Операция «Джеймс Бонд» - Сотников Владимир Михайлович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/36
• Следующая

– Ну, расскажи нам что-нибудь про себя, Веня, – предложила Геля, разливая по тарелкам грибной суп. – Если хочешь, конечно. Ты ведь не так давно в Америке живешь?

– Да, не очень, – кивнул Венька. – Хотя это как сказать. Я же совсем мелкий был, когда родители из Москвы уехали.

– Все-таки я волнуюсь за Женю, – вздохнула она. – Он у нас, знаешь, не очень общительный. Вот ты, например, так свободно держишься. И с незнакомыми людьми легко сходишься, это сразу видно. А он больше книжки любит читать…

«Ботаник, короче», – решил Венька, но вслух этого, конечно, не сказал.

– Ну и зря ты, мам, волнуешься! – вмешалась Тася. – Наоборот, Жене полезно будет, ты же сама говорила. Английский подучит. И вообще – Америка… – мечтательно произнесла она.

«Тоже, наверно, хотела поехать», – догадался Венька.

И тут он сообразил, что даже не знает, в какую семью отправили этого Женьку! Ему стало не по себе. А вдруг Лукашук сказал Геле и Тасе, что их парень находится как раз у Венькиных родителей? Черт, что ж теперь делать?

«Надо же, сразу такой прокол!» – подумал он, снова представляя себя Джеймсом Бондом.

Венька уж собрался было осторожненько выспросить об этом у женщин – похоже, обвести их вокруг пальца не составляло особого труда, – когда Геля сказала:

– Как все-таки хорошо, что для детей теперь столько возможностей! Обмены эти международные, например. Мы ведь даже слово «Америка» произнести боялись, а теперь – пожалуйста, езжай куда хочешь. Хоть туда, хоть оттуда. Я ведь думала, к нам из семьи Смитов приедет ребенок, – объяснила она. – Из той, в которую Женю направили. А прислали тебя, такая уж система круговая. Но мы тебе все равно очень рады, – тут же, словно оправдываясь, добавила она, как будто Венька мог заподозрить ее в негостеприимстве.

– Веня, а чем ты хочешь заниматься летом? – спросила Тася.

Все время, пока ее мама увлечена была разговором, Таська незаметно скармливала Блэку один пирожок за другим. Прожорливая псина поедала их как семечки, стараясь не чавкать.

«А чем тут можно заниматься?» – подумал Венька, а вслух произнес:

– Да не знаю еще. Чем тут у вас вообще люди занимаются?

– Кто чем, – улыбнулась Геля. – Это смотря какие люди.

– Ну, мои, например, ровесники, – уточнил Венька.

– Это тоже смотря какие ровесники! – засмеялась она. – Некоторые семечки продают возле гастронома. Или бутылки собирают. А некоторые…

«… над книжками с утра до ночи чахнут, как ваш Женька обожаемый», – про себя докончил он.

– На рыбалку можно ходить, – предложила Тася. – Или, например, в лес за черникой. У вас растет черника?

– Да нет, кажется, не растет, – неуверенно сказал Венька.

Он и в самом деле не знал, растет ли в Америке черника. В Майами она уж точно не росла. И в Нью-Йорке, где он два года назад в самом деле был по школьному обмену, тоже не росла наверняка.

– Здесь, конечно, простые развлечения, – объяснила Геля. – Но тебе ведь, может быть, интересно будет, хотя бы для разнообразия? Тот же лес или речка. К тому же у нас тут исторические места. Монастырь есть, например. Правда, он еще не совсем восстановлен.

– Зато лазить можно по развалинам! Там, говорят, сокровища спрятаны в подвале, только их никто найти не может, – сообщила Тася и тут же прикусила язык, бросив быстрый взгляд на маму.

– В каком еще подвале? – мгновенно отреагировала та. – Тася, чтобы и в мыслях не было! Еще не хватало мне… Там же провалы какие-нибудь могут быть, с ума вы посходили!

«Отлично! – подумал Венька. – Хоть что-нибудь тут у них есть, кроме пианино и песочницы под окнами».

– Что вы, Геля! – произнес он таким тоном, как будто подвал в монастырских развалинах уж никак не мог его заинтересовать. – По-моему, это все детские сказки.

Точно таким тоном разговаривал с Машей Сергей, если приходил домой еще позже, чем обещал. Заодно Венька не удержался от подколки:

– Тася, наверно, про Робин Гуда какого-нибудь любит читать, вот и верит во всякие глупости!

Но Таська опять так смутилась, что он в очередной раз пожалел о своих словах. И, чтобы скрыть неловкость, спросил:

– А что это у вас за картинка такая?

Большая картина, висящая над пианино, привлекла его внимание главным образом своими яркими красками. А уже вглядевшись повнимательнее, Венька заметил, что она вообще какая-то необычная. Во-первых, она была нарисована не на бумаге, а на большой деревянной доске. А во-вторых, на ней были изображены какие-то странные деревья. То есть деревья-то, может, были и не очень странные, а вот птичьи гнезда на них – уж точно необыкновенные. Ярко-зеленые, как будто сделанные из травы. И битком набитые разноцветными птенцами – красными, желтыми, синими.

– Это наша Тася рисует, – с гордостью сказала Геля.

– Разве бывают такие птицы? – удивился Венька.

На этот раз он совсем не хотел подколоть Таську. Наоборот, ему очень понравилась картина. Но как-то необычно все-таки.

– Может, и не бывают, – улыбнулась Геля. – А может, и бывают… Главное, что Тася их такими видит, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Венька.

На самом деле он ничего не понял в Гелином объяснении. Но с удивлением почувствовал, что из-за этой непонятности картина нравится ему еще больше.

– Если хочешь, я тебе и другие свои работы могу показать, – предложила Тася.

Она по-прежнему выглядела слегка смущенной, но теперь уже заодно и радостной, и даже немного гордой.

«Да и я, наверно, гордился бы, если б так умел», – с неожиданной грустью подумал Венька.

– Пошли покажешь, – кивнул он.

– Погодите, погодите, как это «пошли»? – тут же забеспокоилась Геля. – А второе? Грибочки с картошкой! Уже боровики первые появились, я вчера на рынке купила. У вас ведь, наверное, нет боровиков в Америке?

– Шампиньоны только, – ответил Венька. – Ладно, Тась, потом покажешь.

Ему больше хотелось посмотреть картины, чем попробовать очередное блюдо: он и так уже до отвала наелся супом с пирожками. Но обижать Гелю было жалко. Венька вообще с удивлением заметил, что ему почему-то даже подшучивать не хочется над этой женщиной и над как две капли воды на нее похожей дочкой.

Ему показалось, что он находится в этом доме не с утра, а давным-давно. Даже странности новой, совсем непривычной жизни уже казались ему довольно интересными. Как Таськины разноцветные картины.

«Ладно, – решил Венька, – никуда от меня Майами не денется. На Рождество можно будет съездить из Англии, еще даже лучше. Пусть уж их Женька Америкой наслаждается, а я тут пока что сориентируюсь».

В то самое время, когда Стрелецкий-младший любезно предоставлял Жене Лапушину наслаждаться Америкой, тот сидел за белым компьютерным столом в просторной комнате и с мрачным видом смотрел в окно. Пейзаж в перекрестье рамы мало напоминал американский. Во всяком случае, ни небоскребов, ни каких-нибудь пальм в обозримом пространстве не наблюдалось.

Просторный двор, обнесенный высоким каменным забором. В середине двора – что-то вроде качелей, больше напоминающее пестрый подвесной диван под тентом. На нем, свернувшись клубком, спит маленькая черная кошка. Рядом с качелями-диваном, совсем не по-американски, валяются обломки какой-то арматуры и огромные бетонные кольца неизвестного назначения. За забором растут высокие сосны и виднеется на пригорке березовая рощица – тоже вроде бы не американская.

Женя вздохнул. «Интересно, сколько еще придется любоваться этим пейзажем?» – подумал он.

Правда, совсем не обязательно было сидеть в комнате. Можно было выйти во двор или за ворота, побродить по улице вдоль домов – точно таких же богатых особняков, как тот, в котором Женька сидел сейчас. Если бы он умел ездить на мотоцикле, то можно было бы даже покататься по окрестностям. Правда, в этом случае молчаливый и суровый, похожий на шкаф Андрей наверняка поехал бы вместе с ним.

• Предыдущая
• 11/36
• Следующая