Победитель всегда прав - Воронин Андрей Николаевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/71
• Следующая

Сержант принес из кухни два стакана. Капитан отвинтил пробку на коньячной бутылке.

– Не бойся, Коля, в сумке еще одна бутылка есть, шоколад там и всякое такое. Яблоки хорошие, груши, ананас.

– Деньги?

– Ах да, деньги… Вот память хорошая у тебя, Коля. Так, значит, говоришь, пуля не зацепила кость?

– Слава Богу, не зацепила.

– Это хорошо, что не зацепила. Деньги вот, – капитан двумя пальцами залез в карман рубашки и вытащил худенькую стопочку американских долларов. – Здесь штука. Понимаешь, жене Быстрякова мы со Славой много денег отвалили. Скажи, Слава?

– Да, Коля.

– Так что тебе штука и получилась, как положено.

– Почему так мало? Меня, можно сказать, чуть не убил этот ублюдок, а он всего штуку? Скотина! Самая настоящая скотина!

– Коля, не горячись.

– Что не горячись? Как грязную работу делать, так всегда мы, а как деньги, так всегда их нет. Может, нам самим наехать на Тимура по полной программе и тряхнуть его? Капитан, как ты думаешь?

– Погоди, не спеши, Коля, Выпей, – капитан нервно и пренебрежительно чокнулся со стоящим на тумбочке стаканом своего подчиненного и залпом выпил конь як, затем достал из кармана мятую пачку сигарет и закурил. Ища глазами пепельницу, он нервно заходил по комнате.

Раненый милиционер решил встать.

– Лежи, чего тебе вставать. Выздоровеешь, поднимешься на ноги, тогда с ними и разбираться станем. Сегодня к нему едем, вызывает он нас.

– Кто, Тимур? – спросил раненый милиционер.

– Тимур, а то кто же! – недовольно произнес сержант Парфенов.

– Вот ты и скажи ему, Парфен, что, мол, мало мы дали денег нашему другу, тем более раненому. Скажи, что дорогие лекарства…

– Посмотрим. Ты не горячись, Коля, – капитан еще раз налил коньяк в стаканы, не поленился даже подняться с табуретки и подать стакан раненому. – Выпей и не горячись. Мы без тебя с Парфеном все обставим, так что горячиться не надо.

– Я и не горячусь, мне просто обидно. Под пули подставляться, так иди, а как денег дать, так их нет. Сколько хоть жене Быстрякова дали?

– Много дали, много. Три тысячи дали.

– Три тысячи? – возмутился раненый. – Этого даже на хорошие похороны и приличный памятник не хватит.

– Дашь больше, жена может заподозрить неладное. Так что мы к ней подошли, сказали, что, мол, одолжили мы у ее мужа деньги, теперь возвращаем.

– А она как заплачет, как заревет, – продолжил сержант Парфенов:

– «Не знаю я ни про какие долги, мне муж ничего не говорил». А потом успокоилась и говорит: «Спасибо вам, ребята». Потом опять как закричит: «Почему моего мужа, а не кого-нибудь другого?». А капитан ей говорит, мол, не ори, дура, вот и Кузьмина подстрелили, и мне могли пулю в живот всадить. Видит Бог, мы от пуль не прятались.

– Да, жаль, конечно, Быстрякова, очень жаль. А хоронить его где будут?

– Повезут в деревню под Тамбов. Он же оттуда, тамбовский волк.

– Понятно. Дай, капитан, сигарету, курить – страсть хочется.

– На, Николай.

Закурили все трое. Капитан налил по третьей.

– В общем, ты, Коля, надеюсь, понял, неприятности начались, дело завели по факту гибели Быстрякова. Что да как… И если бы расследованием наши занимались, так все бы ничего было, а приехали из управления. Так что и к тебе придут. Держись, как договаривались, скажи, мол, было темно, времени на раздумья у нас не оставалось, капитан приказал, я выполнил. Были уверены, что берем бандита, который полтора года в розыске. А кто позвонил, кто навел, так это капитан знает.

– Я их не боюсь, – бесшабашно махнул рукой раненый милиционер, поморщившись от боли.

– Что, болит? – спросил сержант.

– Конечно болит. Хочешь, покажу? – и подвыпивший раненый милиционер принялся стаскивать одеяло, чтобы показать перевязанную простреленную ногу.

– Ты это брось, кончай.

– Кончай, – уже немного злым голосом прикрикнул капитан. – Мы тут не в больнице и не в госпитале, так что не показывай свои дырки. А деньги спрячь, деньги, надо сказать, немалые.

– Мог бы и больше дать.

– Что ты заладил одно и то же – больше, больше? Нет у него сейчас денег, неприятности у Тимура. А как расклепается с ними, сразу и денег даст.

– Так мы что, в долг работаем, на мелок? Я на мелок не хочу, – выкрикнул раненый.

– Не шуми, Коля. Парфенов не шумит, и все в порядке. Кстати, ты сейчас не работаешь, на больничном, работаем мы с Парфеном.

– Сегодня пойдем, – уже во второй раз повторил сержант Парфенов.

– Где встречаетесь, когда?

– Как всегда, вечерком, на складах. Там спокойно, никто не шумит.., и внимание не привлекаем.., словно покупатели приехали. А что покупать собрались, так это наше дело.

– Ага! Покупатели каких товаров по вечерам ездят? Застукают вас.

– Наше дело. Договорились вроде обо всем. А Тимур тебя не забудет, подкинет еще и на таблетки – на «Виагру», – капитан Пермяков поднялся, поскреб волосатую грудь, запустив пятерню под рубашку. – Голова трещит, дел столько!

– Не пил бы ты, Игорь, – обратился к капитану сержант Парфенов.

– Не пил, не пил… Вот и ты, Парфенов, заладил, и жена заладила. Как тут не выпьешь, когда голова кругом идет? Можно сказать, по пятам враги наступают! А ты говоришь, не пей… Какие, на хрен, нервы выдержат? Ну, давай прощаться, раненый, – капитан подошел к сержанту, пожал его холодную потную руку, потрепал по плечу. – Держись, Николай, еще повоюем. В общем, если придут из управления, ты говори как условились, и тогда никакого прокола не случится.

– Вас уже официально допросили?

– Допросили, еще утром. Спрашивали, какого черта мы оказались так далеко от города, не наша, дескать, территория. Я им сказал, что времени на размышления не оставалось, мы поехали брать опасного бандита. О том, что он вооружен, мы знали, все делали по правилам и застрелили гада. А он, мертвый, в реку упал.

– Кстати, не нашли его?

– Нет, не нашли. Там такие ямки на реке, такие берега, что его, может быть, недели через две километров за пятьдесят от этого моста долбаного отыщут. Всплывет, никуда не денется. Мы пошли, поправляйся, – капитан подошел к своему другу, нагнулся и прошептал:

– Держись, Коля.

– Деньги подвинь, не дотянусь. Деньги лежали на столе. Парфенов подал их Кузьмину, тот сунул пачку под подушку.

– Дверь захлопнуть?

– Бояться мне некого.

Сержант и капитан покинули дом. Лицо капитана раскраснелось от выпитого, на нем поблескивали капельки пота. Две старухи у подъезда проводили их взглядами, но ничего друг другу не сказали.

Когда внизу хлопнула подъездная дверь, раненый сержант Кузьмин сел на диване, свесил ноги, вытащил из-под подушки деньги и, тщательно проверяя каждую купюру на свет и на ощупь, перебрал всю тысячу. Затем пересчитал еще раз, будто их от этого простого действа могло сделаться больше, недовольно поморщился и пробурчал:

– С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Тяжело дыша, он поднялся и, волоча простреленную ногу и держась за мебель, двинулся к туалету. В левой руке он сжимал деньги. В туалете за унитазом, под проржавевшими трубами у сержанта милиции Кузьмина был устроен тайник. В металлическом портсигаре с отгравированным Кремлем лежали деньги. Портсигар был дамский, длинный, размером чуть больше американского доллара, так что деньгам в нем было покойно и уютно. В портсигаре собралось чуть больше десяти тысяч кровно заработанных, кровно в прямом смысле этого слова. Деньги Николай Кузьмин получал за убийства людей. И очередная тысяча оказалась в портсигаре, прижатая белой резинкой.

Посидев на унитазе с открытой дверью, переведя дух, сержант Кузьмин побрел в комнату. Взяв пакеты со жратвой, принесенные подельниками-милиционерами, он поволок их на кухню.

Именно в тот момент, когда Николай Кузьмин открывал дверцу холодильника, в квартиру вошел мужчина, вошел без приглашения и предупреждения. Он просто повернул ручку, потянул дверь на себя, та и открылась. Мужчина был в темно-зеленой куртке с поднятым воротником. На глазах – очки с чуть желтоватыми стеклами. Седая ленинская бородка и усы делали этого мужчину немного смешным. Вошедший одним щелчком бесшумно закрыл дверь, повернув в замке ключ.

• Предыдущая
• 62/71
• Следующая