Не плачь, моя леди - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 8

– Чувствую себя уже именно так, – просияла Эльвира.

– Элизабет, поднимайся в кабинет. Хельмут ждет тебя. А я провожу миссис Михан в ее бунгало и приду к вам.

Элизабет послушно направилась в главный особняк, прошла прохладным мраморным коридором мимо салона, музыкальной комнаты, парадной столовой и поднялась по винтовой лестнице, ведущей в личные комнаты. Окна кабинетов Мин и барона выходили на парадный въезд по обе стороны особняка. Оттуда Мин наблюдала за передвижениями гостей и служащих по территории курорта. А за обедом частенько упрекала какого-нибудь гостя: «Вам полагалось заниматься аэробикой, а я видела, как вы читали в саду!» У нее также был дар замечать, когда служащий заставлял гостя ждать.

Элизабет тихонько стукнула в дверь кабинета. Ответа не последовало, и она вошла. Как и во всех комнатах в Сайприс-Пойнт интерьер поражал изысканностью. Абстрактная акварель Билла Мозеса на стене над кушеткой перламутрового цвета, шелковисто отливает на темных плитках пола обюссонский ковер. Стол приемщицы – подлинный «Людовик XV», но за ним – никого. Элизабет мгновенно ощутила укол разочарования, но напомнила себе: Сэмми вернется уже завтра вечером.

Она неуверенно прошла к приоткрытой двери общего кабинета Мин и барона и – пораженная – чуть не вскрикнула. Барон Хельмут фон Шрайбер стоял у дальней стены с портретами знаменитейших клиентов Спа. И с ненавистью смотрел на портрет Лейлы: она позировала, когда в последний раз приезжала сюда. Ошибиться было невозможно – Лейла: ее ярко-зеленое платье, облако сверкающих рыжих волос вокруг лица, жест, каким она поднимает бокал шампанского, предлагая тост.

Руки Хельмута были крепко стиснуты за спиной. Вся поза кричала о напряжении.

Элизабет не хотелось, чтоб он увидел, что за ним наблюдают. Быстро выскочив в приемную, она открыла и с громким стуком захлопнула дверь и окликнула: «Есть тут кто?»

Через секунду торопливо выбежал барон. Перемена в его облике бросалась в глаза. Снова такой, каким она всегда знала его – сладкая улыбка, поцелуй в обе щеки, комплименты. Изящный воспитанный европеец.

– Элизабет, ты все хорошеешь. Такая молодая, такая блондинка, такая дивно высокая!

– Высокая – это точно! – Элизабет отступила. – Хельмут, дай мне взглянуть и на тебя. – Она внимательно вгляделась, отмечая, что в младенчески голубых глазах не осталось и тени ненависти, улыбка радушная, естественная, открывавшая безупречно белые зубы.

– Ей-богу, Ласточка, этот парень напоминает мне игрушечного солдатика! – насмехалась Лейла. – Как думаешь, Мин по утрам заводит его? Рода он, может, и знатного, но, клянусь, за душой у него гроша медного не водилось, когда он прилепился к Мин.

Элизабет протестовала:

– Но он же пластический хирург, разбирается и в лечении, конечно. Их курорт знаменит.

– Может, и так, – парировала Лейла, – но содержать его стоит кучу денег, и я последний доллар прозакладываю – даже самые знаменитые курорты не очень доходны. Слушай, Ласточка, мне ли не знать. Два раза побывала замужем за дармоедами. Уверена, обращается он с Мин, как с королевой, но укладывает голову на наволочки в двести долларов. А Мин вдобавок к тому, что тратит на Сайприс-Пойнт Спа, выбрасывает еще и сотни долларов на этот его разрушенный замок в Австрии.

Как и другие, Хельмут сокрушался и горевал о Лейле, но сейчас Элизабет призадумалась: а не было ли это всего лишь игрой?

– Ну скажи же – со мной все в порядке? У тебя такой встревоженный вид! Морщинку обнаружила, а? – И Хельмут воспитанно, негромко, весело засмеялся.

Элизабет натянуто улыбнулась.

– Нет, выглядишь ты великолепно. Может, я просто поразилась, вдруг поняв, как давно тебя не видела.

– Проходи. – Он взял ее за руку и повел к плетеному креслу рядом с окнами, выходящими на фасад. Сев сам, поморщился. – Все время убеждаю Мин, кресла эти – только чтобы любоваться, а не сидеть. Ну, рассказывай, как у тебя все идет?

– Занята очень. Но это мне нравится.

– Почему так долго к нам не приезжала? Потому что тут мне, куда ни повернусь, будет мерещиться Лейла.

– Я встречалась с Мин в Венеции месяца три назад.

– И к тому же в Спа для тебя столько воспоминаний?

– Да и воспоминания. Но я скучала. И мне очень хочется повидаться с Сэмми. Как она себя чувствует?

– Ты же знаешь Сэмми. Никогда не жалуется. Но, по-моему, не очень хорошо. Вряд ли она когда-нибудь оправится от операции и шока после смерти Лейлы. К тому же ей уже за семьдесят. Не то чтобы совсем старая, но все же…

С решительным стуком распахнулась входная дверь, и голос Мин возвестил о ее приходе.

– Хельмут! Погоди, увидишь победительницу лотереи. Вот уж где работы тебе по горло. Надо организовать для нее интервью. Она наш курорт расхвалит, как седьмое небо!

Бросившись через комнату, Мин снова пылко обняла Элизабет.

– Если б ты знала, сколько ночей я провела, беспокоясь о тебе! Надолго к нам?

– Нет, только до пятницы.

– Но это же всего пять дней.

– Знаю. Но окружной прокуратуре надо еще просмотреть со мной мои показания. – Как же приятно, подумала Элизабет, когда тебя обнимают любящие руки.

– Но зачем?

– Подготовиться к вопросам защиты на суде. Возможным нападкам адвоката Теда. Я считала, вполне достаточно говорить чистую правду, но защита, очевидно, попытается доказать, будто я ошиблась насчет времени телефонного звонка.

– А сама ты как думаешь? Ошибка все-таки возможна? – Губы Мин щекотали ей ухо, говорила она театральным шепотом.

Пораженная, Элизабет высвободилась из объятий, успев поймать, как предостерегающе нахмурился Хельмут.

– Мин, неужели ты думаешь, что будь у меня хоть тень сомнения…

– Ладно, ладно, – поспешно перебила Мин. – Не будем сейчас об этом. Итак, у тебя пять дней. Тебе надо отдохнуть, привести себя в форму. Я сама составлю для тебя распорядок. Начнешь сегодня же, с массажа лица.

Ушла от них Элизабет через несколько минут. Лучи солнца танцевали на клумбах у бунгало, в котором поселила ее Мин. Глядя на яркие желтые цветы, дикие розы, цветущие плодовые живые изгороди, она чувствовала успокоение. Но мимолетная безмятежность не могла стереть того, что за теплым ласковым приемом и внешней озабоченностью Мин и Хельмута скрываются совсем иные чувства.

Оба они рассержены, встревожены, враждебны. И враждебность их направлена на нее.

Автомобильная поездка из Беверли-Хиллс на Пеббл-Бич не доставила Сиду Мелнику удовольствия никакого. Все четыре часа Черил Мэннинг просидела рядом напряженная и необщительная, словно каменная. Сначала Черил не позволяла опустить верх машины: она не собирается рисковать и сушить кожу и волосы. И только когда они доехали до Кармеля и ей захотелось, чтобы ее узнавали, она разрешила опустить крышу.

Изредка Сид косился на актрису. Бесспорно, выглядит роскошно. Под шапкой иссиня-черных кудрей ее лицо смотрелось сексуально и привлекательно. Ей было тридцать шесть, бывшая озорная девчонка превратилась в элегантную даму, и это ей шло.

Сериал «Династия Даллас» у зрителей уже в зубах навяз. Общим настроением было «хватит уже смотреть жгучие любовные романы женщин под пятьдесят. Роль Аманды для Черил – верный шанс выйти в суперзвезды».

А Сид, в свою очередь, снова превратится в крупного агента. Писатель ценится по его последней книге, актер по последнему фильму, а агенту требуется миллионная сделка, чтобы его считали птицей высокого полета. Опять же – шанс для него стать легендой, новым Расторопным Лазарем. И уж на этот раз, клялся себе Сид, он не спустит нажитое в казино и не просадит на скачках.

Еще несколько дней – и станут известны результаты кинопробы. Перед отъездом он, по настоянию Черил, позвонил Бобу Кенигу домой. Двадцать пять лет назад Боб, только что из колледжа, и Сид, студийный завсегдатай, познакомились в голливудском павильоне и подружились. Теперь Боб – президент «Уорлд Компани». Даже внешне – вылитый администратор нового поколения: резкие черты лица, широкие плечи. Асам он, знал Сид, типичный представитель Бруклина – с длинной унылой физиономией, редеющими кудрями и круглым животиком, который, сколько ни занимайся спортом, не сбросить. И в этом он тоже завидовал Бобу.