Изменяющие облик - Роберсон Дженнифер - Страница 25

— Она едет со мной, хомэйн, — значительно сказал Дункан.

— Да ну? — Кэриллон нахмурился. — Ты что же, теперь решаешь за нее, оборотень?

— Это не твое дело, — спокойно ответил Дункан. — Она не для тебя. Аликс встала между ними:

— Кэриллон, что-то случилось со мной — там, в зале. Что-то… проснулось во мне. Когда Мухаар назвал меня ведьмой и проклял мою кровь, мне не было стыдно. Я не чувствовала страха. Только гнев на то, что человек может так страшно ненавидеть и причинить столько зла целому народу. Словно наконец во мне проснулась кровь Чэйсули, душа Чэйсули, — она просительно коснулась его руки. Я больше не хочу быть здесь.

— Я сказал, что отвезу тебя к Торрину. Как только смогу, приеду за тобой.

Она медленно покачала головой:

— Я думаю… мне кажется, то, что между Нами, не должно иметь названия, сжала его руку. — Понимаешь, о чем я говорю?

— Нет, — Кэриллон ответил так резко, что она поняла — он все знает и понимает.

— Чэйсули — не враги тебе, — сказала Аликс. — Твои враги — солиндцы и Айлини. Обрати свой гнев на них. Не дай Шейну заразить тебя безумием. Ты однажды сказал, что примешь меня, какой бы я ни была. Теперь я прошу тебя принять мой народ.

— Аликс, я не могу…

— Неужели ты приговоришь себя к тому, чтобы служить безумию Мухаара? Он сжал ее плечи:

— Аликс, мне нужна ты, и я хочу, чтобы тебе ничто не угрожало.

Она улыбнулась и уверено ответила:

— Дункан проследит за этим. Кэриллон стиснул руку в кулак:

— И ты с такой готовностью следуешь за ним? Или он приворожил тебя? Или это и есть чары Изменяющихся?

— Нет, — так же мягко ответила она. — Думаю, это что-то во мне самой. Я не знаю, как рассказать об этом: просто — так есть.

Дункан, до сих пор молчавший, протянул руку знакомым жестом — ладонью вверх.

Аликс поняла.

Она отступила от Кэриллона. Руки принца упали вдоль тела, как плети, он взглянул на Дункана — на Аликс — глаза его потемнели от боли и замешательства.

Но Аликс увидела, что он понял и принял то, что услышал и увидел.

— Я дам вам коней, — тихо сказал принц.

— Они у меня уже есть, — ответил Дункан.

— Как ты собираешься перебраться с ней через стены? Ведь Аликс не может летать в облике ястреба.

Лицо Дункана напряженно застыло:

— Нет. Но, если придется, мне несложно будет убрать с пути восьмерых стражников. Кэриллон устало вздохнул:

— Я начинаю понимать гордыню твоего народа, Изменяющийся. И его силу — ту, о которой говорил Торрин. Ты знаешь, что из пятидесяти человек, которых послал против вас в леса Шейн, вернулось только одиннадцать?

— Знаю.

— Сколько потеряли вы?

— Из двенадцати — двоих. Один был убит, второй — лишился души.

Аликс содрогнулась, она чувствовала решимость Дункана и осознала, что, откажись она идти с ним, он легко мог бы принудить ее силой.

Кэриллон кивнул:

— Я провожу вас через ворота. Стражи меня не остановят, даже если я пойду вместе с оборотнем.

Дункан резковато рассмеялся:

— Когда-то мы свободно ходили по улицам этого города, принц… Но, как бы то ни было, я благодарен тебе.

Кэриллон повернулся было к воротам, но Дункан остановил его, схватив за руку:

— Кэриллон, ты многого не понимаешь. Может, просто пока не можешь понять.

Но Шейн не всегда будет Мухааром.

— О чем ты говоришь, Изменяющийся?

— О том, что мы не враги тебе. Мы не можем остановить кумаалин, пока жив Шейн. Он нанес сильный и быстрый удар — от Чэйсули осталось меньше четверти.

Нас по-прежнему становится все меньше, и так будет, пока продолжается кумаалин. Кэриллон, ты сможешь остановить это.

Принц улыбнулся:

— Я был воспитан на рассказах о вашем вероломстве. На рассказах о ваших жестоких чарах, о том, что вы демоны. Так объясни мне, почему я должен остановить истребление, начатое моим дядей?

Рука Дункана легла на плечо Аликс:

— Ради нее, господин мой. Ради женщины, которая желанна нам обоим.

Видно было, что Кэриллону приходится тяжко:

— Верно, Мухаар пугает меня своей ненавистью к вам. В этом есть что-то неестественное. Он даже Беллэма и Айлини не клянет так, как Чэйсули.

Дункан кивнул:

— Хэйл служил ему тридцать пять лет, господин мой, так верно, как могут служить только Чэйсули. Они были ближе, чем братья-Таковы узы служения, которое наш народ чтил долгие века. Своими деяниями Хэйл разорвал эти узы, оставил наследное служение — преступил клятву крови. Такое не понравилось бы никому, любой поклялся бы мстить — но Шейн потерял еще и дочь, а его страна оказалась вновь втянутой в войну. Я понимаю, почему Шейн начал войну с нами, хотя это и губит мой народ, Кэриллон.

— Значит, ты умеешь прощать лучше, чем Мухаар.

— А ты? — спокойно спросил Дункан, — Станешь ли ты служить кумаалин, когда станешь властителем этой земли?

Кэриллон криво усмехнулся:

— В тот день, когда я стану властителем этой страны, — сдержанно ответил он, — ты это узнаешь.

Он развернулся и пошел к воротам. По его приказу стражи немедленно распахнули створки. Дункан взял за руку Аликс и тихо вывел ее из Хомейны-Мухаар.

Дункан провел ее к коням, стараясь идти в тени домов. Из седельного мешка он извлек темный плащ с капюшоном и осторожно укрыл им Аликс.

— На тебе богатые одежды и драгоценности, госпожа моя принцесса, — тихо сказал он. — Я один, и воры могут посчитать, что весьма просто убить меня и взять твои сокровища. Или даже тебя саму.

Он застегнул плащ на ее левом плече брошью в виде ястреба из оправленного в золото дымчатого топаза, набросил на уложенные в замысловатую прическу волосы темный капюшон.

— Дункан, — тихо промолвила она, от его прикосновений, даже еле ощутимых и мимолетных, ее бросало в дрожь.

— Да, малышка?

— Что это? Это, во мне? — она попыталась сдержать дрожь в голосе. — Я словно бы теряю себя…

Он поправил сбившуюся прядь ее волос, чуть помедлил, прежде чем отнять руку:

— Ты не потеряла ничего, кроме, может быть, некоторой доли неведения. В свое время ты это поймешь. Не мне рассказывать тебе об этом. Ты узнаешь, — он убрал руку. — А теперь садись в седло. Нам предстоит долгий путь.

Непривычное платье и тяжелый плащ стесняли движения. Сильные руки Дункана подняли Аликс — и она оказалась в седле, оправила одежду и плащ и, когда Дункан сел в седло, послушно направила своего коня вслед за его скакуном. Никогда прежде она и подумать не могла, что способна поступать столь опрометчиво, однако что-то в ее душе подсказывало, что с ним она будет в безопасности, и что следовать за ним для нее — воля богов.

— Дункан, — тихо сказала она, — ты говорил о человеке, который утратил душу. Что это значит?

— Я рассказывал, что значит потерять лиир, — после долгого молчания ответил Дункан. — Лиир был убит, и Боррс ушел в лес во исполнение обряда смерти.

— И вы его отпустили?

— Таков наш обычай, Аликс. Наш закон. Мы не отрекаемся от того, что века назад принял законом наш клан.

Девушка усталым движением откинула капюшон:

— Дункан, куда ты меня везешь?

— В Обитель.

— Что будет со мной там?

— Ты увидишь шар тэла и поймешь, что значит быть Чэйсули.

— Ты так уверен, что твой клан примет меня?

Он бросил на девушку острый взгляд через плечо:

— Должен. Я почти не сомневаюсь в том, каково твое место в исполнении Пророчества.

— Мое место — в исполнении Пророчества?! — ошеломленно повторила девушка.

— Шар тэл объяснит тебе. Это его дело, не мое.

Поднявшаяся в душе Аликс волна отчаянья заставила ее заговорить требовательно:

— Дункан! Почему ты думаешь, что я должна безропотно слушать все твои непонятные речи? Вы отняли у меня все, чем я прежде жила, а теперь заставляете с головой броситься во что-то, чего я не понимаю вовсе! Расскажи мне, по крайней мере, что же меня ждет!

Он придержал коня, дав ей возможность поравняться с ним. Сейчас она видела его лицо в слабых отсветах факелов — решительное и сосредоточенное, губы твердо сжаты: