Призрак Ивана Грозного - Усачева Елена Александровна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/32
• Следующая

Саму Морковкину это мало волновало. Она подхватила Мишкина и поволокла его к последней парте. Следом потопали ботинки, а вместе с ними и покойный Зайцев.

– Твоя? – сурово спросила Соня, кивая на парту.

– Ага, – поник Колька, чувствуя, как из него выходят последние силы.

– Давай, соберись, – толкнула его локтем Морковкина. – Сейчас быстренько выясним, что у вас тут и как, а потом домой пойдем.

В класс незаметной мышкой проскользнула сухонькая Муза Ивановна и, ничего не говоря, стала быстро писать на доске цифры и значки.

– Это чего это? – подал голос Димка Овчаренко. – А четвертные отметки?

– Вот напишите контрольную, и будут вам отметки, – не поворачиваясь, ответила математичка. – Достали листочки, убрали учебники.

– Мы так не договаривались! – продолжал орать Димка. – Мы уже писали одну контрольную.

– Овчаренко, – глянула на него из-за плеча Муза Ивановна. – Если ты с кем-то о чем-то договаривался, то считай, что проиграл. Ту контрольную вы писали для гороно, а теперь для меня, чтобы я поняла, чему научила любимых учеников за два месяца. Ты меня понял?

– Понять-то понял, – почесал в затылке Димка. – Только проигрывать неинтересно. В прошлый раз мне тройку поставили. А вдруг второй снаряд туда же не попадет.

– Попадет, попадет, – заверила его математичка, вытирая руки о платочек. – Можешь заранее считать себя убитым. – Она оглядела класс. – Что сидим? Время идет. Работаем!

Муза Ивановна пошла вдоль парт.

– А ты, Мишкин, о чем мечтаешь? – остановилась она около Кольки. – Или опять не выучил? Ох, допрыгаешься ты у меня. Не напишешь контрольной, я тебя съем.

– Подавитесь, – машинально ответил Мишкин. – Я костлявый.

– Ничего, я кости выплюну, – успокоила его учительница. – Съела же я Костю Кощеева – и ничего.

– Съела, съела, – раздалось из живота математички. – Ты с ней не спорь. Пиши лучше, тогда она мимо пройдет.

Мишкин помотал головой. Рядом с ним все так же стояла Муза Ивановна, кутаясь в шаль.

– Ну а это у нас кто? – спросила она, глядя на Морковкину.

– Родственница, из Магадана, – выпалил Колька первое, что пришло в голову. – Она у нас чуть-чуть поучится… Пока четверть не закончится.

– Какое рвение к знаниям! – похвалила Муза Ивановна. – Ладно, пишите, а мы с Эдуардом Емельяновичем поговорим пока.

И Зайцеву ничего не оставалось, как пройти с математичкой в другой конец класса. Наблюдая, как неуклюже передвигается Эдик, Морковкина прыснула, но тут же взяла себя в руки, сделала строгое лицо и придвинула к себе листочек.

Коля только рот открывал от удивления, как ловко Сонька решает примеры – через двадцать минут у нее было все готово. Она отложила ручку и с любопытством стала осматривать класс.

– А ты чего сидишь? – Она вдруг заметила, что Мишкин так ничего и не написал. – Сейчас урок кончится! Пару хочешь получить?

– Я ее и так и так получу, – вздохнул Колька. – Я с математикой не дружу, – честно признался он.

– А чего тут дружить? Решай – и все!

Мишкин придвинул к себе листочек, но после этого движения нагромождение букв и цифр на доске не стало для него более понятным.

– Ладно, объясняю последний раз, – вздохнула Сонька.

Когда прозвенел звонок, часть Колькиной контрольной была решена.

– Что дальше? – спросила Морковкина, выходя из класса.

– Физика, – вздохнул Мишкин. – Но с ней у меня совсем кранты – не понимаю ни одного слова.

– Разберемся, – махнула рукой Сонька, перехватывая Эдика, устремившегося вслед за Музой Ивановной по коридору. – Стоять! Куда бежим?

– Какая женщина! – восторженно вздохнул скелет. – Богиня!

– Ты узнал про учительницу? – строго спросила Морковкина, крепко сжимая локоть Зайцева.

– Какую учительницу? – Эдик все еще пребывал в состоянии эйфории после разговора с математичкой.

– Эй, – щелкнула перед его очками Сонька. – Ты забыл, зачем мы сюда пришли?

– Да помню я, помню, – вздохнул поникший Емельянович. – Сейчас все выясню.

– Ну-ну, – хитро прищурилась Морковкина. – Журнальчик оставить там не забудь.

– Все сделаю, моя леди!

Он протопал по третьему этажу и скрылся в учительской. При этом ботинки на каждом шагу норовили его развернуть, чтобы воротиться к хозяину. Но скелет сделать им это не давал.

– Она, – кивнула Сонька на дверь, в которую входили и выходили учителя.

– Она, – прошептал Мишкин, заглядывая в образовавшуюся щель. Но увидеть ничего не успел, потому что около учительской почувствовал себя совсем плохо. Если бы не Сонька, растянулся бы он на пороге и больше никуда не пошел. В ушах стоял гул, и сквозь постоянный шум кто-то настойчиво твердил: «Один день. Один день. И ты наш-ш-ш-ш». – «Эй, – раздался другой, более звонкий голос. – Зайди в раздевалку!»

Коля послушно потопал к лестнице.

– Ты куда? – побежала за ним Сонька.

– С человеком одним надо поговорить.

Они спустились на первый этаж. На решетке раздевалки висел большой замок. Коля дернул дверь на себя. Замок послушно щелкнул, открываясь.

Подвал тонул в темноте.

– А я думал, ты после всего сюда никогда не придешь, – произнесла темнота. – Твоя возлюбленная? Красивая. А я черный ученик, – галантно представился голос.

– И ничего красивого в ней нет. Обыкновенная девчонка, – грубо прервал его Мишкин, чувствуя себя глупо оттого, что не видел, с кем общался. – Говори сразу, чего позвал?

Но прежде чем услышать ответ, Коля получил увесистый подзатыльник, отчего скатился вниз по лестнице. Зато здесь, внизу, хорошо было видно, что вдоль стены чернота была гуще.

– Я видел, вы вчера приходили, – трагическим тоном начал ученик. – Я даже кое-что узнать успел.

– Подожди, – перебила его Сонька. – Лучше скажи, все это началось три года назад, так?

– Наверное, я не очень слежу за временем. Когда у тебя впереди вечность, забываешь о годах.

– Если не помнишь время, скажи, кто из учителей пришел как раз перед тем, как все это началось?

– Кажется, географичка… – задумчиво произнесла тень, чуть шевельнувшись в их сторону. – А еще историк. Он только-только из армии вернулся.

– Все?

– Наверное, да. Я сейчас уже не помню. Вот что я хотел сказать. – Тень еще подалась вперед. Теперь стал заметен силуэт ученика. – Они здесь не все настоящие.

– В каком смысле? – не поняла Сонька.

– Ночью. Только двое из них оборотни, а остальные… Они заставляют их души ночью возвращаться в школу. Из портретов выманивают. Вот они здесь все вместе и собираются, чтобы мертвый класс учить – учителя не могут бросить своих учеников, даже если они уже умерли. И так каждый месяц в полнолуние.

– Хорошенькое дело, – фыркнула Сонька. – Бросить они не могут! А днем только жалобы от них и слышишь – надоели все, уйти хотим… на пенсию поскорее! Лицемеры!

– Не лицемеры, – остановил ее черный ученик. – У них работа сложная. А так они ее любят. В глубине души.

– Ага! Так глубоко, что и незаметно, – не унималась Морковкина. – Ну и кто эти двое?

– Одна точно географичка, а второй…

– Это кто тут шастает?

Грозный окрик раздался откуда-то из глубины подвала. Мимо ребят прошуршала тень. И тут же загорелся свет. Черный ученик исчез, зато на его месте появился небритый мужик в телогрейке. Колька узнал в нем вчерашнего сторожа.

– Ага! – Мужик сузил глаза, довольно ухмыльнувшись. – Так вот кто по подвалам лазает, стекла в спортзале бьет! А ну, пошли к директору!

Железной хваткой он подцепил за шиворот ребят и потащил наверх. У открытой двери остановился.

– Кто открыл? – сурово спросил он, глядя то на Мишкина, то на Морковкину. Но оба молчали, как партизаны на допросе. – Ладно, разберемся. Иван Васильевич все выяснит. Он это так не оставит!

– Вторым был Иван Васильевич, – ухнула у них за спиной темнота, и железная решетка с противным скрипом закрылась.

– Не пойдем мы к нему, – задергался Коля – встречаться с директором, да еще ведьмаком, ему сейчас совсем не хотелось. – Мы тут ни при чем! Решетка была открыта, когда мы подошли.

• Предыдущая
• 19/32
• Следующая