Вороны не умеют считать - Гарднер Эрл Стенли - Страница 30

• Предыдущая
• 30/38
• Следующая

– Интересная гипотеза, – сказал Маранилья. – А есть ли у вас доказательства?

Я утвердительно кивнул.

– Анализ показал, что на ладонях Кеймерона нет следов пороха. Полиция решила, что из пистолета стрелял убийца, но при этом не обратила внимания на одно серьезное обстоятельство: тонкие кожаные перчатки, лежавшие на столе убитого.

Маранилья поморщился:

– Кто же стреляет из пистолета в перчатках?

– А что, если стрелявший просто не успел их снять? Заметим, что в перчатках трудно выстрелить с точностью. Теперь остается поразмышлять, зачем понадобилось стрелявшему надевать тонкие кожаные перчатки и что заставило его схватить пистолет, не успев их снять. Думаю, можно прийти к весьма интересным выводам.

Впервые лицо Хурадо выразило какие-то чувства. Он неожиданно щелкнул пальцами и воскликнул:

– Теперь все ясно, амиго![1]

Маранилья сказал что-то по-испански, Хурадо кивнул, оба встали и пошли к выходу.

– Извините, мы ненадолго, – бросил на прощание Маранилья.

Мы остались наедине с растерянным и испуганным управляющим.

Шаги замерли за дверью.

Берта посмотрела на меня, уже открыла рот, собираясь что-то сказать, но раздумала.

Мы сидели в тишине, нарушавшейся лишь жужжанием мух.

Вдруг Фелипе Муриндо заговорил медленно, старательно выговаривая слова. Всем своим видом он молил: поймите меня!

– Где твой словарь, Берта? – спросил я.

– Да не словарь это, а разговорник! Все равно от него никакого толку: эти бездельники даже свой родной язык не знают!

Я взял разговорник. В конце был небольшой испанско-английский и англо-испанский словарик. Я ткнул пальцем в столбик испанских слов и, улыбнувшись, показал Муриндо.

Он тупо уставился на меня.

Я взял его указательный палец и стал водить им по странице, останавливаясь на разных словах – сначала испанских, потом английских.

Муриндо не реагировал.

Тогда я решил изменить тактику. Отыскав в словарике слово «переводчик», снова стал водить указательным пальцем Муриндо слева направо, а потом наоборот. Он только нахмурился, покачал головой и произнес что-то по-испански.

Я прочитал слово «переводчик» по приведенной в словаре транскрипции: «Ин-тер-пре-та».

Только сейчас до Муриндо что-то дошло: он закричал, отчаянно жестикулируя. Я не понял ни слова, но было ясно – он и слышать не хочет ни о каком переводчике.

– Ну что, нашел с ним общий язык? – съехидничала Берта.

– Увы! Я предложил ему поискать переводчика, и видишь, как он отреагировал.

– А зачем ты тыкал его пальцем в разговорник?

– Я надеялся, он сможет отыскать здесь нужные слова, но дело в том, что он не умеет читать.

– Черт побери! – с досадой воскликнула Берта. – Так нужно с ним поговорить, а ничего не выходит.

Я стал листать разговорник, пока не нашел фразу «Пожалуйста, говорите медленнее», и разборчиво, по слогам прочитал ее испанский перевод.

Муриндо кивнул и начал говорить, а я попытался воспроизвести на листке бумаги фонетическую транскрипцию его слов.

Когда Муриндо замолчал, листок был исписан совершенно непонятными для меня словами, но я знал: стоит медленно прочесть их человеку, понимающему по-испански, и он разберет, в чем дело. Может, я и сам бы разобрался, будь у меня под рукой хороший испанско-английский словарь.

Я сложил листки и сунул в карман.

Муриндо прижал палец к губам: просил нас молчать.

Я кивнул.

Потом он протянул вперед правую руку.

– Песо, – сказал он. – Динеро.

Я снова стал листать разговорник – на этот раз раздел «Платежи и расчеты». Найдя нужную фразу, медленно прочитал ее вслух. Муриндо сперва не понял, и мне пришлось повторить. Но вот он с удовлетворением закивал.

– Что ты ему сказал? – поинтересовалась Берта.

– Сказал, что если информация, которую он только что предоставил, окажется полезной, она будет оплачена.

– Боже правый! – воскликнула Берта. – Ты что, решил заняться благотворительностью? Какая может быть польза от его болтовни?

– Пока не знаю.

– Надо хорошенько разобраться, – сказала Берта с умным видом. – Дай-ка я сама посмотрю.

Я протянул ей листок.

– Попробуй. Когда прочтешь, скажи мне, сколько стоит эта информация, и я заплачу ему.

Берта кинула на меня гневный взгляд, но листок взяла и попыталась разобрать мои записи.

Мы с Бертой не слышали шагов – Маранилья умел подкрадываться тихо, как кошка, – но сидевший лицом к двери Муриндо что-то встревоженно прошептал по-испански, и я понял: он подает сигнал тревоги. Я обернулся – на пороге стояли Маранилья и Хурадо.

Берта быстро сложила листок, хотела было положить его в сумку, но, передумав, сунула за пазуху.

– По-моему, все прекрасно, – радостно сообщил Маранилья. – Кожаные перчатки на столе и лишние пять изумрудов – это как раз недостающее звено в цепи нашего расследования.

– А что Хокли?

– Насколько мы поняли, Хокли решил, что шахта приносит гораздо больше прибыли, чем значится в официальных документах. Он заподозрил, что у Ширли Брюс есть побочные доходы и что их источник – эта самая шахта. Хокли хотел уличить опекунов в сговоре с Ширли – тогда он мог бы подать в суд и добиться отмены опеки. В Панаме у него есть друг, летчик. Хокли наотрез отказался назвать его имя. Как бы то ни было, он тайком проник в Колумбию... Конечно, он совершил ряд мелких правонарушений, но все, что он говорит...

– Кажется вам правдой?

– Да.

Хурадо уставился на меня своими ничего не выражающими глазами и заметил:

– Интересно, каков будет логический конец гипотезы сеньора Лэма?

Маранилья вопросительно посмотрел на него.

– Дело в том, – пояснил Хурадо, – что коли сеньор Лэм прав, рассыпаются вдребезги все наши предположения о мотивах убийства сеньора Кеймерона.

– Логика – упрямая вещь, – сказал я. – Если следовать ей до конца, надо быть готовым к любым неожиданностям.

– Вы правы, – сухо согласился Хурадо. – А теперь не пора ли нам вернуться в Медельин? Местный инспектор, надеюсь, разберется без нас.

– А как же Хокли?

– Его вскоре освободят. У нас нет к нему претензий.

– А Шарплз?

Маранилья улыбнулся:

– Мистеру Шарплзу придется отложить поездку в Медельин, по крайней мере на несколько дней.

– А что же будет со мной? – спросила Берта.

– Дорогая миссис Кул, – Маранилья учтиво поклонился, – вы можете уехать когда вам угодно. Если тот вид транспорта, на котором вы добрались сюда, показался вам недостаточно комфортным и чересчур дорогим, почту за честь предложить вам место в нашем автомобиле.

– Нет уж! – возразила Берта. – Я заплатила этому пройдохе за дорогу туда и обратно – пусть он меня и везет.

Южная ночь были тиха и нежна. Теплый ветерок ласкал кожу. Волшебная луна освещала спящий Медельин с его старинными зданиями, построенными еще в те далекие годы, когда Соединенные Штаты едва только обрели независимость.

Мы сидели в баре клуба «Уньон».

Рамон Хурадо больше не играл роль шофера. Он надел дорогой светлый костюм и модный галстук. Лицо его по-прежнему было бесстрастным, но теперь я знал, что таится за мужицкой внешностью.

Клуб «Уньон» занимал роскошное здание с просторными залами и огромным внутренним двором. Дома, в Соединенных Штатах, клубы всегда представлялись мне заповедниками снобизма и замкнутости. В «Уньоне» все оказалось иначе: люди приходили сюда, чтобы пообщаться, – клуб был местом встреч старых друзей.

Мы сидели возле бассейна, в его глади отражались звезды.

Близилась полночь, но Берта все еще не появлялась, хотя я оставил ей записку – просил зайти в клуб сразу же, как только вернется.

– Еще стаканчик? – предложил Маранилья.

– С удовольствием.

Маранилья поманил официанта – паренек приготовился принять заказ, но тут к нашему столику подошел метрдотель и, извинившись по-английски, наклонился к Маранилье и сказал ему что-то по-испански. Маранилья встал и поспешил вслед за метрдотелем.

• Предыдущая
• 30/38
• Следующая