Неумолимый - Гарфилд Брайан - Страница 33
- Предыдущая
- 33/48
- Следующая
Прямо сейчас, конечно, они убивать никого не собираются. Все еще нельзя полностью исключать, что полиция их выследит, и тогда им понадобится живая заложница и как можно больше людей, способных держать оружие. Поэтому их не убьют в ближайшие десять минут, а возможно, и в следующие десять часов. Но рано или поздно, еще до того, как они выберутся из этих гор, те трое обязательно постараются избавиться от всех остальных.
И Уолкер не видел смысла оставаться с ними дальше, покорно дожидаясь своей участи.
Женщина сидела, поджав колени к груди, склонив голову на руки. Он понял, что она наблюдает за ним.
Уолкер чуть шире открыл глаза.
Поняв, что привлекла его внимание, она села прямо и начала заниматься своими волосами: откинула их назад и собрала на затылке в "конский хвост". Уолкер заметил страдальческие тени в уголках ее глаз и рта. Она продолжала бросать острые взгляды на Бараклоу и остальных: у нее был вид загнанного животного, пытающегося следить сразу за всеми подбирающимися с разных сторон волками. Несомненно, она была на грани нервного срыва и из последних сил старалась держать себя в руках.
Бараклоу встал, прислонил ружье к стене, потянулся и немного наклонился, чтобы растереть ноги. Его тонкое лицо зарделось в холодном воздухе, а брови цинично выгнулись, когда он взглянул на женщину.
Уолкер наблюдал за ним, как стал бы следить за барракудой.
У него ныли все внутренности. Уолкер взглянул вновь на миссис Лэнсфорд и прочел в ее мертвенно-бледном лице понимание того, что вот-вот должно случиться с ней. Ему подумалось, что она все время сознавала это – глупой ее уж никак не назовешь, – но, возможно, как и он, Уолкер, изыскала способ заставить себя не верить в такое. Сейчас все ее иллюзии развеялись – и она, глядя на Бараклоу, уверилась в самом худшем.
Уолкер ощутил спазм в желудке, словно он проглотил кусок бетона, – это был страх.
Из-под полуприкрытых век он, не отрываясь, смотрел на женщину. Она повернулась так, чтобы Бараклоу не мог видеть ее лица, и изо всех сил старалась встретиться взглядом с Уолкером. Сейчас выражение ее глаз изменилось: вновь, как тогда во дворе ранчо, возникло ощущение тесной связи и полного взаимопонимания – и он прочел в ее взоре немую мольбу о помощи.
Почти незаметно Уолкер кивнул. Это было просто движение век, но он не сомневался, что она уловила знак и верно его истолковала: по ее губам скользнула улыбка.
Главное было даже не то, что она положилась на него. Почему-то, хотя он сам не до конца понимал почему, она, едва зная его, сочла, что ему можно довериться. Что-то, что он сказал или сделал, что-то, что она прочла в его взгляде, заставило ее поверить ему. И если сейчас Уолкер откажет ей в помощи, не она перестанет его уважать, а он не будет уважать сам себя. У Уолкера осталось не так много самоуважения, чтобы губить те последние крохи, которые пока еще есть.
Он попытается ее спасти.
Уолкер не торопясь уселся. Зевнул, поскреб лицо. Сунул ноги в сапоги, словно бы не до конца проснувшись, и с хрустом потянулся.
Он ощутил, как под пристальным взглядом Бараклоу краска бросилась ему в лицо, но он умудрился изобразить ничего не значащую улыбку и пожал плечами, без особой на то причины, желая показать, что ему все до фонаря, затем повернулся к полкам на стене и скользнул взглядом по этикеткам на консервных банках. На Уолкере все еще был тяжелый полушубок, он подсунул под него руку, скользнул по рукаву летной куртки и извлек сигарету. Прикурил ее, затянулся, откашлялся, взял банку с тушенкой и поставил ее на печь. За все это время он ни разу не взглянул на миссис Лэнсфорд.
Барт и Хэнратти похрапывали. Майор тоже крепко спал – даже его вымотало это путешествие.
Бараклоу, должно быть, спал несколько часов, а затем сменил на посту Барта. Он выглядел немного осоловелым, но, похоже, ложиться пока не собирался.
"Дурной пример заразителен", – подумал Уолкер. Он прошел в загороженный металлическими листами туалет и помочился в унитаз размером не больше, чем в самолете.
Шум воды, когда он дернул ручку, был почти не слышен в реве урагана.
Он выбрался из крохотной кабинки, застегнул "молнию" на брюках и прошел обратно к печке, проверить, нагрелась ли банка. Пощупав жесть, он оставил банку на печке и уселся у стены на полпути между печкой и миссис Лэнсфорд. Бараклоу, покуривая, сидел поодаль, поставив ружье к стене.
Уолкер было подумал, что его трюк не сработает, но тут Бараклоу встал, поймал его взгляд, кивнул в сторону женщины, как бы говоря: "Последи за ней!" – и направился в туалет. Бараклоу всегда соблюдал видимость хороших манер, он, наверное, и убивал изысканно вежливо. Случилось так, как и рассчитывал Уолкер: капитан плотно закрыл за собой дверь.
В тот же миг Уолкер сгреб свои шапку и рукавицы, быстро и без шума схватил ружье, оставленное Бараклоу у стены, и повернулся, чтобы оглядеться.
Никто не проснулся.
Миссис Лэнсфорд была уже на ногах и следовала за ним, не говоря ни слова.
Он натянул одну рукавицу, другую сунул в карман и, взяв в свободную руку ружье, поднырнул под веревку и протиснулся между лошадьми к стене хибары.
Женщина смотрела на него с восторгом и ожиданием. Уолкер указал на лошадь, ближайшую к двери, и, когда миссис Лэнсфорд потянулась к поводьям, кивком велел ей выходить первой. Он собрал поводья своей бело-чалой и одной из вьючных лошадей и намотал на левую руку в перчатке. Кивнув женщине, он повесил ружье на локоть и, сдвинув засов, пинком распахнул дверь.
Ветер ворвался внутрь, свечи погасли, и он почувствовал, как миссис Лэнсфорд проскользнула мимо, таща лошадь, которая упорно не желала идти наружу. Уолкер с силой огрел конягу ружьем – вернее, ударил в то место, где, как ему казалось, она находилась, – и, видимо, попал, ибо лошадь шарахнулась, едва не сбив его с ног.
– Что за дьявольщина?
– Проклятие!..
– Что происходит?
Дверь туалета распахнулась, судя по звону металлического листа, но остальные звуки потонули в реве ветра.
Уолкер был уже за дверью и, пригнувшись, тянул поводья. Но что-то застопорилось. Он не мог видеть в темноте, но, должно быть, сразу две лошади не могли протиснуться в узкий дверной проем. Одна из них, жалобно заржав, дернула от боли головой: Уолкер почувствовал, как поводья выскользнули из рукавицы. Пытаясь подхватить их правой рукой, он обронил ружье и упустил повод.
У него осталась в руках только веревка от вьючной лошади, а внутри кто-то уже начал стрелять.
Стреляли по двери, поскольку те, кто оставался в комнате, подумали, что на них напали.
Уолкер бросился на землю и выкатился из зоны обстрела.
Он потерял ружье и лишился обеих лошадей. То, во что Уолкер врезался, оказалось большим сугробом рыхлого снега, нанесенным ветром у стены. Ураган утрамбовал его сверху, но снежные хлопья были слишком сухими, чтобы образовать плотную массу, поэтому Уолкер продавил плотный верхний слой, и на него обрушилась снежная лавина. На миг ему показалось, что он будет погребен здесь заживо и задохнется, ибо дышать стало почти невозможно.
Он с трудом выбрался из сугроба и пополз на четвереньках, отряхиваясь от снега, как мокрая собака. Костяшки пальцев ударились обо что-то твердое, и на ощупь Уолкер определил, что это угол здания; он прокрался на подветренную сторону и встал на ноги.
Кто-то выстрелил дважды или трижды, потом раздался чей-то рык – наверное, майора? – и пальба прекратилась.
Ему пришло в голову, что можно вернуться обратно. Они же ничего не видели, и откуда им знать, что он пытался сбежать? Но он же упустил заложницу, и за одно это его убьют.
Затем послышались шаги и хлопок, донесшийся как бы издалека, и ему стало ясно, что путь назад для него заказан: они закрыли дверь и сейчас там внутри зажигают свечи, чтобы пересчитать всех по головам.
Уолкер стоял у задней стены хижины, миссис Лэнсфорд уехала в противоположном направлении. Он должен найти ее. У него ведь нет ни лошади, ни одеяла, ни оружия, ни еды. У нее же все есть, кроме ружья.
- Предыдущая
- 33/48
- Следующая
