Комбат - Воронин Андрей Николаевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/74
- Следующая
– А ты разве не знаешь?
– Нет, не знаю, говори. Деньги, разве, ты не получил? Чего горячишься.
– Какие на хрен деньги! Ты разве не знаешь, что твоих людей постреляли?
– Как?
– Всех постреляли! Специальная бригада московская всех постреляла на дороге!!!
– Как всех? А деньги? – на голове Червонца зашевелились седые волосы, благообразно зачесанные назад. Вернее, волосы оставались на своем месте, но просто Червонцу показалось, что волосы шевелятся, как клубок змей. И противный холодок пробежал по его спине, а ладони мгновенно стали липкими. – Погоди, погоди, Пономарь… Говори конкретнее, что да как, и не ори, спокойнее.
– Да чего мне быть поспокойнее! Мне деньги нужны были уже вчера. Я договорился, тебе поверил.
– Да погоди ты! – закричал в трубку уже вышедший из себя от неприятной новости Червонец. – Ты откуда знаешь обо всем этом? Может, подстава?
– Я-то знаю, у меня везде свои люди. Вот они мне и доложили.
– Так что там произошло? Конкретно расскажи.
– А вот что…
И Пономарь, на этот раз уже спокойно, полностью придя в себя, обстоятельно рассказал обо всем том, что случилось на трассе.
– Суки! Менты поганые! – просипел в трубку Червонец. – Деньги я тебе отдам, ты же меня знаешь.
– Я тебя знаю, слава богу, не один год. А вот что делать с деньгами?
– Отдам, отдам. Ты уж не волнуйся, потерпи немного. Что-нибудь придумаю.
– Сколько немного? – строго, как бухгалтер спрашивает у кассира, бросил в трубку Пономарь.
– Ну, неделю, от силы две.
– Десять дней и не больше.
– Мало.
– И эти дни в счет нашей дружбы.
– Не могу, не успею.
– Еще одно слово, и я не дам даже недели.
– Ладно, договорились. А теперь послушай… – Червонец уже тоже начал приходить в себя, и к нему вернулось самообладание. – Живые остались?
– Да, двое живых. Жив твой бригадир и водила.
– Вот это плохо, – пробормотал в трубку Червонец.
– Я тебя понимаю…
– Что предлагаешь?
– А что я тебе могу предложить…
– С ними надо быстро разобраться. Ведь они то знают, куда эти деньги ехали и откуда ехали тоже знают. Нехорошо это.
– Думаешь, могут сдать? – приторным голосом осведомился Пономарь.
– Я не люблю думать о людях плохо. Но если есть хоть один шанс из тысячи – рисковать не стоит.
– Шанс есть, – согласился Пономарь.
– Помоги, тебе ближе, да и дел у меня появилось с твоим звонком невпроворот.
– Ладно, я ими займусь. Но платить будешь ты.
– Хорошо, – – голос Червонца уже стал твердым, как стальная спица. – В общем, держи меня в курсе. Я в Москву выехать пока не смогу.
– Это понятно.
Врачи больницы Склифосовского свое дело знали хорошо и к огнестрельным ранам им было не привыкать. Сразу же, как только в операционную был привезен раненый бригадир питерской группировки, они взялись за дело. Операция заняла более трех часов. И если с первой пулей, вошедшей раненому в грудь, возни было немного, то над извлечением второй пришлось поработать. И хирург, оперировавший бандита из Питера, вышел из операционной с прилипшим к спине халатом и дрожащими от напряжения руками.
– Ну, что скажете? – сразу же подошел к нему высокий, широкоплечий мужчина в ладно скроенном, идеально сидящем сером костюме.
– Да что я могу сказать… Жить, скорее всего, будет, правда, может быть.., было бы лучше…
– Нет, он нужен живым.
– Ну, тогда, думаю, дня через два он сможет поговорить с вами.
– А раньше? – глядя в глаза хирургу каким-то немигающим ртутным взглядом, осведомился широкоплечий мужчина.
– Раньше, думаю, нет. Сейчас он в реанимации, сердце работает нормально. А как оно поведет себя дальше – только богу известно. Я сделал все, что мог.
– Спасибо вам, – мужчина подал широкую ладонь и крепко пожал сильную руку хирурга, так крепко, что у того хрустнули суставы пальцев.
Хирург даже покачал головой, глядя на то, как мужчина подошел к двум вооруженным короткими автоматами охранникам, стоящим у палаты реанимации, и, быстро делая рукой короткие взмахи, что-то приказывал.
«Да, охраняют, как депутата Государственной думы. А наверное, бандит бандитом, вся грудь в татуировках. Сильно кого-то достал мой пациент».
Хирург поморщился и устало побрел в комнату отдыха, где он хотел принять душ, выпить чашку крепкого кофе, выкурить сигарету и немного посидеть, расслабиться, отдохнуть. Сегодня новых операций пока не предвиделось, но его дежурство еще не кончилось и надо было пробыть в больнице до двадцати двух.
А мужчина в сером костюме стоял, широко расставив ноги, и продолжал отдавать приказания.
– Значит, вы меня поняли. Никого, кроме врачей, в палату не пускать – никого! И не дай бог приедут какие-нибудь журналисты со своей аппаратурой, камерами и начнут производить съемки. Или припрется какой-нибудь досужий фотограф…
– Мы поняли, товарищ майор.
– Вот и хорошо, если поняли. В общем, пока дежурьте, потом вас сменят, – мужчина по-военному развернулся и зашагал к выходу, где на улице его ждала служебная машина с тремя антеннами.
А сорокатрехлетний хирург Василий Кириллович Савельев в это время стоял уже под душем, поеживаясь от прохладных, упругих струй. Он фыркал, потягивался, притопывал, а затем принялся громко распевать разухабистую песню:
«Эх, выплывали, да расписные Стеньки Разина челны…»
Затем эта песня сменилась песней о бродяге, который тащился с сумой, проклиная свою горькую судьбу.
Наконец Василий Кириллович пришел в себя. Он даже почувствовал, что немного отдохнул.
– Так, теперь кофе, – растершись полотенцем, пробормотал он, глядя на кофеварку, в колбу которой по капле падала черная ароматная жидкость. – Кофе без сахара и рюмочку коньяка. Коньяк у меня еще есть.
Кофе приготовила его ассистентка, двадцатисемилетняя Верочка.
– Ну что, Василий Кириллович, как вы себя чувствуете? – поинтересовалась девушка, улыбнувшись, показывая ровные белые" зубы.
– Классно, классно, Верунчик, – Василий Кириллович подошел к девушке и положил свои сильные руки на ее талию. – Может, потанцуем? – прошептал он, щекоча ей мочку уха.
– Ой, что вы! Не надо, не сейчас. Если бы ночь.., и никого.
– А почему бы и не сейчас? Дверь мы закроем на ключ, и никто даже знать не будет, что мы с тобой здесь.
– Ой, что вы…
– Перестань, Вера! – уже строго сказал Савельев, прижимая девушку к себе.
– Не надо.
– У меня не хватит сейчас сил и уговорить тебя. Значит, уговоры мы отменяем и переходим к…
– Василий…
– Только не говори – Кириллович.
– Василий Кириллович.
– Я тебя предупреждал.
Женщина попыталась отстраниться, выскользнула из объятий хирурга, но это еще больше раззадорило мужчину.
– Ты куда вырываешься? Сейчас затащу под душ, намочу как следует и тогда тебе самой придется раздеваться. А пока одежда просохнет, мы…
– Не надо, не надо, – запротестовала Вера, понимая, что хирург может тут же исполнить свою прихоть и она окажется бессильна, она не сможет противостоять.
– Вы тут пока принимали душ…
– Что произошло? Опять кого-нибудь привезли?
– Да нет, никого, слава богу, не привезли, просто вам звонили.
– Кто звонил?
– Не знаю, – сказала девушка, – но мужчина обещал перезвонить.
– Ах, мужчина… – небрежно махнул рукой Савельев, – с мужчиной я сейчас встречаться не намерен. Если женщина, тогда может быть…
Правда, с женой не хотелось бы сейчас встречаться.
– Она вам и не звонила.
– Хорошо, – сказал хирург, быстро расстегивая крупные пуговицы на накрахмаленном белом халате своей ассистентки.
– Да не надо, не надо, что вы… – заупрямилась девушка, но уже не вырывалась.
– Иди-ка сюда, – потащил ее за руки Савельев к кушетке. – Ну-ну, иди сюда, иди, маленькая… Сейчас мы с тобой поиграем в доктора.
– Не по себе мне. Не надо.
– Да ладно, не надо…
- Предыдущая
- 10/74
- Следующая
