Родить Минотавра - Шведов Сергей Владимирович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая

Халилов отбыл с места рандеву в сопровождении своих то ли сторожей, то ли охранников, а Николай Ефимович еще долго сидел в машине, обдумывая под успокаивающий шёпот дождя возможные варианты страховки на случай чужого коварства. Были, конечно, у Тяжлова надёжные люди в правоохранительных структурах и их придётся, видимо, подключать на завершающем этапе, но в этом случае без губернатора не обойтись, а тревожить того до поры до времени Николаю Ефимовичу не хотелось. Помочь-то он поможет, одной веревочкой все повязаны, но в этом случае Тяжлов будет выглядеть в глазах областной элиты рохлей и растяпой, с соответствующими выводами по поводу дальнейшего сотрудничества. А если выяснится, что обвели вокруг пальца Николая Ефимович журналисты с кандидатами, то смеху будет не обобраться.

Тяжлов набрал номер телефона и, услышав знакомый голос, спросил: – Ты не помнишь, что там у нас за бумаги были из института Востока?

Секретарша, что значит стаж и дрессура, владела даже столь малозначительным и безнадёжным вопросом:

– Деньги просят, Николай Ефимович, да где ж их взять. – Позвони завтра с утра директору, пусть пришлёт ко мне Певцова для переговоров. Только Певцова и никого больше, поняла?

– К которому часу пригласить? – К трём. Всё. Будь здорова.

С Чеботарёвым вопрос, конечно, разрешить будет посложнее, но в этом случае, не грех связаться с губернатором. До которого дозвониться, однако, оказалось сложнее, чем до секретарши. И отозвались на Тяжловский зов не слишком любезно.

– Неужели не мог до рассвета дотерпеть, Николай Ефимович? – Извини, что потревожил, Борис Виленович. Сам понимаешь, запарка. Неприятности с банком.

– Это взрыв у Костиковой? – Ты понимаешь, всё там уже ясно: некто Юдин, один из помощников Ксении Николаевны, связался с урками, а когда Костикова его разоблачила, он попытался её ликвидировать. Этот Юдин скончался от сердечного приступа. То ли от страха, то ли совесть замучила. Ты скажи прокурору, чтобы заканчивал с этим делом. Чего там следователь возится? Народ попусту волнует, а у нас выборы на носу. Этот следователь Чеботарёв сливает своему дружку журналюге всякую грязь, а тот связан с паленовцами. Вот тебе и независимость прокуратуры. Ты что молчишь?

– Я слушаю, слушаю. – Крови Чеботарёва я не жажду, но совесть надо иметь, честь мундира тоже не пустой звук. В конце концов, мы и официальное заявление можем сделать по поводу незаконного вмешательства прокуратуры в избирательный процесс на стороне одного из кандидатов. Пусть Сенчук отправит Чеботарёва в отпуск от греха подальше. Надо же хоть внешне приличия соблюдать.

– Я твоё возмущение разделяю, – поведала трубка Тяжлову бархатным голосом. – И с Сенчуком поговорю.

Тяжлов вздохнул с облегчением и отложил мобильник в сторону. Сенчук человек осторожный и на открытый разрыв с губернатором не пойдёт. Однако нейтрализация Чеботарёва, это ещё полдела. Николаю Ефимовичу не хотелось верить в худшее, но нельзя было сбрасывать со счетов того обстоятельства, что за спиной Астахова стоят люди серьёзные. Уж слишком продуманной казалась ему игра. И нити этой игры вполне могли тянуться на самый верх. Одно дело, когда несколько придурков собираются сорвать куш, и совсем иное, когда к делу подключается мощная организация, имеющая огромный опыт контроля над протекающими в стране процессами и способная направить эти процессы в нужное русло. В свете происходящих в столице перемен появление такой силы не показалось бы Тяжлову абсурдом. Другое дело, что проявляла себя эта сила рановато, ибо структурироваться за такой короткий срок она бы не успела. Так же как и обрести утерянную за последние годы уверенность в своих силах. Как человек умудрённый опытом, Тяжлов появление этой силы ждал, но испытывал в этой связи сложные чувства, которые можно было бы обозначить как протест. Нет, он никогда не был диссидентом, но всегда норовил выскочить из общего ряда. И не корысть двигала во времена советские Тяжловым, а точнее, не только она. Досадно было исполнять роль простой шестерёнки, от которой, не смотря на накопленный опыт, в сущности ничего не зависело. Реформы Тяжлов воспринял с чувством облегчения, как освобождение от стесняющих душу и разум оков. Но, увы, освободили от оков не только Тяжлова, и дело пошло далеко не так, как хотелось бы. Словно выдернули вдруг надёжный стержень, вокруг которого крутилась вся жизнь, и при этом забыли очертить границы, через которые переступать нельзя, во избежание крупных неприятностей. Если бы речь шла только об этих границах, то Тяжлов усилия федеральных властей поддержал бы, даже в ущерб себе, но с диктатом он, пожалуй, уже не согласится. Просто не хватит душевных сил на игру в понятливого Ваньку, готового поддержать любую, даже самую идиотскую инициативу властей.

Для Чеботарёва вызов на ковёр неожиданностью не явился. Он нисколько не сомневался, что рано или поздно его оппоненты задействуют административный ресурс, дабы остановить настырного следователя. Сенчук же был не из тех начальников, которые ради торжёства справедливости грудью встают на защиту своих подчинённых. Возросший на местной почве прокурор очень даже хорошо чувствовал свою кровную связь с областной элитой. Другое дело, что Сенчук был трусоват, и в силу этой причины ни в каких серьёзных махинациях не участвовал, хотя попытки втянуть его в противоправные мероприятия предпринимались неоднократно. Однако Сенчук, достигший в годах ещё относительно молодых видного поста, блюл девственность, в расчёте на продолжение удачно начатой карьеры.

Видимо чуя зыбкость позиции, Сенчук напустил на себя строгость, что придавало его совиному лицу оттенок комизма. Сходства с осерчавшей птицей добавляли и круглые очки, из-за которых сейчас посвёркивали на подчинённого настороженные глаза. На столе перед Сенчуком лежала газета, и Виктор Васильевич нисколько не сомневался, что перед встречей со строптивым следователем прокурор её прочитал. Газета была, конечно, со статьёй Резанова, в которой Сергей отвязался на областной бомонд по полной программе.

К докладу по взрыву в банковском офисе Чеботарёв был готов, и сделанные им выводы оказались для прокурора неожиданными.

– Ты считаешь, что дело можно считать законченным? – с видимым облегчением спросил он.

– Известен исполнитель – Юдин, известен заказчик – Рекунов, известна причина – желание прибрать банк к рукам. Костикова попыткам Рекунова и Юдина воспротивилась, после чего её решили устранить физически. Когда эта попытка провалилась, Рекунов, заметая следы, ликвидировал Юдина.

– А смерть самого Рекунова? – Дело о взрыве в особняке криминального авторитета расследует Березин, так что твои вопросы не ко мне, Михаил Борисович.

– Но у тебя есть какие-то предположения? – От предположений ты меня уволь, тем более в официальном разговоре, – засмеялся Чеботарёв. – Ты же знаешь, Березин мужчина самолюбивый и обидчивый. К тому же по моим сведениям на него давят и давят сильно. Кому-то очень не понравилась статья Резанова, и от Березина требуют обуздать журналиста, привязав оппозиционера к делу о взрыве. Но это опасно, очень опасно, Михаил Борисович. – Я знаю, что Резанов твой друг и имел уже по атому поводу неприятный разговор с губернатором, – поделился с вздохом Сенчук. – Но если на Резанова падают серьёзные подозрения, то Березин просто обязан принять меры.

– Ситуация уж больно щекотливая, Михаил Борисович, – понизил голос Чеботарёв. – Резанов пропал, и есть основания полагать, что он убит, более того убит ни где-нибудь, а во дворе дома Юрия Владимировича Дерюгина, как раз в тот момент, когда там находился Тяжлов. Труп исчез самым таинственным образом. Тяжлов настаивает, что, обнаружив тело, они позвонили в «Скорую» и милицию, но ни там, ни там звонки не зафиксированы. А по показаниям свидетелей, тело из Дерюгинсного двора вывезли на машине без опознавательных знаков. Я уже предупредил Березина, чтобы не вздумал поддаваться давлению и цеплять Резанова. Чего доброго на Березине и отоспятся. Тело-то пропало.

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая