Ах, Маня - Щербакова Галина Николаевна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/33
- Следующая
– Утленнюю залядоську де-а-ете? На свезем воз-дюське? А тлюсцей не бе-а-ете?
Разламывался на части могучий военный человек Егоров. Сомкнув пятки вместе и разведя носки в стороны, он уже не видел груди четвертого человека, он видел только женщину своей мечты, светлый образ которой был создан после просмотра трофейных послевоенных фильмов. Мечта сломила Егорова: он забыл, зачем пришел, но уже знал, что просто ему не уйти.
А вокруг все закипало. Закипал крутой куриный бульон к пирожкам с мясом. Закипал компот из прошлогодних сухофруктов к отварному рису, шипело добавленной водой масло для хвороста, уже готовы были на все случаи три эмалированных чайника. Но главное – закипали страсти. Чему в большой мере способствовала завопившая на всю улицу радиола. И хоть до начала праздника было еще много времени, все, услышав музыку, засуетились, и женщины стали снимать фартуки.
– .. .Ах, Маня, я пойду хоть завьюсь, а то неудобно…
– .. .Мне платье отпустить надо, по короткой моде сшито, а теперь уже не идет, чтоб колени виднелись.
– …Маня, не серчай! Я побегу, кой-че и для себя надо…
Разбежались помощницы. Остались те, что с ночного поезда – их Маня уложила отдыхать и свои – Зинаида и Женя с Егоровым.
– Отдохни, – говорила Лидия Мане, – мы с Зиной за всем присмотрим, а ты пойди полежи.
– Да ну тебя! – возмутилась Маня. – Вроде я смогу. Леня! Леня! – крикнула она. – Может, сходишь еще в магазин? Надо б сахару прикупить. А то я сейчас этот в компот ухну – и у меня всего ничего останется.
Идти с Ленчиком в магазин собралась и Лидия.
– Вот и славно! – сказал он. – А то я не очень кумекаю, где тут теперь что…
Не сговариваясь, они свернули на ту довоенную улицу, где Лидии было и шесть, и восемь лет, где была жива ее мама и по которой ходила молоденькая Зинаида в ожидании писем от Ленчика.
Их бывший дом уже подперли бревнами, Лидия, оказывается, забыла, что так поступают со всеми старыми домами. Маленький дворик был огорожен новым зеленым забором. Какая-то женщина стояла с ведром и смотрела на них без всякого выражения. Лидия не знала, кто она, а Ленчик вдруг покраснел, засопел и замахал рукой.
– Здравствуй, Тамара! Не узнаешь?
Женщина подошла ближе к забору, смотрела долго и равнодушно, а потом покачала головой. Ленчик назвал себя – оказывается, они вместе учились в школе, но женщина покачала головой: не помню. И потому, что она не помнила, они постеснялись попросить ее пустить во двор и дом, да и вообще разговора не получилось. Почему-то все это очень расстроило Ленчика.
– Ну как так можно? – говорил он. – Что за склероз такой? Не помню, не помню… А почему я помню? К тому же живет в нашем доме. Что же, она не знает, кто тут раньше жил? Маню же она должна знать? – Он повернулся и побежал назад, так ему хотелось, чтоб его все-таки вспомнили.
Лидия осталась его ждать, Видела: размахивает дядька руками, показывает в сторону Маниного дома, а женщина так и стоит с ведром – изваяние, парковая скульптура, а не женщина, и вот уже красный и обиженный Ленчик идет назад.
– Меня так и не вспомнила, – сказал он. – А Маню знает. Это она, Маня, добилась, чтоб им бревна поставили, а они, оказывается, хотели новую квартиру. Как я понял, Маня со своим энтузиазмом испортила им ситуацию. Теперь ведь домик не рухнет, а им надо было, чтоб рухнул. Комедия! Но все-таки – как это так не помнить, а?
– Сколько лет прошло, – сказала Лидия, а думалось ей о другом. О том, что, не будь этого Маниного праздника, она бы тоже никогда не вспомнила своего родного дядьку. Это Маня-волюнтаристка поднимает затонувшие корабли прошлого, попробуй их не опознай, когда они уже тут. А другие не обязаны играть в Манины игры. У других своя память, свои корабли и свои условия и правила подъема с глубины. – Много лет, много! – повторила она Ленчику. – Мы бы с тобой встретились где-нибудь на улице и разошлись. Ленчик удрученно вздохнул:
– Тебя бы я, конечно, не узнал. Ты ж совсем была малявка. А вот Зинку я сразу узнал!
– Еще бы ты ее не узнал! – засмеялась Лидия. – Такое скажешь!
– Какая женщина! Какая женщина! – заключил Ленчик. – Слушай, я так и не усек: кто у нее муж был? Баянист, что ли? А вообще, Лида, простенько у них, простенько. Что Маню возьми, что ее… Я ведь давно хорошо живу. И в смысле барахла, и в смысле денег. Все есть. Что бы ты сейчас ни подумала – у меня все есть.
– Молодец! – сказала Лидия. – Поделись опытом.
– Тебе не подойдет мой опыт. Ты же в зону вечной мерзлоты не приедешь. А я ничего. Акклиматизировался. А супруга моя вообще якутка. Большой человек, национальный кадр. Из Москвы она может привезти все что хочешь…
– А дети у тебя есть?
– Дочь. В Красноярске. Врач. Замужем за военным. Ничего мужичок, хваткий. Я думаю, они скоро в Москве будут. Так что посмотришь на двоюродную сестричку. Красивая девка. Такая полукровочка. – И Ленчик, довольный, засмеялся.
– А про все то ты не вспоминаешь? То, что было с тобой после войны?
– Что было, то сплыло… – Показалось Лидии или правда он передернулся? А может, ей хотелось видеть реакцию на вопрос, а реакции не было, и тогда она придумала себе это: передернулся?
Она внимательно посмотрела на дядьку – показалось все-таки или было? Рядом шел здоровый пожилой мужчина с седыми волосами, и на лице у него было на-писано, что у него все есть. Жена – национальный кадр, дочь – красавица-полукровка, зять – из хватких военных. Все у него в жизни было ладно, складно, и плохое само по себе превращалось в хорошее. Как у Иванушки-дурачка. И тогда она ему рассказала про письмо откатчиц, рассказала зло, с подробностями, как не успела Маня открыть библиотеку, как посылала ему посылку, как Маня сказала ей, Лидии: забудь его навсегда, и она забыла! «Ты понимаешь, я тебя совсем забыла, напрочь! Я ничуть не удивляюсь, что тебя не помнит эта женщина с ведром. Ей-то ты совсем чужой…»
– Знаешь, – сказал Ленчик. – У этой с ведром просто потеря памяти. Амнезия называется. А распалилась ты зря, я тебе сейчас объясню. Хотя это объяснение для себя, не для других. Слушай меня. Я не хочу вникать. Понимаешь? Не хочу! В конце концов я был молодой, здоровый, я выжил, мне это пошло на пользу, и я не хочу разбираться в том, что же за болезнь со мной приключилась. Прошла – и слава богу. Надо работать, жить, радоваться. Все было правильно, когда Маня сказала – забудь. И правильно, когда потом она меня нашла. Все в свое время, Лидок, все в свое время. В жизни все надо расчленять, а не связывать. То, что надо, само без наших стараний свяжется, а что не надо, то и не надо. Согласна?
- Предыдущая
- 15/33
- Следующая
