Сердце для невидимки - Лубенец Светлана - Страница 17

• Предыдущая
• 17/23
• Следующая

– И тебе совсем-совсем не жаль свое платье? – еще раз удивилась Инна. Она вспомнила, как после объявления о «Школьной жемчужине» представляла себя в алом платье с кринолином. Дана Язневич неожиданно исполнила ее мечту. Кринолина у платья, правда, не было, но Инне казалось, что в маске, закрывающей ее ужасающий нос, она и без кринолина выглядит ничуть не хуже, чем Мисс Вселенная.

– Не-а! – Дана с удовольствием разглядывала себя в зеркало. – Ты только посмотри: твое платье будто на меня сшито. И даже идет! Основной темный тон ткани прекрасно гармонирует с темными волосами и карими глазами. Все получилось даже лучше, чем я ожидала!

Прозвенел звонок с урока.

– Данка! Что-то надо делать! – испугалась Инна. – Сейчас сюда будут ломиться девчонки, а мы тут в своих платьях… Где-то перемену надо перекантоваться.

Дана посмотрела на старый колченогий стул, привалившийся одним боком к умывальнику, что-то прикинула в уме и сказала:

– Негде нам кантоваться. Придется сделать так…

Она схватила стул, покачала его разболтанные ножки и, выбрав самую, на ее взгляд, надежную, вставила в ручку двери, которая, таким образом, оказалась блокированной. Только она успела это сделать, как дверь начали дергать девчонки, повалившие с уроков. С той стороны, из коридора, донеслись их недовольные голоса:

– Что еще за новости?

– Почему туалет закрыли?

– Может, там трубу прорвало?

– Баба Галя! Откройте нам, пожалуйста, туалет! – услышали Инна с Даной и поняли, что приближается кульминационный момент их вынужденного заточения.

– Как? Теперь уже и эту дверь закрыли? – Баба Галя застучала шваброй в дверь. – Ну-ка, открывайте, хулиганки! Не открываете? Вам же хуже! Приступай, Кузьмич!

– Ты ж говорила, что кабинку надо открыть, – услышали девочки бас трудовика Виктора Кузьмича. – Эту дверь не откроешь, ее с той стороны чем-то подперли… Эй, девчонки! Хватит дурочку валять! – и он застучал в дверь с такой силой, что Дане с Инной пришлось изо всех сил держать стул, чтобы он не выскочил из ручки или вовсе не развалился по причине своей ветхости. – Не-е, Галина Митрофановна, тут я ничем не помогу, – заявил Кузмич. – Тут психотерапевт нужен. Или милиция. Я, пожалуй, пойду, у меня урок в 6 «А».

– Ой! Да как же… – расстроилась баба Галя.

Она что-то сказала еще, но ее слова заглушил звонок.

– Девоньки, постойте тут кто-нибудь, а я сбегаю за директором, – начала она упрашивать девчонок, которые только что рвались в туалет. Но всем уже было не до него. Кто-то побежал на шестой урок, кто-то – на другой этаж, кто-то поспешил домой.

– Да что же… Да как же… – металась баба Галя у закрытого туалета.

– Инка! Пора! – прошипела Дана. – А то опоздаем к началу нашего конкурса.

Она взялась за стул и осторожно вынула его ножку из ручки двери. В тот же момент уборщица еще раз решила рвануть ее на себя, и дверь, поскольку ее уже ничто не держало, резко распахнулась, ударив бабу Галю по лбу. Она с оханьем осела на пол.

Каково же было ее изумление, когда поднимать ее бросились выскочившие из туалета две шикарные дамы в длинных ярких платьях и в масках. При виде матрешечного лица Даны бедная баба Галя, забыв про ушибленный лоб, мелко-мелко закрестилась и забормотала: «Свят! Свят! Свят!»

Инна с Даной успели последними войти в музыкальный класс, чтобы вместе с одноклассницами парадом нарядов и масок предстать перед судьями. Девочки расположились полукругом у доски и через прорези масок увидели восхищенные глаза мальчишек. Инна поняла, что если они и знали что-то о подготовке к конкурсу, то такого великолепия костюмов все равно никто не ожидал. Инна хотела поймать взгляд Димки Агеева, но он внимательно следил только за ее платьем, в которое была наряжена Дана.

Тут, сменив маршевую музыку, зазвучал вальс Грибоедова и настала пора каждой девочке отдельно продемонстрировать свой наряд перед судьями. Инна увидела, что у всех одноклассниц на правой руке в виде бумажного браслета надет порядковый номер. Ни у нее, ни у Даны номеров не было. Она заволновалась, стала вертеть головой. Но бдительная Ольга Ивановна все заметила раньше нее, и через несколько секунд к ним с Даной подскочили старшеклассницы из счетной комиссии и с помощью скотча «застегнули» на их руках бумажные браслеты с номерами.

Инне достался последний, двенадцатый, номер, поэтому она смогла перед своим выходом просмотреть выступления всех одноклассниц и еще раз убедилась, что у нее нет никакой надежды на победу в конкурсе. Пока она куксилась и дулась на Лиду и Димку, пока холила и лелеяла свои обиды, девчонки, видимо, настойчиво репетировали.

Представление каждого платья являло собой целый сценический номер. Инна восхитилась и Аленой, и Лидой, и, что было особенно неприятно, Тонькой-Мамаем. Куда только девались неповоротливость Страшилы, ее угловатость и тяжеловесность. Мамай порхала по импровизированной сцене бабочкой, и ей ласково улыбался не кто иной, как Дмитрий Агеев. У Инны противно засосало в желудке, но она решила взять себя в руки и не сдаваться назло этому отвратительному предателю и Казанове. Не зря она его лупила в пятом классе! Мало ему тогда досталось!

Когда настала очередь Даны, Инна от души порадовалась ее сообразительности и находчивости. Поскольку народное платье абсолютно не соответствовало звучавшему вальсу, Язневич разыграла веселую сценку: она начала было кружиться в вальсе, а потом, будто ненароком, сбилась на русские притопы и прихлопы. В результате Дана сорвала больше всех аплодисментов. Инна видела, что ее номер понравился и Димке Агееву. Он с довольной улыбкой что-то писал в своем разграфленном листке.

Понимая, что терять ей абсолютно нечего, поскольку уже все потеряно, Инна перестала волноваться и откружилась в вальсе так, будто танцевала дома – одна перед зеркалом. Когда музыка закончилась, она встретилась взглядом с Кириллом Алейниковым, и ей стало ясно, что она ему очень не нравится.

После представления нарядов девочки расселись на стулья, расставленные у доски, украшенной ромашками и бабочками, а члены счетной комиссии собрали у парней листки с баллами. Сквозь прорези в маске Инна осторожно покосилась на Агеева. Эта ее осторожность была совершенно излишней, поскольку он смотрел только на двух девочек. Одна была в ситцевом платье в мелкий цветочек, другая – в сшитом из бледно-желтой фланели.

Инне стало все ясно с Агеевым. Выбирает. Ну что ж! Посмотрим еще, кто кого победит: томно-золотая Мамаиха или яркая ярмарочная Данка. И что ты скажешь, Димочка, когда будут сняты маски? Права была Язневич: это бесчестное и предвзятое судейство. Агеев уверен, что под матрешечной маской скрывается Инна, и только ее и сравнивает с Мамаем. А Алейников каков? Ненависть к Данке чуть ли не прожигает дыры на алом платье, в которое была облачена Инна.

Следующим конкурсом было представление своего хобби. Инна не могла даже предположить, что девчонки ее родного 8 «Б» настолько талантливы. Одна одноклассница продемонстрировала расписанные под хохлому и городец разделочные доски и деревянные ложки. Другая – показала удивительной красоты пейзаж, искусно вышитый мелким крестиком. Инна видела подобные работы все в той же «Бурде», но ей всегда казалось, что сделать такое своими руками невозможно. Светка Петрова связала из белых пуховых ниток воздушный ажурный платок. Алена Глазкова привела свою младшую сестру, которая была одета в сшитое ею нарядное розовое платье со множеством складочек, оборочек и бантиков.

Но вот на середину класса вышла Антонина-Мамай и перед собой поставила стул. Инна насторожилась. Интересно, что Тонька придумала?

Из-за стола счетной комиссии вышла одна из старшеклассниц, которую все почему-то называли Булкой, и уселась на стул. Антонина встала рядом, взмахнула руками, в которых вдруг оказались ножницы с расческой, и в пять минут на абсолютно сухих волосах сделала девушке очень хорошую стрижку. Это оказалось для всех настолько неожиданным, что ей долго аплодировали.

• Предыдущая
• 17/23
• Следующая