Враг у порога - Гаррисон Гарри - Страница 10
- Предыдущая
- 10/77
- Следующая
– Отец чересчур скромен, – подала голос Элен. – Последователи Рикардо догматизировали его объективные выводы, превратив их в смирительную рубашку для общества. Написав свою знаменитую книгу «Принципы политической экономии и налогообложения», он сформулировал определенные правила, которые его последователи чтут почти как святые заповеди. Они не подвергают ни малейшим сомнениям сформулированные им законы, управляющие распределением, отношениями между классами землевладельцев, капиталистов и рабочих, объемом промышленного производства. Мой отец один из немногих, кто не считает законы Рикардо святым писанием. Сказанное моим отцом понятно любому, но лишь после того, как это сказано. Он сказал, что совершенно не важно, что называют естественным поведением общества – снижение уровня зарплаты, уравнивание доходов или даже повышение ренты. Оно естественно только тогда, когда люди верят, что оно естественно.
– Боюсь, что моя дочь, как всегда, зрит в самый корень проблемы, – с улыбкой кивнул Милл в знак согласия. – Хотя я выгляжу не столь уж значительным в тени этого великого человека. Без Рикардо в качестве фундамента я ни за что не увидел бы верный путь, по которому сейчас иду. Если обществу не по душе «естественные» результаты его деятельности, ему остается только измениться. На самом деле общество может делать все, что пожелает, – облагать налогами и субсидировать, а может отдать все свои богатства президенту, чтобы тот тратил их по собственному разумению. Или устроить грандиозную благотворительную акцию. Но как бы оно ни поступило, распределение не будет надлежащим, по крайней мере не на всех ярусах экономики. Вот как раз это и происходит на Юге. Почти полностью аграрное общество превращается в современное индустриальное. Железные дороги нуждаются в заводах, нуждающихся в угле и железе, – и все они нуждаются в рабочих. Эти рабочие получают плату, которую, в свою очередь, отдают за продукты, за счет чего экономика и процветает. В том, как развивается общество, нет ничего обязательного или неизбежного. Смена моральных ценностей может привести общество к новым успехам.
Криво усмехнувшись, Иуда П. Бенджамин покачал головой.
– Вот тут-то, как сказал Шекспир, и есть камень преткновения. Слишком многие на Юге не хотят менять свои моральные ценности и вожделеют старых незамысловатых ценностей, когда правят избранные единицы, а негры находятся у самого дна, бесправные и беспомощные.
– Вы совершенно правы, сэр, – со вздохом кивнул Милл. – Но по мере смены физических ценностей вы обнаружите, что с ними меняются и ценности моральные. Человек, освобожденный от рабства, будет сражаться, чтобы сохранить эту свободу. Человек, получающий приличную зарплату, не вернется к нищенскому существованию без боя. Сейчас у вас переходный период, и я не завидую вашим трудам, равно как и трудам Фридменовского бюро. Ваша реформация для некоторых – процесс болезненный. Но по мере того, как большинство получающих от нее выгоды будет разрастаться, вы убедитесь, что меньшинству волей-неволей придется присоединиться к остальным.
– Молюсь, чтобы вы оказались правы, сэр. Возношу молитвы господу, чтобы наша страна пережила распри и перемены, выйдя из них победоносной, сильной и единой.
– И все мы вторим вашей молитве, – звучно, убежденно произнес Линкольн.
Вскоре Милл, принеся извинения, удалился вместе с дочерью. Бенджамин встал и собрал свои бумаги.
– Я отнял у вас чересчур много времени.
– Как раз напротив, – возразил Линкольн. – Мы участвуем в этой битве единым фронтом и должны держаться вместе. Но скажите-ка мне, как там Джефферсон Дэвис?
– Пулевая рана почти затянулась, доктор говорит, что худшее уже позади. Конечно, он сильно похудел и очень слаб. Но доктор уверен, что он поправляется с каждым днем. Теперь он уже самостоятельно переходит из спальни в гостиную, где просиживает часть дня. Да и духом он весьма воспрял. Надеется, что, когда погода станет получше, он снова сможет совершать прогулки верхом. Дэвис всегда был страстным поклонником верховой езды и очень скучает по этому занятию.
– Великолепнейшие новости! Когда свидитесь с ним, передайте ему мой сердечнейший поклон и искреннюю надежду на его скорое выздоровление.
– Непременно, сэр, непременно.
– Вдобавок расскажите ему, как хорошо идет ваша работа. Что вы творите новый Юг, и что все мы рады расширению и успехам новых Соединенных Штатов, ради созидания которых он не жалел ни сил, ни здоровья.
Немного приободренный похвалой президента, Иуда П. Бенджамин прошагал несколько кварталов, отделявших его от дома, арендованного на время пребывания в Вашингтоне. Смеркалось, уже начали зажигать первые фонари. Свернув за угол, на свою улицу, он увидел небольшую толпу – причем собравшуюся вроде бы перед его домом. Один из них держал то ли мерцающий факел, то ли что-то похожее. Протолкнувшись сквозь толпу зевак, Бенджамин остановился. Никакой это не факел.
В газоне перед воротами торчал деревянный крест – наверное, сперва пропитанный керосином, потому что полыхал он во всю мощь.
Горящий крест? Что бы это могло означать?
Генерал Уильям Тикамси Шерман явился в свой кабинет в военном министерстве, едва рассвело. Еще стояли предрассветные сумерки, когда изумленный часовой поспешил за дежурным офицером, чтобы тот отпер парадную дверь. Последние дни выдались очень хлопотливыми – сперва надо было организовать сбор ружей и боеприпасов, затем их доставку на запад. В то же самое время надо было позаботиться о сборе всех полевых орудий, какие удастся, чтобы те отправились вслед за ружьями. Батареи Севера и Юга начали объединять; ни та ни другая сторона не жаловались, работая вместе душа в душу. Пока Шерман занимался всем этим, остальные его дела в качестве командующего армии лежали в небрежении. В результате на столе скопилась невероятная уйма бумаг, каждая из которых требовала его внимания, и все усилия немного поубавить эту груду были тщетны.
В семь часов, весело насвистывая, в дверь ввалился адъютант Шермана полковник Робертс. Увидев, что начальник уже трудится, он застыл как вкопанный.
– Извините, сэр. Я не знал, что вы здесь.
– Это я должен извиниться перед вами, Сэм. Проснулся посреди ночи, думая о списке приобретений, который мы отправили комитету конгресса, и никак не мог уснуть. Вот и решил, что лучше поработаю здесь, чем ворочаться с боку на бок. И о пушках думал. Я изымаю из нашей артиллерии все гладкоствольные, ненарезные орудия, какие только найдутся. Они будут отправлены в Мексику, где на славу послужат в армии, не обученной управляться с более современными нарезными пушками. Да и боеприпасами их снабжать легче. Но и мы не можем остаться безоружными. Пэррот и остальные должны нарастить производство. Пусть хоть круглые сутки работают, мне плевать. Нам нужны пушки.
– Займусь этим вопросом незамедлительно. Но сперва не принести ли кофе, генерал?
– Если не принесете, я отдам вас под трибунал. А если принесете, разжалую в подполковники.
– Лечу, сэр!
Вытянув ноги, Шерман с наслаждением отхлебнул горячего кофе и подвинул адъютанту через стол лист бумаги.
– Теряем еще полк. Четырнадцатый Нью-йоркский добровольческий вот-вот будет распущен. Такими темпами скоро от армии не останется почти ничего.
– Чего нам не хватает, так это еще одной доброй войны.
– Не исключено, что мы ее получим. Вы читали рапорт комнаты 313?
– Нет. А следовало?
– Неофициально, но я хочу, чтобы моим подчиненным было известно то же, что и мне. Пока еще не совсем ясно, однако дело идет к тому. Британские войска высадились в Мексике, но вроде бы никуда не трогаются. Хотя и гнут спины, прокладывая дорогу сквозь джунгли. Однако есть и кое-что сверх того. Вопрос о мексиканских нерегулярных формированиях. Секретный рапорт о наших с Хуаресом планах позволить его войскам в горах Оахаки позаботиться о британцах самостоятельно.
– Такого я не видел, – признался Робертс.
- Предыдущая
- 10/77
- Следующая
