Цветы для Чирика - Прашкевич Геннадий Мартович - Страница 69

• Предыдущая
• 69/81
• Следующая

– Да.

– Дверь открывайте осторожно. Как только можно осторожно. В квартире будет находиться человек. Он знает, что к нему придут, но все равно ведите себя как можно более осторожно. И помните, Григорий Павлович, что человек, который будет находиться в квартире, это единственный человек, который в будущем… Ну, вы, наверное, помните, что вам говорили в Москве?..

– Помню.

– Тогда действуйте.

– Погодите, погодите! – заторопился, испугался Чирик. И зачастил, злясь на самого себя и боясь, что трубку сейчас повешают: – А билет? Мне в Москве обещали. Где билет?

– В квартире на секретере лежит толстая черная книга, Григорий Павлович. Называется «Библейская энциклопедия». Между страницами пятьсот восемьдесят два и пятьсот восемьдесят три, там, где напечатана статья «Прорицатели», лежит все, что вас интересует.

Трубку повесили.

«Прорицатели»… Какие, к черту, прорицатели?!

Второй подъезд дома на Орджоникидзе… Это другое дело. Дом на Орджоникидзе Чирик знал. Значит, так, прикинул. В три часа дня, у подъезда. Ну, потолкаюсь там, покурю в сторонке под аркой. Присмотрюсь, что к чему. Заодно изучу пути отхода. А примерно в три тридцать, ну, плюс-минус пять минут, как нужно, на площади Ленина возникнет какой-то шум…

Драться, что ли, начнут? – недоуменно подумал Чирик.

И решил: наверное! Там ведь одно дурачье. С них станется.

Код подъезда два-три-восемь. Пятый этаж. Лифт не вызывать. Да я бы и не стал вызывать. Тише ходишь, дальше будешь.

Ключ в кармане.

Ключ Чирик получил еще в Москве.

Ну, а в квартире, значит, окажется человек…

И человек этот, понятно, не должен меня запомнить…

Чирик проверил деньги в карманах и паспорт на имя Григория Павловича Сковородина. Его затрясло. Когда окажусь в Москве, злобно решил он, когда у меня появится новый паспорт, этот я немедленно выброшу. Порву на клочки и выброшу. Или нет. Сожгу для уверенности.

Чирику сразу, еще в Москве, не понравилось сочетание имени и фамилии.

Сковородин.

Григорий Павлович.

Гришка, значит… Ну нет, Гришкой жить не стану… Не пробуду долго Гришкой… И сумку, с которой прилетел, мне теперь брать с собой незачем… Завтра куплю другую… В Екатеринбурге… Если доберусь… Ничто больше не будет мне больше напоминать о том страшном человеке…

Единственное, что Чирик извлек из сумки и сунул в карман – это короткий крупповский нож. Собственно, он мог и нож не брать, в обжитой квартире всегда что-нибудь такое попадет под руку, но хорошую вещь жалко.

До площади Ленина Чирик доехал в троллейбусе.

Собственно, доехал он не до площади, а до «гнутого» гастронома. Дальше транспорт не ходил, весь проспект перекрывала милиция. За веселыми фуражками с красными околышами волновалось и гудело необозримое серое человеческое море – растревоженное, мощное, с какими-то своими непонятными шумными отливами и приливами, придыханиями и ропотом.

Это хорошо, подумал Чирик.

Пусть шумят.

Чем больше шуму, тем легче будет уйти.

В три сорок, закончив дело, я поймаю частника где-нибудь на углу улиц Мичурина и Орджоникидзе, и спокойненько уеду в Толмачево.

Кому какое дело до частника, везущего пассажира в аэропорт?

Не знаю, на какой рейс взят билет, но мне лучше убраться из Новосибирска прямо сегодня. Кстати, с любым частником запросто можно договориться, подумал Чирик, чтобы махнуть, скажем, в Кемерово. Или в Томск. Или в Барнаул. Или в Новокузнецк. Или в Бийск. Или в какой другой город. Но лучше сразу улететь из Сибири.

Неторопливо обойдя оперный театр с тыльной его стороны, Чирик вышел на угол улиц Мичурина и Ордожникидзе.

В запасе у него оставалось минут пятнадцать.

Он нисколько не торопился.

Совершенно спокойно, совсем как свой, он прошелся по глухому двору, ограниченному с одной стороны неприветливыми металлическими мусорными баками, а с другой, прямо по ходу, мрачной кирпичной стеной Архитектурного института, и ему сильно не понравилось то, что в арке, ведущей со двора на улицу, густо стоят менты.

Впрочем, иначе и быть не могло.

Чирик закурил и взглянул на часы.

Без пяти три.

Чирик курил и думал о том, что первое, что следовало бы сделать после того, как он завершит дело, это сменить одежду.

Целиком.

Всю.

Но… Не получится…

К сожалению, не получится…

Как всякая невыполнимая мысль, эта мысль сильно раздражила Чирика.

Он разозлился. Он напряженно прислушивался. Он ждал, что вот-вот на площади начнется необыкновенный и жуткий ор, шум, визг, вопли, но почему-то на площади ничего такого не происходило. Только непрестанно орали в мегафон один за другим неутомимые ораторы, но ничего такого не происходило.

И не произошло.

Ни в три. Ни в три десять.

Нет никакого шума, взглянув на часы, неприятно удивился Чирик. Нет никакого шума. Чего-то там недодумали. Что же делать? Может, можно уйти, раз нет никакого шума?

Но уйти Чирик не мог.

Во-первых, у него не было билета.

Этот билет и, возможно, новые документы лежали в известной ему квартире на пятом этаже.

Во-вторых, он не мог просто так уйти, ничего не сделав для того страшного человека. Что-то подсказывало ему, что он не может просто так уйти. Если он уйдет просто так, страшный человек из Москвы, несомненно, займется им вновь. И займется всерьез. К тому же, у страшного человека все, наверное, заранее продумано. На все случаи жизни. И у него, наверное, есть возможности не выпустить Чирика из Новосибирска.

В три пятнадцать Чирик решился.

Он открыл дверь и вошел в пустой подъезд.

Пахло кошками. Было тихо. Судя по светящемуся глазку, лифт работал, но Чирик, как и было ему подсказано, не стал вызывать лифт. Не торопясь, стараясь не сбить дыхание, он пешком поднялся на пятый этаж. У двери нужной квартиры минуту постоял молча, ни разу не шелохнувшись. Он внимательно, очень внимательно, как лесной, опасающийся хищников, зверь, прислушался к дневной гнетущей тишине подъезда. Потом выбросил погасшую сигарету, облизал почему-то вдруг пересохшие губы и осторожно вставил ключ в скважину.

Дверь открылась.

Впереди, прямо на Чирика, из проема так же бесшумно распахнувшихся навстречу дверей на Чирика настороженно глянул плечистый человек бородатый в самом обыкновенном джинсовом костюме и с нехорошей кривоватой улыбкой на узких сухих губах.

Чемпион по убийствам, ухмыльнулся Чирик.

Он сразу понял, что видит собственное изображение в зеркале стоявшего в конце коридора трюмо.

И бесшумно закрыл за собой дверь.

Но его услышали.

– Какого черта? – услышал он из комнаты раздраженный женский голос. – Как это понимать?

Баба!

Чирик мгновенно понял, что обращаются к нему. То есть, к человеку, которого здесь ждали. А ждать могли только его. «В квартире будет находиться человек, – вспомнил он. – Этот человек знает, что к нему придут, но все равно ведите себя осторожнее».

Вот он и пришел.

«Человек, который окажется в квартире, это единственный человек, который в будущем… Ну, вы, наверное, помните, что вам говорили в Москве?.».

Чирик помнил. Хорошо помнил. И понимал, конечно. Чего тут не понимать? Человек в квартире это единственный человек, который может опознать Чирика в будущем. Ждали, может, кого-то другого, а пришел я, ухмыльнулся Чирик. Значит, в некотором смысле, неизвестная баба из комнаты действительно обращалась сейчас к нему. Одновременно Чирик окончательно понял, что в этом странном, навязанном страшным человеком в Москве, совершенно неизвестном ему ни в каких деталях деле, кажется, и впрямь что-то не сложилось.

– Спокойно, мадам, – весело и открыто ухмыльнулся Чирик, входя в комнату и прислоняясь плечом к косяку.

Каким-то шестым чувством он остро и возбуждающе ощущал, что в квартире, кроме них, никого нет. Только он и невысокая стройная баба в светлом брючном костюме, похожая на деловую бабу из банка.

• Предыдущая
• 69/81
• Следующая