Вся ночь впереди - Вейр Тереза - Страница 37

• Предыдущая
• 37/67
• Следующая

– Н-не з-знаю, – сказал он, пожав плечами.

Остин не стал спрашивать у Молли, как она распорядится с полученными от доктора презервативами. Не хотел этого знать и уж тем более не собирался обсуждать эту тему.

Два дня спустя Молли просунула голову в кабинет Остина и осведомилась, не хочет ли он съездить с ней в магазин за продуктами.

– Тебе надо сменить обстановку, – сказала она.

Остин представил себе, как он, тяжело опираясь на палку, будет ходить среди прилавков, а дети будут указывать на него пальцами и спрашивать у своих мамаш:

– Мама, что случилось с этим дядей? Почему он так смешно ходит?

Смешавшись и запаниковав, Остин проблеял:

– Са-ма… ид-ди…

– Может быть, тебе хочется сходить в какое-нибудь другое место? – спросила она. – В парк, к примеру, или в музей?

Остин покачал головой. Там тоже полно людей.

Молли понимающе ему улыбнулась. Эта улыбка едва не заставила его дать согласие на совместную прогулку. Со дня его рождения они с Молли стали ладить гораздо лучше, чем прежде. Не то, чтобы они жили совсем уж хорошо, но, по крайней мере, в открытую конфронтацию не вступали. Это было достижение.

– Ты уверен, что не хочешь со мной пойти? – спросила она в последний раз, прежде чем выйти из дома.

Остин покачал головой. Ровно через десять минут, после того как Молли ушла, в дверь позвонили.

Остин заколебался. Видеть других людей – кто бы там ни стоял за дверью – ему не хотелось. Но он знал также, что не открыть дверь, значит, проявить трусость, а трусости ни в себе, ни в других людях он не терпел.

Остин открыл дверь и замер.

На пороге стоял Стенли.

Вот черт!

Меньше всего на свете ему хотелось видеть кого-нибудь из бывших коллег по работе. Но еще больше ему не хотелось, чтобы они видели его.

– Здравствуй, Остин.

Стенли был хорошим актером, но не до такой степени, чтобы полностью скрыть испытанное им потрясение. Дело усугублялось тем, что Остин решил в этот день дать себе послабление, джинсы и рубашку надевать не стал, а остановился на серых спортивных брюках и белой футболке. На ногах же у него были отвратительные стариковские шлепанцы, которые подарила ему Эми. За годы супружеской жизни Остин усвоил одну важную вещь: если тебе подарили что-то из одежды или обуви, изволь это носить, вне зависимости от того, нравится тебе это или нет. В противном случае ты наверняка обидишь дарителя.

– Был поблизости и решил тебя навестить, – сказал Стенли. – Мы на работе все очень за тебя переживаем.

Молли приносила Остину визитные карточки, которые оставляли посетители, но среди них карточки Стенли не было, как и карточки Грега – еще одного его приятеля. Нельзя сказать, чтобы Остин по этому поводу слишком горевал. Стенли, Грег и вся остальная компания брокеров казались ему частью прошлой жизни, которая никак не соприкасалась с его нынешним существованием.

Поначалу у Остина были мысли в случае выздоровления вернуться на прежнее место работы и он даже устраивал себе проверки, которые, надо признать, закончились полным крахом. Цифры и числа, которыми он раньше жонглировал, как хотел, представляли для него теперь китайскую грамоту. Отныне финансами занималась Молли, но не потому, что у него после удара сильно испортился почерк – при желании можно было исправить и это, – а потому, что даже простейший банковский документ ставил его в тупик.

– «Медко» грозит банкротство, – сказал Стенли, чтобы прервать затянувнуюся паузу. – Но акции «Америки» поднялись с тридцати до пятидесяти.

Стенли говорил о покупке и продаже акций, не зная того, что Остин совершенно отдалился от этого мира. Теперь у него в жизни были другие задачи – подняться с постели, не растянувшись при этом на полу, надеть джинсы, правильно застегнуть рубашку, налить кофе в чашку, не залив скатерти.

Размышляя над всем этим, Остин продолжал стоять в дверях, не предлагая Стенли войти. Он мечтал о том, чтобы вернулась Молли. Она бы развлекла гостя или просто-напросто выпроводила его из дома, воспользовавшись каким-нибудь невинным предлогом.

– А ты неплохо выглядишь… – после минутного молчания произнес Стенли, не зная, чем еще можно ободрить больного.

«Черта с два! – подумал Остин. – Я выгляжу, как задница, а ты бессовестно мне врешь».

Стенли относился к тому типу мужчин, которые не чуждаются хорошей выпивки и общества симпатичных женщин. Будучи на несколько лет старше Остина, он отчаянно молодился и старательно прикрывал лысину длинной прядью, которую отращивал у уха.

Теперь он смотрел на Остина с плохо скрытым ужасом, а на лице у него проступило выражение, которое можно было расшифровать так: «Следующим могу стать я».

Остин криво улыбнулся. Он понимал, что ему нужно заговорить со Стенли, но выстраивать из слогов слова в его присутствии ему было мучительно стыдно.

Делать, однако, было нечего: Молли все не шла, и развлекать гостя, кроме него, было некому.

– Х-хочешь в-выпить? – пробормотал он.

– С удовольствием.

Черт! И зачем только он предложил ему выпить? Знал же, что Стенли от выпивки никогда не откажется.

Где же Молли? Почему она так долго не возвращается?

Остин кивком головы предложил Стенли войти, захлопнул дверь и отправился в кабинет, где у него хранились крепкие напитки.

В кабинет было два входа – из гостиной и из кухни. Остин пошел через гостиную – это был кратчайший путь.

Оставалось решить, что налить Стенли. Остин помнил, что его коллега предпочитал джин со льдом, но выковыривать кубики льда из морозилки ему было не под силу.

Решив, что сойдет и так – Стенли в принципе не был привередливым парнем, – Остин потянулся за стоявшей на шкафу большой пузатой бутылкой. Однако достать бутылку – это еще не все. Это, как говорится, полдела, даже четверть дела. Открыть ее – вот задача. Левая рука Остина по-прежнему действовала плохо и для откручивания крышек не годилась. Прижав бутылку левой рукой к животу, Остин, используя правую руку, отвинтил крышку. Вот оно! Свершилось!

Вот так он теперь и жил. Двигался от одного маленького успеха и достижения – к другому. А ведь бывали еще и неудачи, когда хотелось все бросить и лечь лицом к стене, чтобы, укрывшись с головой пледом, отгородиться от остального мира. Все-таки судьба обошлась с ним слишком жестоко. Он, Остин, этого не заслуживал…

Бутылка выскользнула из пальцев, упала на письменный стол, и ее содержимое стало выливаться из горлышка и растекаться по полированной столешнице. Бульк, бульк, бульк…

Хотя Остин делал все очень медленно, ему удалось поднять бутылку прежде, чем джин успел до конца из нее вылиться. В воздухе резко запахло спиртом и можжевельником.

Чтобы не затягивать этот процесс, оскорблявший его достоинство, Остин торопливо схватился за стакан, сжав пальцы изо всех сил. Когда он начал наливать джин, горлышко бутылки то и дело клацало о его край, а прозрачная жидкость частично проливалась, частично попадала в стакан, смачивая и холодя его пальцы.

Покончив с этой крайне неприятной и весьма сложной работой, Остин, стиснув совершенно мокрый стакан обеими руками, отнес его Стенли. Тот в полном молчании с любопытством наблюдал за действиями Остина сквозь стеклянную дверь кабинета.

«Вот ведь задница какая, – со злобой подумал Остин, глядя на своего коллегу. – Видел же, что мне трудно, но у него даже мысли не возникло войти в кабинет и мне помочь».

Хорошо еще, что Стенли не стал засиживаться. Прикончив напиток двумя глотками, он поднялся с дивана и, пятясь, стал отступать из гостиной к двери.

– Можешь не беспокоиться, – сказал он, заметив, что Остин направляется к двери, чтобы его проводить. – Я сам открою. И вот еще что, – добавил он, на мгновение останавливаясь. – Я обязательно тебя как-нибудь навещу. Выберу время – и приеду.

Лицо Стенли дышало искренностью выступающего по телевизору проповедника, но Остин почему-то ему не поверил.

• Предыдущая
• 37/67
• Следующая