Ищи врагов среди друзей - Воронин Андрей Николаевич - Страница 63

• Предыдущая
• 63/70
• Следующая

Инструментальная кладовая была заперта на ключ. Наклонившись, Самарин увидел торчавший в сердцевине обломок ключа: Дорогин предусмотрел все, что можно. За дверью раздавались невнятные звуки – то ли стоны, то ли рыдания, – и кто-то слабо колотил руками по железу, стремясь выбраться наружу.

Владлен Михайлович хищно оскалил зубы, выхватил пистолет и, приставив дуло к замочной скважине, нажал на спуск. Оглушительно прогремел выстрел, пуля с визгом и грохотом вышибла сердцевину замка, что-то лязгнуло, во все стороны полетели искры, и по коридору распространился запах пороховой гари. По ту сторону двери раздался мучительный стон и глухой звук падения.

– Недоумок… – процедил Самарин в адрес пострадавшего и рванул дверь на себя.

Перебитый у основания язычок замка с хрустом обломился и выпал. Дверь распахнулась, и Владлен Михайлович увидел все: и матроса в окровавленных трусах, корчившегося на полу с простреленным животом, и скрюченный труп Пузыря, и ящики – всего два.

– Выносите! – бросил он матросам. – Да не жмуриков, кретины. Ящики выносите…

Пока четверка матросов, кряхтя и приседая от тяжести, выносила ящики на палубу, Владлен Михайлович обшарил коридор и вскоре наткнулся на кладовку, заваленную какой-то пыльной дрянью – кажется, ветошью и вроде бы даже старыми швабрами. Владлен Михайлович и не подозревал, что на его корабле есть такие местечки. Последний ящик был здесь, и – вот сволочь! – здесь же были еще два слитка. Владлен Михайлович словно наяву увидел, как матросы, увидев золото, вываливают своего хозяина за борт прямо посреди моря и шлюпка уходит, деловито тарахтя мотором.

С проклятиями содрав с себя пиджак, Самарин завернул в него слитки и, прижимая их к груди, выскочил в коридор. Время шло, пограничный катер приближался, а он все еще был здесь, в этом коридоре.

– Хватайте ящик! – рыкнул он на вернувшихся матросов. – Быстрее! Плачу по десять тысяч каждому, если удастся уйти. А если не удастся – пристрелю обоих.

Задыхаясь от непривычных усилий – бегать по трапам с тридцатью двумя килограммами золота в охапке оказалось намного сложнее, чем накачивать мускулатуру в тренажерном зале, – он выскочил на палубу, под яркие лучи солнца. Слишком яркие, черт бы их подрал… До темноты оставалось еще несколько часов, и Владлен Михайлович понятия не имел, как ему удастся их прожить.

Матросы, тащившие ящик, появились на палубе через секунду: видимо, обещанное вознаграждение удвоило их силы. Дождавшись, когда последний ящик займет свое место, Владлен Михайлович прыгнул в шлюпку.

– Опускайте! – крикнул он.

Матросы прыгнули следом, зажужжала лебедка, и шлюпка плавно опустилась на воду, гулко ударившись днищем. Матрос, управлявший лебедкой, прыгнул в воду и с помощью товарищей взобрался в шлюпку. Высокий борт «Москвички» прошел мимо в опасной близости. Двое матросов, налегая на весла всем телом, оттолкнулись от мокрой железной стены, и шлюпка поплавком закачалась на поднятой уходящим кораблем волне. На «Москвичке» заиграла музыка – старпом Нерижкозу пудрил публике мозги.

Владлен Михайлович только теперь вспомнил об оставшемся на борту старпоме и махнул рукой: пустое… Что бы тот ни сказал пограничникам, теперь это не имело ровным счетом никакого значения. Теперь имела значение только скорость, которую можно выжать из слабенького шлюпочного движка…

– Ну, что вы возитесь? – обернулся Самарин к матросу, безуспешно терзавшему стартер.

– Не заводится, – растерянно откликнулся тот.

– Так заводите!

Владлен Михайлович посмотрел на удаляющийся корабль.

До него было уже метров двадцать, и это расстояние увеличивалось с каждой секундой. Самарин начал ощущать во рту кислый вкус поражения, и тут на корме возникла фигура старпома. Потомок запорожцев размахивал руками, как ветряная мельница, и что-то кричал. Отчаявшись докричаться до сидевших в шлюпке, старпом в последний раз взмахнул руками, присел и неожиданно ласточкой сиганул в воду.

Владлен Михайлович наблюдал за тем, как он плывет – быстро, размашистыми морскими саженками, и с растущим ощущением бессилия слушал, как матрос на корме все дергает и дергает пусковой шнур. Потом там раздалось постукивание металла, какой-то короткий негромкий лязг и протяжный коллективный вздох.

– Мертвый, – негромко и отчаянно сказал кто-то. – Это не движок, а куча хлама. Все с корнем вырвали, сволочи…

– Весла, – не оборачиваясь, коротко бросил Владлен Михайлович. Он все смотрел, как старпом Нерижкозу, отчаянно работая руками, плывет к лодке, и вдруг заметил в своей руке пистолет.

Он поднял пистолет, чувствуя, как внутри у него все чернеет, выгорая и заполняясь безнадегой и черной бессильной злобой, и совсем не удивился, когда один из матросов упавшим голосом произнес у него за спиной:

– Нет весел. Ни хера нет, мать его так и не так, одни ящики…

Владлен Михайлович не ответил: он смотрел на плывущего старпома поверх пистолетного ствола.

Вот мушка закрыла ритмично поблескивающую на солнце бритую макушку. Самарин опустил ствол на миллиметр ниже и нажал на спусковой крючок. Пистолет в его руке подпрыгнул, и пуля вспорола воду в полуметре от головы старпома.

Нерижкозу затормозил и замер на месте, совершая круговые движения руками. Вода была прозрачной, и Самарин отлично видел укороченные и искаженные ее голубовато-зеленой толщей ноги старпома, болтавшиеся в глубине, как рабочие плоскости какого-то невиданного гребного приспособления.

– Та вы шо, – задыхаясь, прокричал старпом. – Владлен Михалыч, це ж я, Нерижкозу! Это я, Владлен Михайлович! Постойте, не уходите…

Он снова двинулся к лодке, и Самарин выстрелил еще раз, свободной рукой нащупав в кармане запасную обойму.

– Я жду вас, Иван Захарович, – тепло сказал он, глядя, как оторопевший старпом плюется и отфыркивается: вторая пуля ударила в воду совсем рядом с ним, и ему забрызгало всю физиономию. – Плывите, что же вы?

Старпом нерешительно подался вперед. Пистолет снова гавкнул на него, и Ивану Захаровичу пришлось нырнуть, чтобы пуля не проделала в его голове дыру, через которую могла бы произойти невосполнимая утечка мозгов.

– Плыви, плыви, свинья, – сказал Владлен Михайлович, когда старпом вынырнул, отфыркиваясь и жадно ловя воздух широко разинутой волосатой пастью. – Ты у меня поплаваешь, дерьмо собачье.

Убивать я тебя не стану – сам утонешь.

– Не дождешься, москалюга, – свирепея, выкрикнул старпом. – Я тебе не котенок, чтобы тонуть. Я на море вырос, крыса ты сухопутная! Чтоб ты сдох, паску…

Ему снова пришлось нырнуть, и на том месте, где его голова погрузилась в воду, взлетел и опал невысокий фонтанчик брызг. Владлен Михайлович рассмеялся сухим скрипучим смехом, похожим на кашель. Он смотрел в воду, сквозь ее прозрачную толщу наблюдая за передвижениями нырнувшего старпома. Владлен Михайлович скалил зубы в невеселой улыбке тигра-людоеда, и вороненый ствол пистолета медленно перемещался вслед за плывущим под водой старпомом.

Вынырнув, Нерижкозу не успел даже как следует глотнуть воздуха: очередная пуля заставила его снова погрузиться с головой, ударившись о воду прямо перед его лицом.

Корабль уходил, прямо на глазах уменьшаясь в размерах и превращаясь в темный силуэт на фоне голубого безоблачного неба.

– Как водичка, Иван Захарович? – спросил Самарин, когда задыхающийся старпом пробкой выскочил на поверхность метрах в десяти от шлюпки.

– Ах ты, гад, – прохрипел старпом, – ах ты, сволочуга… Хлопцы, что вы смотрите, бейте его! Горобец, Донченко, давите этого москаля!

– Не двигаться, – спокойно сказал Владлен Михайлович матросам, даже не повернув головы. – Кто шевельнется – получит пулю. Если будете делать, что я скажу, я вас вытащу из этого дерьма и заплачу каждому по пятьдесят тысяч.

Матросы остались сидеть на своих местах, стараясь не смотреть на старпома.

– Хлопцы, да вы шо? – закричал тот. – Вы шо, поверили ему? Да он же брешет! Он же и мне золотые горы сулил!

• Предыдущая
• 63/70
• Следующая