Ожерелье Дриады - Емец Дмитрий Александрович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/64
• Следующая

– Это который на краю рта, что ли? – уточнила Варвара. – Меня из-за него Гуинпленом дразнили. Ну есть такой «человек, который ржет».

– …«человек, который смеется», – поправил Арей. – Хочешь сказать: у тебя много шрамов?

Голос Варвары потеплел. Рассказывать про шрамы ей было приятно.

– Целая куча. По последним подсчетам, девять или тринадцать.

– Почему такой большой разброс?

– Есть один рваный – в колючей проволоке запуталась. Если считать его как один – то девять, а если как отдельные, то тринадцать.

– А тот, что на щеке, – откуда?

– Да там пацан один, в залазе на «Красных воротах»… Взял фигню такую от электросварки – не знаю, как называется – и стал ей размахивать! Вначале Добряка шарахнул, а потом меня зацепил. Хорошо, что не по зубам.

Арей нахмурился.

– Что за пацан? – спросил он деловито.

– Да нормальный пацан. Только обкуренный был, не соображал ничего. Шоколадку потом принес, извинялся.

– И ты взяла? – прорычал Арей.

– Ну да. Че, я тупая: шрам заработала и еще от шоколада отказываться? Я же говорю: нормальный пацан. Правда, потом я с ним в залазы уже не ходила… И вообще, чего вам от меня надо? Лезете ко мне с замечаниями: то я не так одеваюсь, то брось курить, то не ругайся! Вы что, самый правильный? – продолжала бушевать Варвара.

Мечник уже успел заметить, что она любит расставлять все точки над i. Причем порой ставит их больше, чем нужно, не умея вовремя остановиться.

– Ну вообще-то не самый, – осторожно признал Арей.

– А я хочу так одеваться и буду! Понятно вам? Вы вообще пробовали в люк в чем-нибудь другом залезть?

Арей угрюмо промолчал. Он сам не мог объяснить, почему его так раздражают кожаные штаны, военные ботинки и пахнущая подземьем куртка. Может, потому, что свою дочь он всегда представлял в длинном льняном платье без пояса, голубоглазой, светловолосой, улыбчивой, а она оказалась брюнеткой, совсем не кукольноглазой, с колючим характером, с кучей инструментов в сумке да еще и с тесаком.

Есть довольно распространенный тип девушек, которые надевают ботинки на тракторной подошве, ошейник с шипами и носят на ржавой цепочке выкидной нож. Это в целом нормально. Просто они вышли на охоту. Не столько даже за принцем, сколько за местом в мире. Когда период становления завершится, они станут хорошими женами и отличными матерями для мальчиков. Будут ходить с ними в походы и обучат их метать строительные гвозди. Гораздо хуже девушки, которые делают все уместно, знают себе цену, хорошо одеваются, но в глазах у которых блестит сталь и вращаются казначейские нолики. Уж лучше бы они обматывались ржавыми цепями и вдевали в нос кольца – для эйдоса это было бы полезнее. В крайности впадать не так страшно. Страшно быть холодным, как скальпель, и расчетливым, как калькулятор.

Арей этого не понимал и понимать не хотел. В нем кипела банальная отцовская соревновательность, согласно которой самая красивая, послушная, некрасящаяся, ласковая дочь в мире – твоя. Если же все это не так, нужно немедленно искать виноватых. Обычно, конечно, не себя, а бабушек, дедушек, маму, правительство, плохих друзей и криворукую акушерку в роддоме.

И Арей уже начал идти по этому пути.

«И у кого она столько мусора нахваталась, спрашивается? Ножи с собой таскает! Хамит! Замашки совершенно пацанские! Это все свет виноват! Взяли у меня мягкую добрую девочку, а вернули чудовище в штанах!» – думал он с гневом.

Причем думал не словами, а ощущал как данность и внутренне кипел. В Подмосковье, пока они ехали, таинственно пересохло болото, к крайнему удивлению грибника Данилыча, который пробирался в сапогах по жиже и оказался вдруг на сухой земле.

– Не понимаю я вас! – бушевала Варвара. – Чего вы ко мне привязались? Влезли жить ко мне в берлогу! Разрешаете колотить машины, причем даже не вылезаете, когда мы во что-то врезаемся! Если бы хоть приставали ко мне, руки распускали, а то и этого нет! Даже по башке трубой вас треснуть не за что!

Арей посмотрел на нее.

– Треснуть трубой всегда есть за что, – заверил он. – И вообще, если хочешь, могу научить тебя работать тесаком. А то ты его держишь неправильно.

– Как хочу – так и держу! Очень надо! Сами учитесь! – отказалась Варвара.

– Не хочешь учиться? Почему? – поразился Арей.

– Если мне нужно будет кого-то хлопнуть – я куплю пистолет. Или поднимусь на крышу дома и, когда он будет проходить мимо, прыгну ему на голову в своих самых тяжелых бутсах.

– А-а-а! О-о-о! – сказал Арей. У него почему-то потерялись все слова.

Варвара недовольно снизила скорость: впереди тащилось целое стадо, машин так в шесть. Во главе стада ехал трактор с прицепом.

– Странный вы тип! Опекать лезете, мораль читаете. Ведете себя как папаша!

Услышав это слово, Арей надсадно закашлялся.

– Вы чего, еще и туберкулезник? – немедленно отреагировала Варвара.

– Я? Нет. Кх-кххх…

– А я все-таки думаю, что туберкулезник. Лечитесь, если не хотите окочуриться!

Арей пообещал лечиться. В голосе Варвары он уловил грубоватую заботу.

– У вас была когда-то дочь, что ли? – продолжала допрашивать его она.

– Была, – признал Арей, разглядывая в окне березки.

В Подмосковье пересохло еще одно болото и загорелся одиноко стоящий сарай.

– Хм… И где она сейчас? Молчите! Дайте сама скажу! Сидит где-нибудь на ферме в Аризоне, выращивает индюшек и присылает вам раз в год фотографию: она, муж и индюк? Причем муж и индюк на всякий случай подписаны, чтобы никто их не перепутал?.. Вам, конечно, не хватает общения, вы весь в непонятках и от нечего делать ищете себе шоферов женского пола без прав с трехдневным стажем вождения? Угадала?

– Моя дочь погибла, – сказал Арей.

Варвара посмотрела на него. Потом нерешительно протянула руку и выключила сирену.

– Ну это… короче… простите! – сказала она.

– Не бери в голову. Ты же не знала.

– И что, я похожа на вашу дочь, что ли?

– Нет, – ответил Арей после долгой паузы. – Не похожа. Когда это случилось, моя дочь была маленькой.

– Все были маленькими. Я вроде как тоже. Только вот я не отбросила лыжи, в этом вся разница! – сказала Варвара.

Арей кивнул, принимая соболезнования.

– А кто твой отец? – спросил он внешне равнодушно.

– Приемный, что ль? Да человек как человек. Фирма у них: пластмассовые ведра выпускают, тазики всякие. Только не спрашивайте, как его зовут: я туда не вернусь! – отрубила Варвара.

Арей и не хотел, чтобы она туда возвращалась. Лицо мечника вновь уже было непроницаемым.

– Я имел в виду: настоящий отец, – пояснил он.

Варвара ударила кулаком по гудку, хотя впереди никто и не ехал. Автомобильное стадо они уже обогнали.

– Вот уж без понятия! Небось алкаш. Сдох под забором. Или бандит, которого шлепнули. Или просто мимопробегалло какое-нибудь, – заявила она с вызовом.

Арей открыл окно. Впервые за последнюю тысячу лет ему стало очень душно.

– А ты не пыталась узнать? – поинтересовался он.

– Пыталась.

– У кого?

– Да там, в опеке, или как называется эта фигня? Сидит тетка с бумажками и компьютером. Зыркалки добрые. В углу плюшевый мишка и три букета цветов в двухлитровой банке. Как она их туда впихнула? Молотком?

– А дальше?

– Чего дальше? Ну пришла я. Она поднимает глаза, смотрит на меня спокойно (обычно в обморок грохаются) и вежливо просит меня оставить Добряка в коридоре. Я говорю, что не, не оставлю. Я, может, хочу узнать имена его родителей. Ну и своих тоже, до кучи. Она некоторое время соображает, потом предлагает мне сесть, просит у меня паспорт и глазеет на что-то в компьютере. Тыкает пальцем в клаву, ничего не понимает. У меня, оказывается, дикое количество однофамильцев. С датой рождения сбой какой-то, место рождения не указано. Короче – пустота! Она смотрит по бумажкам – бумажки за мой год оказываются в архиве, который недавно переехал. В общем, полная непонятка. Дебилизм в расцвете сил!

«Свет запутал все концы!» – отметил Арей.

• Предыдущая
• 49/64
• Следующая