Смерть на берегу Дуная - Андраш Ласло - Страница 8
- Предыдущая
- 8/26
- Следующая
Девушка берет открытку, рассматривает ее и возвращает Келемену.
- Ее написала Эдит Чаус; «Пожевывая рыбу, шлю миллион поцелуев. Эдит». Кроме меня и отца, этот шифр знает только Эдит Чаус. Это я ее научила. И отца тоже. Мы переписывались с помощью этого шифра, чтобы мать не могла ничего разобрать. Но это было давно. Шифр мы придумали еще в восьмом классе. Тогда же я и научила Эдит им пользоваться.
Келемен достает из. папки конверт.
- Судя по печати, открытка была послана летом прошлого года, восьмого июля, в. субботу
- Ее могла написать только Эдит Чаус. Илия. Ноя не писала.
- Вы знали, или догадывались, что между отцом и Эдит Чаус установились такие отношения, которые позволили ей посылать вашему отцу «миллион поцелуев»?
- Нет.
- И вас это не поражает?
- Отчего же, я очень поражена.
Ничего не вышло. И теперь уже не выйдет. Келемен: почувствовал это особенно ясно. Он понял, что открытка что-то изменила в поведении девушки. Ведь у него многолетний опыт. Он видит, что Вильма размышляет, хочет сама распутать какие-то нити, о чем-то догадывается. Но о чем? Расскажет ли? Тут надо быть осторожным. Или спрашивать быстро и решительно. Что лучше? Если бы он только знал теперь, о чем надо спрашивать, все тут же выяснилось бы и встало на свои места. Но он не знал. И испытывал мучительное, противоречивое чувство, так хорошо ему знакомое.
- О чем вы сейчас думаете?
- Об Эдит.
- Что именно?
- Да так… И сама не знаю…
- Это плохо.
Конечно, она не хочет говорить. Выспрашивать? Вытягивать каждое слово клещами? Или действовать в обход? Нужны факты, факты. Надо забыть про чувства. Они как ловушка. Могут обмануть. Надо найти факты. Это верный путь. Может быть, долгий, но верный.
- Сколько лет Эдит?
- Скоро двадцать четыре. Она на шесть лет старше меня.
- Блондинка? Шатенка? Брюнетка?
- Брюнетка, турецкого происхождения. У нее и фамилия турецкая. Это мне дядя Липи говорил.
- Кто это - дядя Липи?
- Дядя Эдит. Он уже умер.
- Когда вы последний раз видели Эдит?
- Недели две назад. В половине десятого отец послал меня за сигаретами, и я пошла на Бульварное кольцо в магазин, где она работает. Потому что все табачные ларьки были уже закрыты, а ее магазин работает до десяти. Она училась в техникуме пищевой промышленности. Эдит очень красивая. Когда они жили в нашем доме, она была моей лучшей подругой. Я знаю ее с детства. Мы были как сестры. Я, помню, часто просила, чтобы она разрешила мне причесать ее. Она смеялась и разрешала. Но я никогда не думала, что отец… Что у нее с отцом такие отношения.
- Она бывала у вас после того, как переехала на другую квартиру?
- Нет. Не была ни разу. По крайней мере, я об этом не знаю.
Еще звучали ее слова, а Келемену почудился вон сирены милицейской машины, мчавшейся на бешеной скорости. Нетерпеливо теснились вопросы, и Келемен уже знал, каким голосом надо их задавать - резким и прозрачным, по-военному суховатым, но доброжелательным. Взвизгнув тормозами, милицейская машина остановилась, Келемен выпрыгнул из нее и спокойно и решительно рассеял скопившуюся толпу зевак.
Частная беседа. Не допрос. Нельзя. Очень хочется, но нельзя. Профессиональное рвение и человеческое любопытство, в этом единстве - вся-красота его профессии. А если этого нет - все к черту. И все же нельзя.
Он не мог посмотреть на свои часы. Это было бы невежливо. Она сидела, скрестив руки. Левый рукав школьного халата был засучен - ее часы показывали десять минут восьмого.
Они молчали. Келемен нащупал свой пульс, стал считать. Девушка слегка смутилась, сделала движение, чтобы встать, но Келемен кивком остановил ее.
- Еще один, последний вопрос, Вильма. Не обижайтесь на мою назойливость….
- Что вы… Это я должна…
- Какие сигареты курил ваш отец?
- «Кошут».
- А Эдит Чаус?
- Когда она жила в нашем доме, курила «Симфонию». А сейчас не знаю.
- Спасибо, Вильма. Больше вопросов сегодня не будет. Да и те, что были, я задавал неофициально. Если что-либо придет в голову, я попрошу Андриша передать вам. Кстати, открытку я тоже разгадал.
Он не мог удержаться от того, чтобы не похвалиться.
- Да? Правда, ведь, нетрудно было? Математическим способом это можно сделать за десять минут. Мы уже пробовали в кружке.
- Конечно, нетрудно. Детская забава.
И все же Бела Келемен был немного огорчен.
5
- Берци?
- Да.
- Хамдулиллах!
- Хамдулиллах! Как дела. Бела? Что нового?
- Новостей много.
- Я так и думал. Как ты себя чувствуешь?
- Гриппую. А вообще говоря, ничего.
- Как Манци?
- Спасибо. Хорошо. А вы как?
- Мы тоже ничего. Скажи, у тебя что-нибудь важное, а то я уже почти за порогом. Мы идем в кино.
- Жаль, Берци, но на киножурнал ты опоздаешь. Телеграфирую: в одном магазине на Бульварном кольцо работает девушка по фамилии Чаус, Эдит Чаус. Первый вопрос: в каком магазине? Второй: как фамилия заведующего магазином? Третий: я какую смолу работает девушка? Если еще удастся узнать ее домашний адрес, было бы очень здорово. Это уже четвертый вопрос.
- До завтра отложить нельзя?
- Нет.
- Черт бы ее побрал, эту девицу!
- Меня уже побрал. У меня грипп. И температура. И бюллетень.
- Ну, хорошо. Если будешь дома, через полчаса тебе позвонит Кулин или Геренчер. И обо всем доложит. С ней что-нибудь случилось?
- Не знаю. Возможно. Но определенного я ничего не знаю.
- Я что-то припоминаю. Кажется, она работает в шестом районе. Красивая черненькая девушка. Четвертого апреля прошлого года она получила денежную премию, двести форинтов. Но я в этом не уверен. Возможно, ее фамилия Таус. Сейчас проверю. Хамдулиллах.
- Хамдулиллах. Спасибо, Берци.
- Не за что. До свиданья.
Корабль приятно качает, Келемен кладет телефонную трубку, затем снова поднимает ее, набирает номер. Над морем сияет солнце. Утро. Через полчаса они бросят якорь в Оране. Он стоит рядом с Берци, облокотившись на борт, и любуется утопающим в солнечных лучах городом. Путевку на трехнедельное путешествие по Средиземному морю, супруги Берци купили за собственные деньги, а он получил ее в качестве премии. Здесь, на судне ГДР, и завязалась их дружба, здесь они впервые услышали это арабское приветствие и взяли его на вооружение. С тех пор прошло четыре года. В апреле будет четыре года. Берци хороший шахматист. Беле еще ни разу не удалось обыграть его. И это немного раздражает Келемена, убежденного в том, что работник, занимающийся уголовными делами, должен играть в шахматы лучше всех. Ведь шахматы - это гимнастика ума. Они требуют комбинационного мышления. А разве это не нужно для руководителя торговой сети?
- Прошу товарища Раудера.
- Его нет, товарищ Келемен. Он только что ушел домой.
- А Еромош?
- Здесь. Передаю трубку.
Это был Шомфаи. Хороший парень. Оканчивает вечерний университет. Занимается историей Венгрии. Способный следователь.
- Еромош слушает.
- Здравствуй, Тиби. Я хотел только спросить, нет ли чего-нибудь новенького по делу Хуньора.
- Особенного - ничего. Послал Шенгеллера посмотреть на Эдит Чаус. Она работает в продмаге. Понимаешь, эта девушка, по-видимому, и послала открытку Хуньору.
Келемен на мгновение теряет дар речи. Он и не подозревал, что его сотрудники могут действовать тан оперативно. Это немного задевает его за живое. И все-таки здорово. Поделом ему. Разыгрывает тут, в постели, великого детектива. С пустой башкой, пустой, как бочка. И с насморком. И с температурой.
- Как вам удалось ее разыскать?
- Случайно. Когда мы отправились на квартиру Хуньора, чтобы поговорить с его женой, Шомфаи заглянул к управдому и полистал домовую книгу. У него хорошая память на имена. Вот он и запомнил, что на одном этаже с Хуньором проживал Липот Чаус и Эдит Чаус. Это была единственная Эдит, упоминавшаяся до сих пор в деле. Он сел в машину и снова поехал к управдому. От него и узнал ее адрес и место прежней работы. Старый Чаус уже умер.
- Предыдущая
- 8/26
- Следующая