Бретонская колдунья - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 39

Взмах! В дерюжном боку упитанного куля лопнула дыра, из которой полезло сено.

Еще взмах! Еще дыра. Под ударами кнута, мешок на глазах разлетелся в клочья, раскидав ошметки сена вокруг столба.

– Вот так! – чуть надменно сказал Ришар.

– Вроде простая штуковина – веревка на палке… А не хуже меча мешок разодрала! – уважительно сказала Жаккетта – А почему так получается?

Конюх взъерошил затылок пятерней и пожал плечами.

– А кто его знает? Только с веревки толку не будет. Видишь, как кнут плетен? У кнутовища толстый, а к концу совсем сходит, ровно хвост у морковки. Сдается мне, когда махнешь кнутовищем, вся сила на конец хвоста, навроде как, стекает, и там уже бьет во все стороны. Сама сейчас попробуй.

Жаккетта слезла с телеги, сняла приглянувшийся ей бич с красивой резной рукоятью и, подражая Ришару, взмахнула им.

Но бич, вместо того, чтобы красиво щелкнуть, почему-то змеей обвился вокруг ее ног, спутав их не хуже аркана.

Жаккетта сердито его распутала, взмахнула еще раз… Но простой, с виду, предмет оказался на деле хитрым и коварным. И слушаться не хотел.

– Не-е, этот плохой, испорченный какой-то! – с досадой сказал она.

Ришар очень ловко примостился около Аньес и что-то ей нашептывал.

– Это рука у тебя непутевая! Пока… – отозвался он и, спрыгнув с телеги, взял неправильный кнут.

Тот взорвался щелчками, полностью послушный Ришару.

– На! – вложил он рукоятку в руку Жаккетту. – Смотри лучше: вот так держишь, взмах легкий. Руку, как деревяшку, не зажимай. Пробуй!

Под его строгим надзором кнут, постепенно, стал подчинятся Жаккетте и скоро она защелкала. как заправский пастух.

– Будешь пока этим руку набивать, а на днях я тебе подходящий хлыст сплету! – конюх опять подсел к Аньес.

Большой Пьер тоже решил поиграть бичом, и они с Жаккеттой по очереди безуспешно пытались сбить с гвоздя капюшон под тихое воркование Аньес и Ришара.

К концу недели Жанна, вконец объевшаяся холодной уткой с апельсинами и вишней (которую ей регулярно подавали), и не в силах больше видеть мрачные лица прислуги, все-таки наняла кухарку, посудомойку и горничную.

Сначала, распрощавшись с горшками и кастрюлями, камеристки облегченно вздохнули, то тут обнаружилось новое неудобство. Бретонская кухарка готовила пищу на свой манер, и привыкшим к большим количествам чеснока аквитанцам ее стряпня казалась безнадежно пресной и невкусной.

Поэтому, когда уж становилось совсем невмоготу, Аньес с Жаккеттой спускались на кухню и под косым взглядом кухарки Филлиппы (вот уж людям делать-то нечего!) готовили такое родное, такое вкусное «гасконское масло»

На знакомый чудесный аромат, как по волшебству, изо всех углов и закоулков отеля сползались страждущие этой амброзии.

В очередной раз, когда теплая компания, истосковавшаяся по родной пище, млея от удовольствия, уминала бобы с масляным чесночным соусом (под аккомпанемент неодобрительного гремения сковородками кухарки и посудомойки), на кухню разъяренной гарпией ворвалась только что вернувшаяся из замка Жанна.

– Так!.. – зловеще процедила она, стоя на пороге, – А я-то все думаю, почему это, как к нашему отелю подъезжаешь, чесноком аж на улице разит! Впредь, чтобы ни от кого… Слышите?!! Ни от кого даже намека на вонь чеснока не было!!! А не то я вам всем покажу!!! Жаккетта, Аньес! Быстро наверх! И рты, сначала, прополощите!!!

Наградив напоследок всех убийственным взглядом, Жанна, подобрав подол, круто развернулась и исчезла.

Аньес с Жаккеттой недоуменно переглянулись и пожали плечами.

– Ну все, теперь всю жизнь преснятиной питаться будем… – вздохнула Жаккетта. – Ты уж извини, Филлиппа, просто мы в Гиени по-другому готовим.

Она отчаянно боролась с искушением насухо вылизать миску, зная, что с таким грозным приказом это последнее в ближайшее время гасконское масло.

Не в силах удержаться от соблазна, Жаккетта нашла компромисс, показавшийся ей более благородным, чем облизывание посуды. Она принялась водить пальцем по стенкам миски, собирая остатки соуса и слизывать соус уже с пальца.

Над столом нависло похоронное молчание.

Кто растягивал последние ложки бобов, кто, отставив пустую посуду, просто смотрел в столешницу, вспоминая гостеприимную кухню замка Монпеза¢, где тетушка Франсуаза так щедро добавляла всем желающим дивные чесночные соусы и подливки…

– Последнюю радость в жизни отняли! – сплюнул Большой Пьер. – Пойти, что ли, вечерком в «Жирную хавронью» сидру дернуть!

– Вы обленились вконец! С сегодняшнего дня будете сопровождать меня в герцогский замок, а то я больше похожа на бедную бюргерскую дочку, чем на девицу знатной фамилии! – объявила камеристкам Жанна.

Она пристально изучало свое лицо в ручное зеркальце, словно видела его в первый раз.

– Сегодня вечером бал и я должна быть на нем самой привлекательной!

– А что случилось, госпожа Жанна? – робко спросила Аньес.

Такой близкой подруги, как Рене, в Бретани у Жанны пока не появилось, поэтому она поделилась захватывающей новостью с камеристками.

– Кажется, я нашла мужчину, достойного быть моим супругом!

– Он молодой, знатный и красивый? – Аньес перенесла достоинства Жанны на неведомого жениха.

– Конечно нет, глупая! – рассмеялась Жанна. – Он очень знатный, старый и богатый. Второе качество в нем особенно ценно. Это герцог де Барруа, сегодня он приехал с послом Максимилиана Австрийского. Максимилиан тоже, в числе прочих, сватается к Анне Бретонской. А его дочь должна стать женой Карла VIII. Герцогство же Барруа находится в Лотарингии. Кстати, деревушка, в которой провела детство Орлеанская Дева, как раз находится на землях герцогства. Интересно, зачем я все это вам рассказываю? В общем, я должна быть настолько привлекательной, чтобы у герцога сердце в груди заскакало галопом. Аньес, приготовь темно-синее платье! Ну то, шитое золотом… Подбери к нему пояс и украшения! Жаккетта, завьешь меня волнами! и шевелитесь, времени мало!

Аньес кинулась в гардеробную, Жаккетта – к сундуку с куаферскими принадлежностями. Вынув оттуда кожаный футляр, Жаккетта достала из него U-образные загогулины, напоминающие громадные, толстые шпильки. Эти устрашающие предметы, навевающие мысль о пыточном подвале, были всего лишь приспособлениями для создания волнистых локонов.

Пока Жаккетта накручивала на загогулины влажные пряди волос госпожи, Жанна (продолжая рассматривать свое лицо) рассуждала вслух:

– Сегодня я буду с ним танцевать… Жаккетта! Сделаешь мне брови потоньше – опять как беличьи хвосты стали! Завтра, после официального приема, будет большая охота… С лошади, что ли, упасть… Да нет, не пойдет. Сразу набежит такая толпа спасителей, что герцог, бедняжка, и не пробьется сквозь этот заслон! Жаккетта! Будешь сидеть наготове в охотничьем домике – вдруг охота затянется и придется там ночевать! Говорят, сегодня должен подъехать сам принц Орлеанский… И цвет лица какой-то серый… Принц, утверждают некоторые дамы, такой любвеобильный кавалер, мимо новенькой юбки нипочем не пройдет… Черт! Если бы не замужество… Ай! Жаккетта!!! Поосторожней, корова ты этакая! Кстати… (Жаккетта насторожилась). Что за имя у тебя дурацкое?

– В честь святого Жака из Компостеллы! – невнятно пробормотала Жаккетта, держа в зубах зажимы.

– О, Господи! Ну и челядь у меня! Чесночным перегаром от них за лье несет, имена какие-то придурошные! Любого герцога отпугнут! Жак на немецкий манер это Якоб… Значит так. Будешь теперь Якобиной!

– Никакая я не Жакобина, я – Жаккетта! – пробовала протестовать новоиспеченная Якобина, но Жанна ледяным взглядом заставила ее замолчать.

Принаряженная Жанна и камеристки, одетые в новые, еще ни разу не ношеные платья, отправились на бал покорять герцога де Барруа.

– По замку не шнырять! Сидите там, где велено! – отдавала последние распоряжения натянутая, как струна, Жанна. – Господи, помоги мне, грешной!