Экскалибур - Корнуэлл Бернард - Страница 19
- Предыдущая
- 19/29
- Следующая
Я стоял на коленях в темноте – воин Митры, пришедший в один из забытых храмов, и вот, пока я молился, я почуял тот же морской запах, памятный мне по Линдинису: аромат водорослей с острым привкусом соли, что вдруг защекотал нам ноздри, когда Олвен Серебряная, хрупкая, нежная, прелестная, сходила вниз по галерее. На мгновение мне померещилось, что здесь присутствует кто-то из богов либо что сама Олвен Серебряная явилась в Май Дун, но повсюду царило недвижное безмолвие: ни тебе видений, ни мерцающей нагой кожи, только неуловимый запах морской соли да легкий шепот ветра за пределами храма.
Я вышел обратно через внутреннюю дверь – там, во внешнем помещении, морем запахло еще сильнее. Я подергал крышки ящиков, приподнял мешковину, прикрывающую корзины, и вроде бы нашел источник пряного аромата: две корзины были полны соли, отсыревшей и слипшейся в промозглом осеннем воздухе, – но нет, морской дух шел не от соли, но от третьей корзины, битком набитой влажными бурыми водорослями. Я тронул водоросли, лизнул палец – и почувствовал вкус соленой воды. Рядом с корзиной стоял огромный закупоренный глиняный горшок. Я вытащил пробку: внутри плескалась морская вода, верно, поливать водоросли, чтобы не пересохли. Я пошарил в корзине и сразу под водорослями обнаружил моллюсков. Удлиненные, узкие, изящные двустворчатые ракушки – вроде мидий, но только чуть покрупнее и серовато-белые, а не черные. Я вынул одну, понюхал, подумал было, что это какое-нибудь лакомство для Мерлина. Моллюску мое прикосновение, видать, не понравилось: створки приоткрылись, и в ладонь мне ударила струя жидкости. Я положил ракушку обратно в корзину и прикрыл живых моллюсков водорослями.
Я повернулся уходить, собираясь подождать снаружи, как вдруг взгляд мой упал на руку. Я завороженно уставился на нее: уж не обманывают ли меня глаза? В смутном свете у внешней двери не разберешь, так что я нырнул обратно сквозь внутреннюю дверь туда, где у алтаря ждал великий Котел, и здесь, в самой темной части храма Митры, я поднес правую ладонь к лицу.
И вправду светится!
Я вздрогнул. Я не хотел верить глазам своим – но ведь рука действительно светилась! Не лучилась, не сияла внутренним светом, нет: ладонь словно мазнули какой-то блескучей дрянью. Я провел пальцем по влажному пятну: мерцающую поверхность прочертил темный след. Итак, Олвен Серебряная на самом деле никакая не нимфа и не посланница богов, а самая обыкновенная смертная девушка – ее просто-напросто умастили слизью моллюска. Это не магия богов, это фокусы Мерлина. Так в темном святилище умерли все мои надежды.
Я вытер руку о плащ и вышел наружу, в солнечный свет. Присел на скамейку у храмовой двери, глядя на внутренний вал: там возилась орава детишек – малыши весело съезжали и скатывались кувырком вниз по склону. Отчаяние, истерзавшее меня по дороге в Ллогрию, накатило с новой силой. Мне безумно хотелось верить в богов, и все же меня одолевали сомнения. Ну и что с того, спрашивал я себя, что девочка смертная и что ее нездешнее мерцающее свечение – это Мерлинов трюк? Это не отменяет могущества Сокровищ, но ведь всякий раз, как я задумывался о Сокровищах и чувствовал, что уже не полагаюсь на их силу, я подбадривал себя воспоминанием о мерцающей нагой девушке. А теперь, выходит, никакая она не вестница богов, но просто-напросто очередная иллюзия, сотворенная Мерлином.
– Господин? – В мысли мои ворвался женский голос. – Господин? – Я поднял глаза: передо мной стояла пухленькая темноволосая молодка и смущенно улыбалась мне. В простеньком платье и в плаще, короткие темные кудри перехвачены ленточкой, и за руку держит рыжеволосого мальчугана. – Ты меня совсем не помнишь, господин? – разочарованно протянула она.
– Киууилог, – вспомнил я наконец ее имя. Одна из наших служанок в Линдинисе – там-то ее и соблазнил Мордред. Я встал. – Как поживаешь?
– Да, правду сказать, неплохо, господин, – заверила она, очень довольная, что я ее все-таки вспомнил. – А это малыш Мардок. В отца пошел, верно, детка? – Я пригляделся к мальчику. Круглолицый крепыш лет шести-семи от роду, с жесткими, торчащими во все стороны волосами, ну вылитый Мордред. – Спасибо, нравом удался не в отца, – продолжала Киууилог, – он у нас хороший мальчик, верно? Просто золото, а не мальчуган, господин. Никаких с ним хлопот, вот ни минуточки, верно, мое солнышко? – Она нагнулась и поцеловала Мардока. Мальчуган явно чувствовал себя неловко – что еще за телячьи нежности на людях! – однако ж широко улыбнулся. – Как госпожа Кайнвин? – полюбопытствовала Киууилог.
– Замечательно. Я расскажу ей про тебя, она будет рада.
– Уж она-то всегда была ко мне добра, – отозвалась Киууилог, – я б и переехала в ваш новый дом, господин, да вот мужчину встретила. Замуж вышла, вот оно как.
– И кто же он?
– Идфаэль ап Мерик, господин. Он теперь служит лорду Ланвалю.
Ланваль был начальником стражи, приставленной к Мордреду в его золоченой темнице.
– А мы думали, ты ушла от нас, потому что Мордред дал тебе денег, – признался я.
– Он-то? Денег дал? – рассмеялась Киууилог. – Да раньше звезды с небес посыпятся, господин. Дурочка я была в ту пору, – весело посетовала она. – Понятное дело, я ж не понимала, что за мужчина Мордред, да он тогда и мужчиной-то еще не был, куда ему, ну и куда денешься, вскружил он мне голову, король как-никак и все такое, ну да не я первая, не я последняя, верно? Но обернулось-то все к лучшему. Мой Идфаэль – человек хороший, он не против кукушонка в своем гнезде – малыш Мардок ему что родной. Вот ты кто у нас такой, золотце, – заворковала она, – кукушоночек! – Она наклонилась, стиснула Мардока в объятиях и принялась щекотать его; мальчуган, хохоча, вырывался.
– А тут что ты делаешь? – полюбопытствовал я.
– Лорд Мерлин нас пригласил, – гордо объявила Киууилог. – Малыш Мардок ему уж больно по сердцу пришелся, вот оно как. Совсем парня разбаловал! Вечно сует ему лакомые кусочки, то-то ты у меня растолстеешь, золотце, ужо растолстеешь, что твой поросеночек! – Она снова пощекотала сынишку, тот со смехом отбивался и наконец высвободился. Убежал он, впрочем, недалеко: встал в нескольких шагах и уставился на меня, засунув палец в рот.
– Говоришь, Мерлин тебя пригласил? – переспросил я.
– Ага – сказал, ему повариха нужна, вот оно как, а я ж стряпаю ничуть не хуже любой другой. А уж сколько денег посулил! Мой Идфаэль сказал, чтоб непременно ехала. И ведь не то чтобы господин Мерлин много ел. Вот сыр он обожает, ну да тут стряпуха-то не нужна, верно?
– А моллюсков он ест?
– Сердцевидки любит, да только тут их мало. Нет, ест он по большей части сыр. Сыр и яйца. Не то что ты, господин, тебе-то, бывало, все мясо подавай, уж мне ли не помнить?
– Да я и сейчас от мяса не откажусь, – отозвался я.
– Хорошие были деньки, – вздохнула Киууилог. – Малыш Мардок-то с твоей Диан одногодки. Я все думала, то-то они бы славно играли вместе. Как она?
– Она мертва, Киууилог.
Молодая женщина разом изменилась в лице.
– Ох нет, господин, быть того не может, скажи, что не может!
– Ее убили люди Ланселота. Киууилог сплюнула в траву.
– Негодяи, все до единого. Мне страшно жаль, господин.
– Диан счастлива в Ином мире, – заверил я, – и в один прекрасный день мы все придем к ней.
– Непременно, господин, непременно. А остальные как?
– С Морвенной и Сереной все отлично.
– Вот и хорошо, господин. – Она просияла улыбкой. – Ты ведь останешься до Призывания?
– Призывания? – Это выражение я слышал впервые. – Нет, – покачал головой я. – Меня не приглашали. Думаю, я посмотрю из Дурноварии.
– А посмотреть будет на что, – заверила она. Заулыбалась, поблагодарила меня за то, что поговорил с ней, и бросилась в погоню за Мардоком, понарошку, ясное дело, а тот ну улепетывать, пища от восторга. Я вновь присел на скамью, очень довольный встречей, и задумался, что за игры такие затеял Мерлин. Зачем ему понадобилась Киууилог? И с какой бы стати нанимать стряпуху, если ему отродясь никто не готовил?
- Предыдущая
- 19/29
- Следующая
