Песнь Хомейны - Роберсон Дженнифер - Страница 56

Я фыркнул и поправил на голове золотой обруч:

— Я с большей радостью встретился бы с ней в постели, чем перед священником.

— Ты говорил, что хочешь мира между двумя государствами. С тех пор ты уже успел переменить решение?

Я вздохнул и положил руку на рукоять меча. Один взгляд напомнил мне о том, что сделал Тинстар: рубин был черным и по сию пору.

— Нет, — ответил я. — Это нужно сделать. Но я бы предпочел остаться свободным.

— А, — он поднял брови, — Теперь ты, наконец, увидел, что есть свой смысл в жизни холостяка. Будь ты на моем месте… — он не окончил фразы и пожал плечами. — Но ты не на моем месте. И у меня был выбор… — он снова пожал плечами. — Все будет в порядке.

— Кэриллон, — в дверях моей комнаты стояла Торри в платье цвета бронзы и жемчужном ожерелье, — Электра почти готова.

Я почувствовал что-то очень похожее на страх. Потом понял, что это и есть cтрах.

— О боги… что мне делать? Как я пройду через все это? — я посмотрел на Финна, — Я был глупцом…

— Ты им часто бываешь, — согласилась Торри, подходя ко мне, чтобы снять мою руку с меча. — Но теперь тебе придется доказать другим, особенно Электре, что ты не таков. Думаешь, она ничего не скажет, если ты явишься перед ней таким? — она поправила мой темно-зеленый камзол, разглаживая какую-то невидимую мне складку.

Я нетерпеливо сбросил ее руки:

— О боги, есть же еще и подарок! Чуть не забыл… — я прошел мимо нее к мраморному столу и открыл резной ларец слоновой кости. На бархате глубокого синего тона мерцало серебро. Я вынул из ларца пояс, украшенный жемчужными и сапфировыми подвесками. Серебряные звенья будут обвивать талию Электры очень низко, драгоценные подвески будут спускаться спереди на юбки…

— Кэриллон! — Торри смотрела на драгоценность восхищенными глазами. — Где ты нашел такое чудо?

Я вынул из ларца ожерелье — тонкий серебряный обруч, украшенный единственным сапфиром и двумя жемчужинами по сторонам синего камня. Там были еще и серьги, но у меня уже не хватало рук. Рука Финна протянулась к обручу и схватила его, я выпустил серебряный ободок из рук и увидел гнев в глазах Чэйсули:

— Ты знаешь, кому это принадлежало? Мы оба — я и Турмилайн — недоуменно уставились на него.

Наконец я кивнул:

— Они принадлежали Линдир. Все драгоценности короны были доставлены мне три недели назад, чтобы я мог выбрать что-нибудь для Электры. Я подумал, что это…

— Это сделал Хэйл, — лицо Финна побелело, и только шрам пересекал его багровой полосой. — Мой жехаан сделал это с такой любовью, какой тебе никогда не узнать. А теперь ты собираешься отдать это ей?

Я медленно положил пояс назад в ларец.

— Да, — тихо ответил я. — Мне очень жаль — я не знал, что это работа Хэйла. Но что до предназначения этих вещей — да, они — для Электры.

— Ты не сделаешь этого. Они принадлежали Линдир, — губы Финна сжались в белую тонкую линию. — Мне нет дела до памяти Хомейнской принцессы, ради которой мой жехаан нас оставил, но до того, что он создал, мне есть дело. Лучше отдай это Торри.

Я коротко взглянул на сестру и увидел, как побелело ее лицо при этих словах. Что ж, я не винил ее. Финн высказал свои чувства без громких слов.

— Кэриллон, — начала было Торри, но я прервал ее.

— Верни это, — сказал я Финну. — Мне очень жаль, как я и сказал, но эти драгоценности предназначены для Электры. Для Королевы.

Финн не выпустил ожерелье из рук, вместо этого, он обернулся и надел украшение на шею Торри:

— Вот, — горько сказал он. — Хочешь, прими это от своего рухолли.

— Нет! — резко ответила Торри. — Я не стану камнем преткновения между вами. Не из-за этого, — она быстро сняла ожерелье и вложила его в мою руку. Ее глаза на минуту встретились с глазами Финна, и он отвел взгляд первым.

Я уложил драгоценную безделушку в ларец и захлопнул крышку. Некоторое время смотрел на нее, потом обернулся к сестре и передал ей ларец:

— Торри, ты не отнесешь это? Мой свадебный подарок ей.

Финн положил руки на крышку ларца:

— Нет, — он отчаянно замотал головой. — Если кто-то и должен передать другой женщине вещь, которую сделал мой жехаан, это буду я. Понимаешь? Это должно быть так.

— Да, — согласился я, — должно. Но я попытался избежать…

— Не нужно, — Финн говорил коротко и отрывисто, — Разве я не твой ленник?

Он повернулся и покинул мои покои, сжимая в руках ларец. Я потер лоб, если бы можно было снять этот тяжелый венец…

— Я никогда не видела его в таком гневе, — сказала наконец Торри. — даже в Обители, когда Аликс запретила ему выходить из шатра — а он собирался на охоту с Доналом.

Я рассмеялся, радуясь, что могу отвлечься от мыслей о том, что произошло между мной и Финном, о том, каким он был, когда покинул эту комнату:

— Аликс часто злит Финна, а он — ее, это давняя история.

— Из-за того, что он когда-то похитил ее? — Торри улыбнулась, встретив мой недоуменный взгляд. — Да, Финн рассказал мне об этом… когда я попросила. Он рассказал мне еще кое-что, — она снова потянулась разгладить складку моего камзола. — Он сказал, что если найдется женщина, которую он будет желать так же, как Аликс, он не позволит никому встать между ними. Ни тебе, ни своему брату, — я чувствовал, как напряглись ее руки, она закончила очень серьезно.

— И я ему верю.

Я наклонился и поцеловал ее в лоб:

— В нем говорит горечь, Торри. Он никогда не мог забыть Аликс. И я не думаю, что когда-нибудь сумеет, — я пожал ее руку. — Идем. Настало время свадьбы.

Большой зал был полон — аристократия Солинды и Хомейны, лучшие воины Чэйсули… У окованных серебром дверей я ждал Электру, поглядывая на великолепное собрание с некоторым страхом. Я почему-то не думал, что столь многие захотят увидеть объединение враждовавших государств, может, они думали, что мы убьем друг друга прямо перед священником?

Я попытался расслабиться. Зубы стиснуты до боли: вот уж не думал, что венчание будет таким страшным испытанием. И я, солдат… Я невесело усмехнулся.

Не сегодня. Сегодня я был просто женихом, и нервы мои были на пределе.

Хомейнский священник терпеливо ждал на возвышении подле трона. Гости, собравшиеся в зале, напоминали пчел, окружающих свою матку. Или Мухаара.

Я искал в толпе знакомые лица: Финн, Дункан и Аликс — первый серьезен, как обычно, вторая почти сурова. Моя мать сидела на табурете, рядом стояла сестра, на матери по-прежнему были платок и чепец, скрывающие седые волосы, но теперь она была воистину матерью короля, а не мятежника: это было видно по ее одежде.

Турмилайн же просто-таки воспламеняла сердца своей необыкновенной сияющей красотой. И Лахлэн, стоявший подле нее, похоже, видел это лучше прочих.

Я вздохнул. Бедняга Лахлэн. Он не просто был очарован моей сестрой — он боготворил ее. В последнее время я уделял ему не слишком много времени, а присутствие Торри еще усиливало его страдания. Но здесь я ничего не мог сделать. Он — тоже, ему оставалось только молча терпеть эту боль.

— Мой господин.

Кровь застыла у меня в жилах. Вот и все. Это был голос Электры. После недолгих колебаний я обернулся к ней, Она была дочерью Беллэма до мозга костей. Она была в белом — цвет траура, — без слов говорившем, что она думает о своем будущем супруге. Что ж, ничего другого я и не ожидал.

Ее большие серые глаза смотрели на меня из-под длинных ресниц, водопад бледно-золотых волос ниспадал до колен, волосы не были убраны, как и пристало девушке. Хотелось зарыться в эти золотистые волны руками и усадить ее себе на колени…

— Видишь? — сказала она, — Я надела твой свадебный дар.

Она отдала должное серебру и сапфирам. Боги, что за женщина…

Но в это мгновение она была для меня не столько женщиной, сколь противником: было в ней что-то от бесшумно ступающей хищной кошки. Эта спокойная уверенность не оставляла сомнений в ее чувствах — и все же она была желанна мне. Более, чем когда-либо. Более, чем я посмел бы признаться — даже самому себе.