижение желаемого есть страдание; короче говоря, пять групп привязанностей — суть страдание…

Всматриваюсь в лицо и фигуру говорящего — проникновенная внутренняя и спокойная сила, достоинство царя, абсолютная отрешённость, вдумчивость и совершенное равновесие. Ба! Так это же сам Будда!

— …Усилие на пути внимательности, о монахи, необходимо, но что такое правильное усилие? Правильное усилие, о монахи, — это шагающий слон или черепаха. Слон или черепаха двигаются вперёд уверенно, безостановочно, с большим достоинством. Они не подвержены возбуждению. Они обладают всесторонним обзором пути, по которому идут. И хотя вследствие своей способности обозревать путь они серьёзны и медлительны, в их движении налицо чувство весёлости и разумности. Вот что такое, о монахи, правильное усилие…