Нокаут - Леонов Николай Иванович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/19
• Следующая

– Не прибедняйся, старина, – Лемке достал портсигар, но тотчас спрятал его в карман. – В сорок третьем ты отлично убрал резидента англичан.

– На ринге за такой удар я не получил бы ни пфеннига. Теперь я стар, я даже ударить не могу.

– Впервые слышу, чтобы агент жаловался, что ему много платят, – Лемке снова достал портсигар и стал его крутить в руках.

– Кури, Вальтер, ты же любишь курить. Не стесняйся, – Петер подтолкнул Лемке блюдце, – вот только пепельницы у меня нет.

– Ведь ты не куришь, будет пахнуть дымом. Не стоит, – Лемке спрятал портсигар и взял в руки бокал.

– Ерунда, Вальтер. Я открою окно, – Петер поднялся.

– Не беспокойся, Петер. Сядь, я потерплю, – Лемке поднял бокал и посмотрел его на свет. – Да, я люблю белое вино, а ты коньяк. В работе же, наоборот, я люблю риск, ты не любишь.

– Вальтер, я старый человек.

– Ты равнодушный. Ты привык, чтобы тебя били. Смирился.

– Я хочу покоя. Это плохо? – Петер поднял тяжелую голову. – Меня интересует только бокс, ты мог бы, Вальтер…

– Нет, – Лемке поставил бокал и откинулся на спинку кресла. – Не мог бы, Петер. Обмануть – это я мог бы. Сказать, что получаешь последнее задание, что тебя оставят в покое. В разведку люди добровольно не приходят и… не уходят. Я могу попробовать помочь тебе исподволь, потихоньку, давая обтекаемо отрицательные характеристики. Тебя могут законсервировать… – Лемке помолчал. – А не получится, поскрипишь вместе со мной до финиша. Тебе не на что жаловаться, старина. Мы жили неплохо. – Он задумался, вынул сигарету и закурил, но тут же спохватился, погасил сигарету о зажигалку и спрятал в карман. – Кто из твоих коллег имеет такую квартиру, машину, клуб? Да многие ли выжили?

Петер не узнавал старого друга. Лемке опустил плечи, ссутулился, на лице четче проступили морщины. Неожиданно боксер увидел, что Лемке подкрашивает виски: они отливали неестественно фиолетовым цветом.

– Мы жили неплохо, но Тони будет жить лучше. Я уберегу мальчика от многих ошибок, которые совершил сам. Знаешь, Петер, – Лемке кашлянул, – это смешно, конечно, но я в жизни любил, и у меня мог быть сын – постарше Тони. Мария была не арийка, и ей не повезло. В жизни должно везти, Петер. Как нам с тобой, мы еще в порядке…

– Недолго, Вальтер. Уже недолго, – он приложил ладонь к широкой груди. – Еще несколько раундов. Один, может, два…

– Брось, старина, – Лемке улыбнулся и оттолкнул руку Петера, который опять потянулся к бутылке. – От тебя не должно пахнуть.

Они оделись, в дверях Петер оглянулся и сказал провожавшему их бульдогу:

– Извини, вечером погуляем, Макс. – Он захлопнул дверь, и бульдог грустно улегся на свой половичок.

Спортзал выглядел обычно, раскачивались и гудели тяжелые мешки, звенели пневматические груши; отражаясь в зеркалах, мелькали фигуры боксеров. Так было каждый день в течение многих лет, но почему-то сегодня Петеру зал показался более светлым и веселым. Тренер подошел к Сажину, который наблюдал за спаррингом Роберта с Зигмундом, и тихо сказал:

– Извини, меня задержал хозяин.

Сажин не повернулся и кивнул.

– Провести спарринг Тони с Шуриком? – спросил он, глядя на секундомер.

– Конечно, только проследи, чтобы не дрались. Два раунда по две минуты и, конечно, в шлемах, – Петер спохватился и спросил: – А ты как думаешь?

– Так же, – ответил Сажин, щелкнул секундомером и крикнул: – Стоп! Роберт, проведи два раунда с тенью и кончай. Зигмунд, свободен.

Боксеры пожали перчатки, Роберт слизнул с усов пот и спросил:

– Ну как?

– Ты в полном порядке, князь, – ответил Зигмунд задумчиво, – только, на мой взгляд, – он жестом позвал Сажина, – ты излишне акцентируешь удар. Как думаете, Михаил Петрович?

– Считаешь, что выдохнусь? – Роберт испытующе переводил взгляд с тренера на партнера.

– У тебя мания, князь. При чем тут твое дыхание? Он отлично дышит, Михаил Петрович, – ответил Зигмунд. Сажин стоял, наклонив голову, и молча слушал боксеров. – Дело совсем в другом, – продолжал Калныньш, – когда ты наносишь удар, ты невольно прерываешь серию. Так? Ты очень опытный боксер, Роберт, хорошо чувствуешь себя на дистанции удара, твоя связь с противником не должна прерываться. Работай легче, но без перерывов. В этом твое преимущество, ты не запутаешься в длинных сериях.

– А я не сдохну?

– Не старайся каждым третьим-четвертым срубить и не сдохнешь. Бросай одни руки, держи на дистанции удара, ты же опытный боец, он сам подставится. Помяни мое слово.

– Зигмунд говорит дело, – вмешался Сажин. – Ты устаешь не от боя, а от собственных тяжелых ударов, напрягаешься, рвешь дыхание. Давай попробуем?

– Сейчас? Я только отработал три раунда, – Роберт вытер лицо локтем.

– Неважно, еще один не помешает. Петер! – крикнул Сажин и, когда старый тренер подошел, спросил: – Ты не возражаешь, если Роберт проведет один раунд с твоим легковесом?

– С Тони? – Петер нахмурился. – Можно, только без этого, – он сжал руку в кулак.

– Естественно, нам надо проверить Роберта на скорость, а к своим партнерам он очень привык.

– Тони! – позвал Петер. Высокий стройный юноша подошел и поклонился.

– Слушаю, мастер.

– Надень шлем и проведи один раунд с этим парнем, – Петер хлопнул Роберта по плечу. – Понял?

– Слушаю, мастер, – Тони побежал в раздевалку и через секунду появился в шлеме.

Тренировка закончилась, и русские вышли из душа. Петера всегда удивляло, что Сажин каждый раз моется вместе с боксерами. Петер пригласил их в буфет, где уже заказал для ребят сок, а себе и Сажину – пиво. Первым подбежал Шурик, он подмигнул Петеру, сказал «мерси», схватил стакан с соком и опрометью бросился к Тони, который, стоя в сторонке, ждал его.

Как объяснялись два новоиспеченных друга – для Петера, да и для всех остальных, оставалось загадкой, но они разговаривали, и данный факт не вызывал сомнений.

И сейчас Шурик подбежал к Тони, они азартно заговорили о чем-то и, прихлебывая из стаканов, уселись на диванчик под огромным портретом Петера Визе, который красовался на стене напротив входа.

В центре улицы, преграждая дорогу машинам, стояли мужчины в полосатых арестантских костюмах и, размахивая руками на манер полицейских, направляли транспорт в боковую улицу. Когда схлынула очередная волна машин, мужчины оставили на перекрестке дежурного, пробежали квартал и захватили следующий перекресток; позади них проезжая часть оставалась пустой, а мужчины, продолжая теснить машины, захватывали квартал за кварталом. Одни водители доброжелательно кивали, другие, судя по их лицам, говорили резкости, но подчинялись, так как «арестанты» с дороги не уходили, а иногда и требовательно стучали по кузовам.

• Предыдущая
• 16/19
• Следующая