Дело о сумочке авантюристки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 25

• Предыдущая
• 25/47
• Следующая

— Выкладывай.

— Если помнишь, Фолкнера считали человеком, способным обобрать другого до нитки при заключении сделки. Он придерживался собственных принципов приличия и был абсолютно безжалостным.

Мейсон кивнул.

— Похоже, Фолкнеру действительно не терпелось завладеть формулой лекарства, которым Том Гридли лечил болезни жабр. Помнишь, он купил магазин Роулинса? Покупка была только первым шагом. Как оказалось, Том Гридли приготовил очередную партию лечебной пасты, которую он наносил на панели, устанавливаемые в аквариуме. У Гридли есть один недостаток. Он слишком увлекается своей работой… почти как врач. Он просто хочет лечить животных и не интересуется финансовой стороной дела.

— Продолжай.

— Вчера вечером Фолкнер, получивший комбинацию замка сейфа от Роулинса, пришел в зоомагазин, открыл сейф, достал из него банку с пастой Гридли и отослал ее на анализ одному знакомому химику. Роулинс присутствовал при этом, пытался помешать, но не смог.

— Фолкнер умел настоять на своем, — заметил Мейсон.

— Полиция считает происшедшее шикарным мотивом для убийства.

Мейсон обдумал услышанное и кивнул.

— С теоретической точки зрения все верно, — сказал адвокат, — с практической — нет.

— Ты имеешь в виду отношение Присяжных?

— Именно. Такой факт можно неплохо обыграть перед Присяжными заседателями. Формально, такие действия можно считать мотивом для убийства. С другой стороны, более яркого примера притеснения служащего человеком, обладающим деньгами и властью, не найти. Нет, Пол, все не так уж плохо. Полиция, вероятно, разработала следующую теорию: узнав о том, что Фолкнер забрал лекарство, Гридли так рассвирепел, что схватил револьвер и оправился его убивать.

— Примерно так.

Мейсон улыбнулся.

— Не думаю, что Трэгг слишком долго будет придерживаться этой версии.

— Почему?

— Потому что вещественные доказательства ее опровергают.

— Что ты имеешь в виду? Револьвер принадлежал Гридли, в этом сомневаться не приходится.

— Конечно, он принадлежал Гридли. Но позволь уточнить одну деталь. Если все происходило так, как свидетельствуют косвенные улики, Фолкнер и Гридли пришли к соглашению. Он мог прийти в дом с намерением убить Фолкнера, но тот выдал ему чек на тысячу долларов. Фолкнер не поступил бы так, если б не договорился каким-либо образом с Томом Гридли. Гридли, в свою очередь, не мог убить его до того, как был выписан чек, и не имел причин убивать Фолкнера, после того, как чек был выписан.

— Верно.

— В ту самую минуту, когда Фолкнер умер, этот чек и чек на пять тысяч долларов, который он выписал Салли Мэдисон, превратились в два бесполезных клочка бумаги. Нельзя получить деньги по чеку, если человек, выписавший его, умер. Думаю, Пол, ты скоро удостоверишься, что лейтенант Трэгг уже не считает этот мотив столь неопровержимым. Если бы не улики против Салли Мэдисон и не отпечатки пальцев Деллы Стрит на револьвере, мы могли бы ничего не делать и послать полицию подальше. В этих же обстоятельствах я вынужден все выяснить сам, и первым найти верное объяснение.

— Предположим, что его убила Салли Мэдисон.

— Значит, полиция с легкостью может обвинить меня и Деллу в соучастии после события преступления.

— Думаешь, обвинения будут выдвинуты?

— Ты сам чудесно знаешь, что будут. Полиция сделает это с радостью.

— Да, — согласился Дрейк. — Конечно. Ты катаешься на коньках по тонкому льду, Перри. Слишком долго ты был источником неприятностей.

— Пару раз уже доходило до этого, — признал Мейсон. — Но сейчас меня особенно раздражает тот факт, что полиция выдвигает обвинения в деле, в котором я не чувствую за собой никакой вины, в котором все мы только пытались помочь молодому больному туберкулезом парню найти деньги на лечение. Пол, на этот раз я действительно попал в беду, да еще и потащил за собой Деллу. Вот как бывает, когда веришь вымогательнице. Впрочем, ничего уже не исправишь. К тому времени как полиция разрешит мне повидаться с Салли Мэдисон, все уже будет кончено. Я оформляю запрос о правомерности содержания ее под стражей, и они вынуждены будут поторопиться и предъявить ей обвинение. К этому моменту она будет выжата как лимон. Работай, Пол, если что-нибудь выяснишь, передай Делле. Работай над этим делом так, как никогда в жизни. Время — против нас. Мы должны не только предъявить вещественные доказательства, но и их достойное толкование.

— Разоренный аквариум наводит тебя на мысли?

— Да.

— На какие?

— Предположим, Салли Мэдисон не так глупа, как кажется. Предположим, за смазливым личиком спрятан хладнокровный ум, просчитывающий все ходы.

— Готов предположить это.

— Предположим, она догадалась, что произошло с пулей, которую Фолкнер принес в контору. Предположим, что когда Фолкнер передал ей в кафе ключи от конторы и договорился, что она с Томом Гридли займется лечением рыбок, она направилась в контору и половником достала из аквариума пулю. Предположим, что она затем продала эту пулю лицу, предложившему наивысшую цену.

— Погоди, Перри, ты ошибаешься.

— В чем?

— Все улики указывают на то, что рыбки исчезли еще до прихода Салли. Фолкнер просто обманул ее.

— Ну и что?

— Когда она пришла за пулей, она не могла не увидеть, что золотые рыбки исчезли.

— Не золотые, а пара вуалехвостых мавританских телескопов.

— Для меня все эти рыбки — золотые.

— Ты бы так не считал, если бы их увидел. Если Салли отправилась туда за пулей, исчезновение рыбок не остановило бы ее.

— Потом она съездила за Томом Гридли и приехала в дом Фолкнера во второй раз?

— Совершенно верно.

— Это все теория, Перри. Ты считаешь эту девушку слишком умной.

Мейсон кивнул:

— Скорее, я слишком долго ее недооценивал, и сейчас попытаюсь извлечь максимальную выгоду из собственных заблуждений. Пол, эта девушка не похожа на других. Она знает ответы на многие вопросы. Она любит Тома Гридли. Чувства таких женщин, когда они влюбляются, представляют собой комбинацию материнского инстинкта и полового влечения. Готов поспорить, она ни перед чем не остановится. Впрочем, время для разговоров прошло. Мне нужно увидеться с Диксоном.

— Постарайся быть осторожным, — попросил Дрейк.

— Теперь я всегда буду осторожным, — ответил Мейсон. — Но не медлительным. Я вынужден действовать быстро.

Мейсон легко отыскал дом Уилфреда Диксона, представлявший собой довольно величественное сооружение с оштукатуренными белыми стенами, красной черепичной крышей, с гаражом на три машины, возвышавшиеся на живописном участке, где царила атмосфера спокойной роскоши.

Мейсон без труда добился аудиенции с Уилфредом Диксоном, который принял его в комнате, расположенной в юго-восточной части дома. Помещение представляло собой нечто среднее между комнатой для отдыха и рабочим кабинетом. Удобные кожаные кресла, жалюзи на окнах, настоящие картины на стенах, огромный письменный стол, портативный бар, кожаная кушетка, так и приглашавшая отдохнуть на ней. На столе стояли три телефонных аппарата, но не было видно ни шкафов с картотекой, ни бумаг на столе.

Уилфред Диксон оказался коренастым невысоким мужчиной с абсолютно седыми волосами, стальными глазами и лицом, загорелым от шеи до корней волос. Цвет лица свидетельствовал о частых посещениях гольф-клуба, либо о регулярных сеансах облучения кварцевой лампой.

— Присаживайтесь, прошу вас, мистер Мейсон, — предложил Диксон, сердечно пожав руку Мейсона мускулистыми пальцами. — Я так много слышал о вас, и, естественно, очень рад нашей встрече, хотя мне и не совсем понятен ее смысл. Полагаю, она как-то связана с трагической кончиной Харрингтона Фолкнера.

— Вы правы, — подтвердил Мейсон, не сводя с Диксона глаз.

Диксон выдержал взгляд Мейсона.

— Я занимаюсь делами Дженевив Фолкнер уже несколько лет. Она была первой женой мистера Фолкнера. Впрочем, не сомневаюсь, в вашей прекрасной осведомленности.

Лицо Диксона озарила сердечная обезоруживающая улыбка.

• Предыдущая
• 25/47
• Следующая