Цветы для Чирика - Прашкевич Геннадий Мартович - Страница 80

Он подумал: чего это я разговорился?

Ну, некий Валентин Борисыч. Ну, поездка приватная.

Я с этим Валентином Борисычем разговариваю не потому, что он мне интересен, вдруг догадался Зимин, а потому, что опять хочу отогнать свои собственные мысли, свою тревогу. Потому что не хочу думать о всяких «но». Ну, в самом деле, почему так? Кажется, все складывается удачно, все идет точно по плану, а тревога нисколько не унимается.

Это от усталости, решил он.

А Валентин Борисыч, подумал Зимин, просто случайный попутчик. Увиделись, поговорили. Никогда больше не увидимся. На самом-то деле этот Валентин Борисыч достаточно ограниченный человек. Не совсем правда испорченный, что странно для москвича. Многие москвичи – существа жалкие, суетливые, постоянно вынужденные приспосабливаться. Отсюда комплекс неполноценности или наоборот превосходства. Отсюда постоянный оскал, который они считают улыбкой. А Валентин Борисыч прям, как топор. Наверное, служака. Просто честный, но ограниченный служака. До его мозгов, кажется, не дошло ничего из сказанного мною. До таких, как он, в принципе трудно донести ту мысль, что именно большой капитал, именно большие деньги всегда и непременно нуждаются во властной поддержке. Лучше уж самим властям поддержать большие деньги, чем отдать их во власть чистого криминала. К сожалению, не многие еще доросли до этого понимания. А пока такая простая мысль не дойдет до каждого избирателя, подумал Зимин, голосовать будут за голодранцев, за крикунов, за нищих популистов. В результате сами голосующие так и останутся в нищете, отдавая все последние силы на то, чтобы вырвать у властей свои жалкие, пусть и законно заработанные деньги. Вместо того, чтобы заняться настоящим, приносящим выгоду делом и заработать все, что им нужно, они все свои последние жалкие силы отдадут все той же жалкой, ни к чему не приводящей суете. И постоянно будут нарываться если не на власть, то на таких типов, как Леня Чирик. То есть на нож и на пистолет.

Зимин усмехнулся.

Леня Чирик тоже не сразу поверил, что он на крючке.

Лене Чирику в голову не приходило, что фигуранта, не боясь его потерять, можно спокойно водить даже по такому огромному городу, как Москва. Всего лишь датчик, крошечный радиомаячок, незаметно вшитый в джинсовую куртку, вот и все. Можно не ломать голову, где в данный момент болтается гражданин Чирик. Никуда он не денется. Пусть болтается, где хочет. Потому что, когда гражданин Чирик нам понадобится, мы его тут же вычислим. Чирик здорово удивился, когда мы его застукали в казино на Юго-Западе, а потом в квартире его сожительницы в Солнцево. Кажется, никто, кроме самого Чирика и его сожительницы, не знал об этом убежище. А еще больше Чирик удивился, когда к нему подошли в густой толпе на Кузнецком мосту.

«Куда торопимся?»

«А никуда».

«Вот и славно».

Правда, у Чирика хватило мозгов, чтобы, в конце концов, понять, что на нем повисли настоящие профессионалы. После этого он перестал прятаться и финтить. Он смирился. Временно, но смирился. Ничего нет в этом странного. Разумный человек всегда предпочитает пусть неясное, но хранящее хотя бы какую-то надежду будущее, чем унылое сегодня с его безнадежностью и отчаянием. В унылом сегодня такому человеку, как Леня Чирик, светит только вышка, а в будущем…

Кто знает?..

Может, там в будущем и впрямь удастся, наконец, оторваться, спрятаться где-нибудь под Москвой, остепениться, выращивать в огороде огурцы и подсолнухи? На что еще способен легший на дно убийца?

Леня Чирик – грубый материал, брезгливо подумал Зимин.

По-настоящему Леня Чирик понял, что он на крючке, что он уже не располагает свободой или, как он сам выразился, волей, лишь тогда, когда я показал ему новые документы, выписанные на него, хотя и на другое имя. На этот раз у Чирика хватило ума не просить денег. На этот раз Чирик сам предложил: «Да я сам куплю билет. Раз мне надо лететь в Новосибирск, чего ж? Сам куплю, ладно?»

«А ты знаешь, на какое число?»

«Так вы же, наверное, скажете».

«Билет для тебя уже куплен. – усмехнулся Зимин. – Незачем тебе болтаться по кассам. Старый паспорт сунь в тайничок, не дразни судьбу. Вот тебе новый. И вот тебе пейджер, гражданин Чирик. Умеешь управляться с тексктовым пейджером? Вот и хорошо. Возьмешь с собой».

«Зачем он мне?» – с подозрением спросил Чирик.

«Пригодится. Удобная штучка. Правда, это не телефон, позвонить по нему ты никуда не сможешь. Но это и славно. Это и хорошо. Это нас всех устраивает. Зачем тебе волноваться, зачем тебе куда-то звонить? Правда? Просто держи при себе пейджер. Когда понадобится, мы сбросим тебе сообщение. Правда, тебе придется подождать. Но ты же умеешь ждать, я знаю. Мы сбросим тебе сообщение. Зато потом, когда ты получишь наше сообщение, гражданин Чирик, бросай к такой-то матери все и внимательно смотри на экранчик, что это, дескать, там высвечивается? Скорее всего, гражданин Чирик, на экранчике высветится номер телефона, по которому тебе уже самому придется звонить. Самостоятельно звонить. Или какая-то просьба… Сейчас неважно… Сам увидишь и поймешь… Главное, ни на минуту не расставайся с пейджером. Он должен всегда быть при тебе. И в сортир с ним ходи, и в ванную, и спи с ним. Видишь, какой он маленький и удобный? Правда? Так что жди. Терпеливо жди, гражданин Чирик. Тебе сбросят сообщение».

«Вы сбросите?»

«Это неважно. Может, я. А может, не я. Сам увидишь… Ну, а что тебе делать, поймешь из текста сообщения. Главное запомни, очень хорошо запомни, гражданин Чирик, кто бы тебе ни позвонил, кто бы тебе ни подал сигнал, ты должен сразу откликнуться. И незамедлительно и тщательно выполнить все то, что тебе прикажут».

«А если мне позвонят по ошибке?»

«Тогда сразу ставь на себе крест. Потому что пейджер этот знаем только мы. Ну, может, еще какой-нибудь идейный опер, который всю жизнь положил на то, чтобы выкорчевать из общества таких подонков, как ты».

«Да нет. Я всерьез».

«И я всерьез, – объяснил Зимин. – Голову тебе ломать не надо. Мы тут сами за тебя порешали. Прилетишь в Новосибирск утром третьего июля. Остановишься в гостинице „Обь“. Знаешь эту гостиницу? Вот и хорошо. Там на твое новое имя с третьего июля забронирован номер. Документы у тебя, конечно, не настоящие, зато надежные. Жить в гостинице будешь по ним. Ты теперь Сковородин Григорий Павлович. Выучи все данные наизусть. Не впервые, наверное? Опыт имеется, а? Тебе уже, небось, приходилось заниматься такими вещами. Короче, поселишься в номере и будешь ждать сообщения».

«А обратный билет? Могу я в Новосибирске сразу купить обратный билет?»

«Не можешь. Обратный билет мы тебе уже купили. Сами. Ты получишь обратный билет от нас. В Новосибирске тебе вообще не стоит появляться на улицах. Там твои портреты помнят не хуже, чем портреты нынешнего президента. Помни, всегда помни, гражданин Чирик, что Новосибирск для тебя не самое лучшее место для прогулок. Так что тихонечко сиди в номере, не думай об обратном билете и никуда не высовывай нос».

«И сколько мне сидеть в гостинице?»

«Сколько понадобится».

«А все-таки?»

«Надеюсь, не долго».

«А потом я смогу улететь из Новосибирска?»

«Потом сможешь».

Зимин думал о Чирике с равнодушием.

Обыкновенный ублюдок. Просто сам по себе ублюдок. Рожден ублюдком. Сделает свое грязное дело и исчезнет. Никто его и не хватится. Ну, исчез ублюдок, людям только радость.

Он усмехнулся.

«Несчастный народ, бедные мои дикари…».