Допрос безутешной вдовы - Каминаси Кунио - Страница 67

• Предыдущая
• 67/81
• Следующая

– Не надо никаких бесед. Пусть все будет так, как было до сих пор: не натужно и естественно. Мы с Ганиным ждем вас здесь, внизу, через полчаса с вашими девушками. – Я головой указал ему на гостевые кресла возле стойки администратора.

– А Ганин тоже здесь? – Заречный оглянулся.

– Да, паркуется, мы с ним вместе приехали.

– Отлично!

Лучший спортсмен российской филологии Олег Валерьевич упругими шагами направился к лифтам, а я подозвал прятавшегося за традиционной газетой «наружника» как и положено по инструкции, дежурившего в штатском параллельно следственной группе, которая в открытую пахала в гостинице по делу об убийстве Селиванова. Тучный сорокалетний мужичонка из оперативного отдела, явно сразу же опознавший меня в лицо, сдержанно поклонился, и мы отошли к боковому выходу.

– Ну что? – не глядя на него, спросил я.

– Все русские вернулись в отель до десяти вечера, – бойко прошептал он. – Возвращались либо маленькими группами, по двое, либо по одному. В любом случае в десять все были в номерах.

– Мужчины?

– Все, – кивнул сержант.

– Выходы на контроле? – Я огляделся по сторонам в поисках его незаметных напарников.

– Как было приказано, по четвертой схеме: на каждой двери по двое плюс по машине снаружи, – успокоил меня он.

– Хорошо!

– Мы сидим до самого упора? – на всякий случай поинтересовался сержант.

– До упора, – стараясь не казаться сержанту слишком уж немилосердным и холодным, подтвердил я.

Сержант направился на место, прижимая к левому уху край воротника своего пиджака, видимо передавая мои категоричные директивы так и не вычисленным мною в гостиничной толпе коллегам по тоскливым гостиничным бдениям, а освободившееся перед моими глазами пространство тут же занял Ганин.

– Поговорил с Олегом? – деловито спросил он.

– Слегка. Кофе хочешь?

– Ну раз до пива еще далеко, то давай подзаправимся кофеинчиком, – кивнул сэнсэй.

Мы с Ганиным успели выпить по три чашки кофе, благо в кои веки раз в кафе при фешенебельном отеле добавочные порции оказались бесплатными, пока наконец из лифтового холла не раздался стереофонический женский смех. Мне пришлось спешно выдвигаться из-за столика, чтобы изучить текущую диспозицию своих сегодняшних оппонентов загодя, не давая им возможности сгруппироваться перед официальной беседой в управлении.

– Ой, Олежка, какой ты здесь молодой! – заливалась искренним звонким смехом то ли Нина, то ли Марина (как мне, в конце концов, запомнить, кто из них кто?…), разглядывая белую картонную карточку. – Сколько же тебе здесь?

– Тридцать восемь, – бурчал ей в ответ контрастно настроенный Заречный, выдергивая на ходу из ее пухлых рук прямоугольник белого картона со знакомой мне голубой полосой.

– Здравствуйте. – Я раскланялся с филологическими матронами и проводил взглядом спешный жест Заречного, засунувшего карточку в нагрудный карман строгого серого пиджака.

– Здрасте, – хором поздоровались Нина-Марина, синхронно покраснев за свои легкомысленные настроения в столь щекотливой ситуации, когда элементарная вежливость требует даже от самых жизнерадостных жителей нашей планеты определенной сдержанности в проявлении положительных эмоций.

– Поедем? – обратился я к веселой троице.

– Мы готовы, – ответил за всех Заречный.

Как и предупреждал рассудительный Ганин, места в его скромной машине для раздобревших к началу шестого десятка как душой, так и телом дам оказалось не слишком много, и Олег Валерьевич, севший в середину заднего сиденья, оказался зажатым в их плотные плотские тиски, что тут же стало поводом для тихого возрождения их перманентных фривольных настроений. Держался Заречный достойно, уверенно делая вид, что ничего сверхъестественного не происходит, однако ни мне, ни, уверен, Ганину не хотелось бы оказаться на его месте. Я же, имея гнусную профессиональную привычку пользоваться ради извлечения деловой пользы подобными щекотливыми, оттягивающими у интересующих меня людей внимание и энергию для побочных целей ситуациями, не преминул ее, привычку, в очередной раз проявить.

– А у вас, Олег Валерьевич, права японские есть, как я заметил? – спросил я его, полуобернувшись через правое плечо.

– Да, есть, – холодно улыбнулся он.

– Олежка на них такой молодой! – ласково пропела у него на левом плече то ли Нина, то ли Марина.

– Где получали? – поинтересовался я.

– В Аомори, я же вам говорил, – корректно напомнил Заречный. – Я там два года преподавал, машина, разумеется, была, а российские и международные права у вас в Японии не действуют, так что пришлось на японские сдавать.

– Про Амори говорили, – уточнил я, – а про права нет.

– Просто про права вообще вчера никакого разговора не было, – равнодушно отрезал он. – А я, как учил один из героев Аркадия Гайдара, «не выскочка».

– Так они у вас недействующие? – встрял в нашу умную беседу любопытный Ганин.

– Конечно, недействующие, – ответил Заречный. – Зачем мне в Москве действующие японские права! «Сгорели» еще шесть лет назад…

– Значит, как сувенир с собой возите? – продолжил свой праздный допрос Ганин.

– Вроде того, – согласился Олег Валерьевич.

…В управлении, где в самых дверях нас встретила нетерпеливая Аюми Мураками, мы разделились на группы по интересам: ниигатской капитанше я передал Нину с Мариной, а себе оставил Ганина с Заречным. Серьезно опрашивать Ганина в данной ситуации было смешно, поскольку ответы на большинство своих протокольных вопросов я знал и без него, поэтому я послал все еще сонного сэнсэя, несмотря на литры поглощенного у меня дома и в отеле кофе, в сопровождении дежурного лейтенанта в уголовное управление, где он должен был, пока не подъехала Наташа Китадзима, поделиться информацией о своей вчерашней поездке с ней в Айно-сато с майором Йосидой. А сам я отправился вместе с Заречным в нашу комнату для допросов.

– Садитесь, пожалуйста, – указал я ему на казенный стул, стоящий перед не менее казенным столом.

– Благодарю, – сдержанно кивнул Олег Валерьевич и с показным чувством собственного джентльменского достоинства занял предложенное мною место.

– Олег Валерьевич, я как майор полиции Хоккайдо, ведущий дело об убийстве Владимира Николаевича Селиванова, должен задать вам ряд вопросов, – начал я зазубренную два десятка лет назад сухую протокольную речь.

– Минамото-сан, – прервал он меня домашним, дружеским тоном. – Я все понимаю и готов ответить на все ваши вопросы. Все, что знаю, расскажу без утайки, поэтому давайте пропустим формальности и сразу приступим к делу. Гибель Владимира Николаевича, конечно, большая трагедия для всех нас, но жизнь продолжается, и мне хотелось бы успеть сегодня на конференцию. Понимаете меня?

– Понимаю, – кивнул я. – Без вступительных формальностей мы действительно пока обойдемся. Просто после нашей беседы я попрошу вас собственноручно вписать в протокол ваши биографические, паспортные и адресные данные. И раз вы сами предложили работать в деловом, практическом русле, прежде чем заниматься Селивановым, я бы хотел спросить вас о Китадзиме-сане.

– О Наташе? – Пушистые брови Заречного взлетели над холодным металлом его узких очков.

– Нет, если бы я интересовался Наташей, я бы не стал склонять наше словечко «сан». Я бы хотел сначала спросить вас о ее муже.

– О Хидео? – Он искренне удивился.

– Да, о нем.

– Не совсем понимаю, с какого он тут бока… – По всему было видно, что к вопросам о Наташе Заречный готов больше, чем к интервью о ее покойном муже. – А что именно вас интересует?

– Вы давно с ним знакомы?

– Видите ли, Минамото-сан… – Он смущенно закашлял в кулак. – Я с ним вообще-то не знаком… То есть не то чтобы совсем… Лично не знаком, я имею в виду…

– А мне показалось, что знакомы.

– Вернее, как вам сказать… Мы с ним действительно знакомы, вы правы, но не близки, – нехотя пояснил он. – Так, чистая формальность… Пересекались на конференциях несколько раз – и не более того… В Москве, в частности. На этой конференции он даже и не показался до сих пор, хотя Наташа говорит, что он сейчас в Саппоро. Дома сидит, на улицу носа не кажет…

• Предыдущая
• 67/81
• Следующая