Ключ из желтого металла - Фрай Макс - Страница 67
- Предыдущая
- 67/89
- Следующая
– Конечно, Макс, – мягко сказала пани Гражина. – Не волнуйся, о тебе не забуду, я покорный данник.
Она сняла джезву с плиты, плеснула туда ложку холодной воды, налила кофе в керамический стаканчик, который поставила передо мной, а остатки аккуратно сцедила в обычную чашку и отнесла ее обладателю кепки, который уже снова уткнулся в свою книгу и, кажется, не обращал на нас никакого внимания.
Попробовав кофе, я впервые в жизни понял, что он действительно может быть вкусным. То есть не горьким пойлом, чей аромат веселит дух, а химический состав бодрит тело, но просто чертовски вкусным напитком, который я с наслаждением пил бы просто так, для удовольствия, а не ради приятных и полезных побочных эффектов.
– Рассказывай, – напомнила пани Гражина. – По порядку, как договаривались. Мне очень интересно.
И я рассказал ей все по порядку. Про Карла, его коллекцию и про нашу таинственную Дверь-в-Подвале, которая, согласно мнению экспертов, на несколько веков старше дома. Об украшающих дверь трех женских фигурах, которых Карл считает изображением богини Гекаты, владычицы мест, где смыкается наше и иное. О том, как Карл втайне лелеял надежду отыскать когда-нибудь ключ от этой двери и в один прекрасный день действительно нашел через интернет-форум. О том, как я отвез ключ эксперту, узнал о существовании оригинала и получил адрес его – как оказалось, теперь уже бывшей – хозяйки. Как отправился в Хаген, допросил директора музея, а тот – бывшего сторожа. И вот я в Кракове, сижу в кафе «У Гражины», спасибо доброму серебряному монстру, обитающему на Главном Рынке, без него я бы ни за что не нашел это благословенное место, где всякий пирожок служит напоминанием об утраченном райском блаженстве, а вкус кофе помогает примириться с этой утратой.
Но на сей раз пани Гражина не обратила внимания на мои комплименты.
– Дверь – это и правда очень интересно, – возбужденно сказала она, когда я умолк. – У нас была своего рода семейная легенда: дескать, однажды мой прадед приволок домой старую железную дверь. Тяжеленная была, прадед уж на что богатырь, а пополам сложился, пока нес. То ли он ее в карты выиграл, то ли выменял, то ли просто на улице подобрал, теперь уже не разберешь. На двери, согласно преданию, была «намалевана срамная баба». Видимо, недостаточно скромно одетая. Или вовсе голая. А тетя Беата – та самая богатая краковская родственница, которая меня тут поначалу приютила, – рассказывала, что там была не одна, а сразу несколько раздетых красоток, и посмотрели бы вы, как очаровательно она при этом краснела! В общем, разные были версии, сами-то рассказчики дверь в глаза не видели, в доме она не задержалась. Прабабка заявила, что не потерпит такой срам, и велела выкинуть трофей. Прадед пошумел, конечно, но в итоге послушался – не то действительно выбросил, не то старьевщику продал. Потом до конца жизни жену попрекал – дескать, такую красоту из дома убрать велела… Это я все к чему – может быть, у вас в подвале нашлась та самая дверь и мой ключ действительно от нее? На ключе-то никаких «срамных баб» нет, и прадед вполне мог оставить его себе на память. Тем более он с виду как золотой, такой рука не поднялась бы выбросить. Я, понятно, не знаю, как было дело, и спросить уже давно некого. Но, теоретически, все сходится.
Она взяла ключ и принялась внимательно его разглядывать.
– Выглядит в точности как мой, – сказала она, когда я наконец умолк. – Я бы, пожалуй, решила, что это он и есть, а тебе просто морочат голову. Но одно отличие все-таки имеется. Видишь, небольшая царапина, вот здесь? – Она постучала ногтем по головке ключа. – На моем никаких царапин не было. Такой древний – пятнадцатый век, да? – а выглядел как новенький. С другой стороны, поцарапать ключ – дело нехитрое. Ломать не строить, как говорится. Так что, может статься, пан Шнипс совершенно напрасно гоняет тебя по всей Европе.
– А смысл? – мрачно спросил я. – Какой смысл выдавать оригинал за более позднюю копию? Если бы наоборот, я бы понял…
– Не все гонятся за выгодой, – отмахнулась пани Гражина. – Некоторые люди больше всего на свете любят дурачить остальных. Просто так, ради удовольствия выставлять ближних дураками.
– Все может быть, – вздохнул я. – Но для начала все-таки надо выяснить, кому вы продали ключ. Или вы не знакомились с покупателем?
– Почему же, познакомилась. Этот любезный господин из музея устроил нам встречу в каком-то дорогом ресторане, где удручающе скверно кормили. Более того, мне там подали грязную вилку. – Пани Гражина брезгливо поджала губы, но тут же снова улыбнулась. – Это был очень забавный господин. Такой элегантный, в дорогом пальто и шикарных ботинках, а деньги принес завернутыми в платок, за пазухой, как крестьянин. Впрочем, он представился врачом, а они часто с причудами…
– А как его звали, вы помните?
– Сейчас, погодите. Фамилия у него тоже была забавная. Доктор, доктор… Грошик? Нет, как-то иначе, «Грошик» – это уже я его так про себя назвала.
– А может быть, Грочек? – с замирающим сердцем спросил я. – Пан Станислав Грочек? Нет?
– Похоже, так, – пани Гражина нахмурилась. – Вы его знаете? Это тот, кто продал вам копию?
– Не он. Его приятель. У вашего было круглое лицо? И сросшиеся брови? Тощий как скелет, да?
– Скорее как вешалка, – кивнула пани Гражина. – У скелета хоть кости есть, а на этом одежда болталась, как будто под ней пустота. А лицо при этом круглое, как у толстяка. Точно он. Очень смешной человек, правда?
– Да уж, обхохочешься, – вздохнул я.
– Такое совпадение вас не радует? Почему? По крайней мере, вы знакомы с этим человеком, я правильно понимаю? И можете расспросить его про ключ, а вам того и надо. Или нет?
– Я уже сам толком не понимаю, чего мне надо, – вздохнул я. – Ладно, разберусь. В любом случае огромное вам спасибо. Я, честно говоря, не особо рассчитывал, что вы сообщите мне имя покупателя. Думал, в лучшем случае узнаю, в каком городе осел наш ключ. А он, оказывается, у Чумы…
– У Чумы? – настороженно переспросила пани Гражина.
– Его так иногда называют – Доктор Чума, – пояснил я. – С легкой руки благодарных пациентов.
– Ну и ну, – пани Гражина озадаченно покачала головой, но лицо ее тут же прояснилось, и она спросила заговорщическим шепотом: – Еще пирожков?
– Обязательно, – кивнул я. – И еще кофе. И кружку чая с ромом. Вы уже поняли, что я ваш навеки?
– Поняла, – невозмутимо подтвердила пани Гражина. И пошла на кухню.
А я остался сидеть на высоком барном табурете. В моей внезапно опустевшей голове, как птичка в клетке, билась одна-единственная мысль: «Ни хрена себе. Ни хрена себе. Ни хрена себе». Но даже ее я как-то ухитрился выпустить наружу. Пирожки пани Гражины весьма тому способствовали.
Пока я сидел в кафе, мир изменился. То есть, строго говоря, изменилась только погода. Солнце спряталось за тучи, и сумерки наступили раньше положенного срока. Город стал черно-белым, как кадры из старого кинофильма, а редкие цветные пятна: синяя афиша, красная занавеска на окне, желтый воздушный шарик в руке ребенка – выглядели так, словно их только что наспех раскрасили фломастером. Гулявший весь день по городу при ярком солнечном свете, я сперва ничего не узнавал, и только когда вышел на Главный Рынок, кое-как сориентировался и – не сразу, но всего со второй попытки – нашел переулок, где находилась моя гостиница. Пришел, упал на постель, отправил Карлу sms: «Позвони, когда сможешь, есть новости» – и мгновенно уснул, кажется, не столько от усталости, сколько от нежелания обрабатывать информацию, счастливым обладателем которой стал. Со спящего какой спрос.
Проснулся я не от телефонного звонка, а от стука в дверь. Сумерки за окном к этому времени успели окраситься в сливово-синий цвет, а комнату уже заполнила самая настоящая ночная тьма. Спросонок я удивился – неужели здешние горничные затевают уборку по вечерам? – но все-таки встал, рассудив, что открыть дверь и скорчить недовольную рожу гораздо проще, чем вступать в переговоры.
- Предыдущая
- 67/89
- Следующая
