Бретонская колдунья - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 29

– Да, еле отвязалась. Госпожа Жанна с госпожой Рене по саду шастали. И охота им подолы о траву марать? Привязались, куда идешь, да зачем, еле отстали.

В склеп отдаленно донесся звук рога к вечерней трапезе.

– Не бойся, они ужинать пошли. На вот, лепешек поешь!

Изголодавшийся и давно сбросивший наетый на булках жирок Абдулла выпростал из нагромождения алых складок смуглую руку, пристроил на коленях миску и стопку лепешек, и с жадностью накинулся на еду.

– Ты потерпи чуток. Скоро отсюда уедем. Из Бретани-то тебя легче будет на корабль определить. Там о твоем бегстве не знают.

Жаккетта присела на ступеньки и, подперев щеку, смотрела на жующего нубийца.

– Никакой капитан меня не возьмет – золото нужен! – вздохнул Абдулла, выскребая последним кусочком лепешки остатки «гасконского масла». – А золото нет. Ах, сколько золото я имел дома… Много!

– Расскажи немного про себя, про свою страну… – попросила Жаккетта.

Абдулла мечтательно закрыл глаза и, покачивая головой из стороны в сторону, начал говорить:

– О!.. Мой страна так далеко… Так далеко… Вы говорите, я – нубиец… Это правда и неправда… Для вас – я нубиец, для себя – я шиллук. Давно, когда я быть маленький, по нашему стране тек Господин Река. Мы сажали овощи и пасли скот, имели золото, железо… О-о!.. Как хорошо!.. Потом… Потом был война… Мама-папа убили… Я, брат, сестра – много штука – продали… Я попал в дом моего Господина… Получил имя Абдулла… Научился верить в Аллаха… Был верный раб для Господина…

– А что за Господин?

Жаккетта уже привыкла к речи нубийца и легко ее понимала.

– Нельзя! Господин – это Господин! – благоговейно ответил Абдулла.

– Ладно. Нельзя, так нельзя. Мне с ним детей не крестить! – отмахнулась Жаккетта. – А у тебя семья есть? Жена, дети?

– Я не имей жена, дети. Я евнух. Мой семья – Господин! – открыл глаза Абдулла.

С таким словом Жаккетта еще никогда не сталкивалась.

– А что это евнух? – заинтересовалась она. – Навроде наших монахов, что ли?

– Детки не имей, с жена не спи: чик-чик копье для любовь отрезай! – объяснил нубиец. – Ваш папа, который в Рим живет, много такой мальчик имеет: большой хор. Поют тоненько… О-о!

– Ой! – поразилась Жаккетта. – Бедны-ы-ый!.. Плохо, небось, поди? А?

– Хорошо… – пожал алыми, в графских вензелях плечами Абдулла. – Привык давно, еще совсем мальчик был, когда сделай из меня евнух.

– Неужто совсем отрезали?! – допытывалась неугомонная Жаккетта. – Под самый корень?!

– Нет, все как у человека, только с женой спать не моги! – лаконично описал свое состояние Жаккетта.

– А домой, к своему народу ты не хочешь?

Жаккетте было так жалко нубийца, что она твердо решила принести ему в следующий раз что-нибудь особенно вкусненькое. Надо же, как человеку не повезло: и родителей в войну убили, и женщин любить не может, и в плен попал, чуть мечом пополам не распластали, да и дальше неизвестно что будет. Вот беда-то!

– Мой народ после тот война ушел совсем другой место. Я не знаю куда. Теперь я чужой!

Абдулла поплотней закутался в нагробный покров и зевнул.

– Ты иди. Пора!

– Господи, времени-то сколько прошло? – опомнилась Жаккетта и вскочила. – Ладно, завтра попытаюсь придти. Спи, Абдулла!

Мало-помалу отъезд становился все ближе.

Главной фигурой в замке стал мессир Ламори: мадам Изабелла категорически отказывалась трогаться с места, пока домашний астролог не сообщит наиболее благоприятную дату для начала путешествия.

Мессир Марчелло, не споря, прихватил Жаккетту (как он объяснил «для варки нужных ингредиентов метафизической композиции анализа небесных сфер и светил» – все рты так и раскрыли) и заперся с ней на трое суток в своей башне, оставив дамские головы на произвол судьбы.

Но, несмотря на ропот плохо причесанных неумелыми камеристками дам, мадам Изабелла была тверда, как гранит и готова была грудью лечь на порог, но не дать оторвать мастера от наиглавнейшего дела!

Три дня и две ночи у астролога и Жаккетты ушли, естественно, на пылкую любовь.

Мессир Марчелло развернул во всю ширь свой неукротимый итальянский темперамент и проявлял такие чудеса нежности, изобретательности и фантазии, что Жаккетта только диву давалась, открывая все новые нюансы возможностей приятного времяпровождения с противоположным полом. Наверное, в башне не осталось местечка, где бы мессир Марчелло не любил Жаккетту.

В перерывах они подкрепляли силы изысканными яствами с графского стола и итальянец смешил Жаккетту, рассказывая ей разные байки из жизни во Флоренции, Генуе, Падуе и других городах своей родины.

На исходе третьего вечера мессир Ламори нехотя оторвался от Жаккетты, и, сварганив в камине какую-то адскую смесь из трав и вина, полез в толстенный пыльный манускрипт.

Прочитав пару страниц, итальянец захлопнул том, зажал под мышкой, другой рукой обнял Жаккетту за талию и со словами:

– Давай-ка, малышка, поглядим на звезды! – направился в такой теплой компании на смотровую площадку башни.

Но к жуткому разочарованию мессира Ламори, именно в эту роковую ночь небо затянулось тучками.

Жаккетта чуть хмыкнула, вспомнив, какие яркие звезды были вчера и позавчера, когда она, совершенно обнаженная, лежала на спине в объятиях астролога и наблюдала, как покачивается Млечный Путь.

– Да… – почесал в затылке мессир Марчелло. – Надо было тебя вчера сверху пристроить. – Может быть, что и разглядел бы… Не учел! Ну ладно, так напишу!

Прежним манером он спустился обратно, держа одной рукой книгу, другой Жаккетту.

– Свари, Cara mia, что нибудь поесть… – попросил мессир Марчелло, нехотя водружая себя за стол. – Черт, голова трещит, сил нет! Принеси – ка вон тот платок…

Туго повязав больную голову, астролог на секунду задумался…

– Поскольку Солнце, находясь под влиянием Юпитера, проходя меж рогов Козерога, попадает в левую чашу Весов, это указывает на наступление периода, благоприятного для… – начал он бойко строчить заказанный гороскоп. – Cara mia, так госпожа Жанна за мужем в Бретань собралась?

– Да, там она найдет себе равного, – подтвердила Жаккетта, колдуя над горшком с похлебкой, куда она сложила все, что смогла найти после их трехдневной осады: кусочек копченой свининой грудинки, четыре морковки, пару луковиц, репку, несколько горстей фасоли.

Похлебка уже начала закипать, распространяя сытный аромат, а Жаккетта принялась лущить в подол гороховые стручки, намереваясь закинуть в варево и зеленый горошек, чтобы уж ничего не пропало зря.

Мессир Марчелло втянул крупным носом запах и одобрительно заметил:

– Вкусно пахнет! А госпожа Изабелла как?

– Чего ей в какую-то Бретань рваться, не она ведь девица на выданье! Да, тем более от нового дружка… – простодушно раскрыла сердечные тайны графини Жаккетта.

– Ага, теперь понятно…

Мессир Марчелло бросил перо на стол, нимало не обращая внимания на то, что чернила капают на скатерть, и принялся рассуждать вслух.

– Госпожа Жанна обладает столь твердым характером, что даже если все светила ополчатся против нее, мужа она себе отвоюет. На месте бретонцев я не стал бы испытывать судьбу и ввергать герцогство в пучину бедствий, а быстренько сосватал бы ей подходящего супруга… А что касается госпожи Изабеллы – если уж она ехать не хочет, никакой самый благоприятный в астрологическом плане день не убережет ее от несчастий и разочарований. Поэтому выехать можно в любое время… А ты, малышка, когда хочешь?

Жаккетта с ответом не торопилась. Она прикинула и так и этак, вспомнила, что надо будет как-то прятать в обозе Абдуллу и, ссыпая из подола горох в булькающую похлебку, сказала:

– По мне, так лучше где-то в новолуние или сразу после него.

– Cara mia! Да ты прирожденный астролог! – воскликнул довольный итальянец. – Эти дни можно прекрасно обосновать и я уже вижу, какая славная речь получается! Иди ко мне! С этими дурацкими расчетами я уже два часа не испытывал дивного чувства блаженства, лаская тебя! Сейчас мы наверстаем чуть было не упущенное навсегда время любви, а потом отдадим должное твоему аппетитному супу!