Точка кипения - Воронин Андрей Николаевич - Страница 65
- Предыдущая
- 65/80
- Следующая
Завьялов наконец поверил, что оказался в старом обезьяннике. Но зачем его привезли сюда? Ведь Уж говорил о больших деньгах и азиате с армянским прозвищем Тигран, которому нужно было передать всю сумму. Тем временем Уж вновь зазвенел ключами. Он распахнул дверцу большой клетки и резко бросил лейтенанту:
– Залезай.
Тут Завьялов впервые ощутил тревогу, которую постарался отогнать от себя. Уж вооружен, он не скрывает этого и уже имел две или три возможности застрелить лейтенанта. К тому же Завьялов не понаслышке знал о состоянии людей, готовящихся убивать себе подобных. В их поведении ощущалась взвинченность, нервозность, иногда обреченность и всегда что-то неуловимое, будто люди заранее предчувствовали приговор Высшего суда за творимые ими злодеяния. Уж только слегка волновался, что нормально для человека, начинающего рискованную, но уже много раз проделанную операцию. В его размеренных движениях не было и намека на готового к смертельному броску хищника. Поэтому Завьялов, слегка поколебавшись, ловким движением тренированного тела прошмыгнул в дверцу.
– Смотри в дальнем углу. Там под опилками съемная дощечка, а под ней сверток с бабками.
Лейтенант стал разгребать мусор и вдруг услышал за спиной щелчок. Он быстро обернулся. Рядом с клеткой, держа в руке пистолет с глушителем, стоял Уж. Кровожадная ухмылка изменила его блеклое лицо до неузнаваемости. Оно стало омерзительно отталкивающим и в то же время очень запоминающимся.
– Ну что, мусор, допрыгался? Сам полез в клетку, глупый бабуин! Извини, что не могу угостить тебя бананом, зато у меня есть парочка свинцовых виноградин. Скоро, очень скоро ты их попробуешь.
Уж ликовал. Ему всегда до спазма в горле хотелось, чтобы жертва знала о своей участи хотя бы за несколько минут перед выстрелом. Увы, человек мог закричать, поднять тревогу, и приходилось стрелять без предварительного уведомления. И наконец свершилось! Причем в глаза смерти затравленно смотрел не абы кто, а сотрудник милиции! О таком можно только мечтать.
– Что молчишь, животное? Попал в обезьянью клетку и сразу говорить разучился? Хорошо, ты у меня будешь безмозглым и немым самцом шимпанзе по кличке Мусорок. За неизлечимую тупость и чтобы не портил славный род шимпанзе, Мусорок приговаривается к кастрации.
Дуло пистолета скользнуло вниз, и тут жажда жизни, словно пружиной, бросила вперед тело лейтенанта. Его нога с огромной силой ударила в прут. Может, тот и был рассчитан на цепкую хватку шимпанзе, но сейчас его нижний конец выскочил из гнезда. Уж инстинктивно среагировал на взметнувшуюся ногу так, словно не было между ними железной преграды. Он отшатнулся в сторону, зацепился за угол клетки из соседнего ряда и с трудом удержался на ногах.
Однако уже через секунду убийца вскинул пистолет и нажал на курок. Лейтенант в это время пытался выдернуть прут. Его тело распласталось на опилках, и только пальцы сжимали железо воистину мертвой хваткой.
Уж, рассчитывавший всаживать в лейтенанта одну пулю за другой, до поры до времени нанося болезненные, но не смертельные раны беспомощному пленнику, матерно выругался.
– Вот гнида, такое представление испортил! Оставил только самое нудное – возню с трупом, – злобно прошипел он.
Подберезский вез Комбата и Дашу по улицам Москвы. Максимальная скорость лишь изредка превышала сорок километров в час.
– Не понимаю идиотов, которые ездят по городу в спортивных автомобилях. У них на спидометрах обозначено “240”, а то и больше, так вот из этого числа двести можно смело убрать, будет самое то. А если так пойдет и дальше, ты, Борис Иванович, на московских улицах пешком любой “Порш” обставишь.
– Так в Москве автомобиль уже перестал быть средством передвижения, – возразил Рублев. – Он свидетель толщины кошелька и влияния его хозяина. Знаешь, на одном из фуршетов владелец “Линкольна” хвастался, мол, их подземный гараж снабжен супернадежными запорами и вдобавок охраняется бывшими “альфовцами”. Рядом стоял “новый русский”, с бриллиантовым перстнем и следами сведенных наколок, презрительно усмехнулся и говорит: “Подумаешь! Я свой “Роллс-Ройс” оставляю где хочу и двери не закрываю, и ни одна падла не осмелится даже посмотреть в его сторону”. Так что не только по машине судят о твоем положении в обществе, но и по тому, кто и как ее охраняет. Ты бы, Андрей, приставил к своей для солидности несколько здоровых лбов с автоматами.
– Обойдется дороже самой машины, – ответил Подберезский и бросил короткий взгляд на Дашу в зеркало заднего вида.
Девушка осталась безучастной к разговору мужчин. Она с любопытством глядела в окно, едва удерживаясь от возгласов удивления, восхищения, а порой и разочарования.
"Она же провинциалка, наверное, в Москву попала впервые”, – подумал Андрей.
Знал бы он, что Даша за всю свою жизнь еще не выезжала за пределы своего района. Подберезскому, который объездил много стран, одну – по принуждению, остальные добровольно и с огромным удовольствием, такое было трудно понять – Останови здесь, – неожиданно сказал Комбат. Подберезский долго ехал вдоль вереницы приткнувшихся к бордюру машин и наконец, заметив свободное место под знаком “Стоянка запрещена”, остановился. Комбат распахнул дверцу.
– На, держи, – сказал он, протягивая ключи от квартиры. – Купите чего-нибудь перекусить, я скоро буду.
Андрей, давно привыкший к таким неожиданным и зачастую шокирующим действиям своего друга, без лишних вопросов взял ключи. Даша тоже успела изучить непредсказуемый характер Комбата, к тому же она была увлечена видами столичного города и лишь повернула голову, когда Рублев в два огромных шага проскочил газон. Машина тронулась с места, а Комбат поспешил к ближайшему телефону-автомату. Переговорив с невидимым собеседником, он прошелся минут десять и скрылся в монументальном здании довоенной постройки. Его лицо и движения выдавали некоторую нервозность и желание поскорее закончить с важным, но неприятным делом. Из здания он вышел едва заметно улыбаясь и у метро смешался с толпой, похожей на обрубок громадного червяка, который, извиваясь, уползает под землю..
Из кухни неслись дивные ароматы деревенских колбас – эта, если можно так сказать, народная музыка для желудка. Или сказка.
– Ну, Даша, а я думал, у тебя полная сумка нарядов, – сказал, зайдя на кухню, Рублев.
– Наряды тоже есть, причем в одной сумке с продуктами.
– Я ей говорю, что теперь мужики от нее не отлипнут, будут, как мухи, слетаться со всей Москвы на запах, а она почему-то обижается, – вмешался Подберезский.
– Да ну вас, идите лучше тарелки ставьте, – огрызнулась Даша.
Эта честь выпала Подберезскому, Комбат остался на кухне заваривать чай. Расставив тарелки и нарезав хлеб, Андрей вытащил из морозильника бутылку водки, успевшую слегка охладиться.
– Ты же за рулем, а я не пью один ..хотя под такую закусь грех отказываться, – сказал Комбат.
– Да если еще за благополучное возвращение, – подлил масла в огонь Подберезский.
Комбат выпил. После этого за столом некоторое время раздавалось только позвякивание вилок да скрип стула под огромным телом Андрея. Дашины запасы таяли с угрожающей быстротой.
– Да, – откинувшись на спинку, сказал Подберезский. – Омары и страсбургские паштеты, если одними ими питаться, уже через месяц в горло не полезут, а такое можно есть всю жизнь.
– Можно-то можно, да кто ж тебе даст, – усмехнулся Комбат. – Ладно, идем перекурим это дело.
– Если вы за меня беспокоитесь, то курите здесь. Мой отец всегда в хате дымит, – сказала Даша.
– Нет, я боюсь, что пожелтеют обои, – парировал Комбат.
Они вышли на балкон, достали сигареты, и Подберезский щелкнул зажигалкой.
– Надо что-то делать. У нее денег в обрез, даже на захудалую гостиницу не хватит.
– Я могу подбросить деньжат, – заявил Андрей.
– Да и не хочет она в гостиницу, упирается руками и ногами. Мне вообще-то без разницы, пусть бы оставалась здесь, но она сама должна понимать, что нельзя молоденькой девчонке жить в одной квартире с мужиком, который ей просто знакомый. Я все думал, кого бы озадачить, да так и не сообразил. Какие-то непутевые парни в моем батальоне воевали. Мужикам далеко за тридцать, а у кого невеста, у кого любовница.
- Предыдущая
- 65/80
- Следующая
