Великий Дракон Т-34 - Клюев Константин - Страница 22

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая

Было жарко. Солнце было уже на полпути к линии невысоких скал. Граф Алистар был сосредоточен. Он пил холодный йоль большими, долгими глотками, задерживая терпкую влагу во рту. Оруженосцы возились у ног графа, снимая тяжелые железные сапоги и вороненые ребристые поножи. Затем они отстегнули плащ, свернули его и положили у ног господина пряжкой вверх. Приготовления закончились быстро, и когда граф отставил пустую чашу, рыцари стояли перед ним, выстроившись в четыре боевые дюжины с оруженосцами за спиной.

Синий рыцарь Алистар воткнул меч в бурую землю и преклонил колено. Отряд слитным движением повторил действия своего предводителя.

– Простим друг другу, воины!

– Простит Всевышний! Хей!

– Мы не можем повернуть назад, воины. Мы обязаны уничтожить Хранителя и младенца во имя установления единобожия и единовластия. Во имя процветания Ордена Дракона, во славу Господа нашего! Никто не смеет проповедовать Слово Божье, кроме Святой Исповедальни, и нет иного закона, чем Кодекс Всевышнего! Вперед, за мной! – с этими словами Синий рыцарь, кавалер Лазурной ленты и всех королевских наград надел на голову легкий шлем без забрала и, не оглядываясь, пошел вдоль Святой рощи к лощине.

Раненый уже стоял на ногах, глядя куда-то за ухо коренастого Суворина. Иван оглянулся через плечо и одним прыжком развернулся спиной к танку.

– Командир! Командир! Смотри! – Ваня дергал капитана за рукав. Капитан оставался неподвижен и глядел остановившимися глазами себе под ноги. Рука его машинально почесывала спящего свиненка.

Тем временем башня танка лязгнула металлом. Пушка опустилась на несколько градусов. Люк приоткрылся, и Марис, обычно невозмутимый, начал оживленно жестикулировать.

– Да Степаныч, ну смотри же ты туда! – Ваня уже почти тряс Ковалева.

– Что? – Александр очнулся и оглянулся. – А, надоело все. Пора просыпаться.

– Степаныч, давай в машину, потом проснемся, – теребил механик, приплясывая от нетерпения.

Со стороны рощи, от мертвого кабана двигалась толпа ряженых – так мысленно обозвал их Ковалев. С первого взгляда они сильно напоминали псов-рыцарей из довоенного фильма «Александр Невский», только без плащей, железных рукавиц и сапог, да к тому же пеших.

– Сколько же можно издеваться? – Терпение Ковалева лопнуло, и он решил проснуться любой ценой. Псы-рыцари ускорили шаг, достаточно быстро приближаясь четырьмя стройными группами. Высокие пики в задних рядах равномерно колыхались над головами ряженых в такт шагам. – Вот сейчас я проснусь, и эта чертовщина окажется тем, чем является на самом деле!

– Командир, а давай ты в танке проснешься, а? – Суворин взвел «ТТ».

– А где же еще? Уж не дома в станице, – грустно улыбнулся командир, принимая хрестоматийную позу лорда Байрона, с небольшой поправкой на поросенка в руках. – Я, Ваня, с места не сойду. На поводу у безумия идти – взаправду ума лишиться!

Предводитель с иссиня-черным плюмажем на шлеме вытянул меч в направлении танкистов и свободной рукой дал знак фланговым группам брать неприятеля в клещи. Длинные пики легли на уровень груди, и, чтобы удержать их на весу, ряженые уже бежали, увлекаемые тяжестью страшных наконечников. Иван сорвал шлем и со всей злости шлепнул его оземь. Капитан был непреклонен.

Раненый танкист, до поры с интересом наблюдавший за происходящим, бросился в люк механика-водителя. Взревел мотор, и танк, сорвавшись с места, описал стремительную дугу, прикрыв командира и механика от атакующих. Марис жахнул осколочным, прорубив солидную просеку в ближнем, левом рыцарском фланге. Рыцари в синих доспехах по инерции продолжали наступление, не поняв ничего, оглохшие от грохота. Иван вскочил на броню и, держась за скобу, протянул руку и дернул Ковалева вверх, на себя. Ковалев прыгнул следом, нечаянно прижав свиненка. Поросенок завизжал и пребольно уколол капитана своим маленьким шипастым хвостом. От укола Ковалев-Байрон исчез, уступив место Ковалеву—капитану гвардейской танковой роты.

– Ваня, быстро в люк! Прими свиненка! – капитан втиснулся в башню и закрыл люк. По броне застучало железо.

Латыш занял свое привычное место и зарядил очередной осколочный. Все равно в башне было тесно. Суворин полулежал вокруг огромного командира, проклиная все на свете. Поросенок окончательно проснулся и брыкался, повизгивая. Иван пропихнул его на сторону Мариса. Марис переправил животное на место стрелка-радиста. Командир осматривался в оптику командирской башенки. Ряженые были, несомненно, воинами, причем бывалыми. Они обнаружили, что танк может передвигаться, и преградили ему путь с четырех сторон сплошными заборами из щитов в рост человека и торчащими под углом копьями. Двое обходили сраженных осколочным выстрелом и добивали раненых короткими ударами двуручных мечей.

«Совсем озверели, сволочи, – подумал Александр. – Сон, не сон, а с нами церемониться никто не будет».

Капитан машинально ткнул ногой в правое плечо механика. Двигатель взревел, и танк начал выполнять правый разворот. Ломая копья, словно спички, танк наехал на щиты и с противным хрустом и чавканьем проехал сквозь строй рыцарей, устроивших заслон справа от тридцатьчетверки. Водитель продолжал смертоносное вращение вокруг правой гусеницы, подбираясь на проскальзывающих по окровавленной траве траках к группе, устроившей минуту назад заслон за кормой танка. Тридцатьчетверка зашла сбоку, где не было щитов и копий. Для танка это было безразлично, но оглушенные и подавленные рыцари почувствовали себя безоружными и жалкими. Они дружно расступились и напали с боков, надеясь проткнуть шкуру чудовища в самых уязвимых местах, там, где бок переходит в подбрюшье, всегда мягкое и ранимое. Танк уже закончил разворот и смотрел дулом в лощину, в сторону, противоположную той, откуда пришли рыцари. Капитан ткнул механика ногой между лопаток. Механик прекратил разворот и дал полный газ. Тридцатьчетверка рванула вперед с предельной скоростью. Капитан открыл люк и высунулся, глядя назад. Фигурки ряженых уменьшались на фоне рощи. Скалы постепенно смыкались в перспективе, почти сходясь у горизонта, и очень скоро Ковалев видел и впереди, и сзади одинаковый пейзаж – ровное зеленое поле и фиолетовый лишайник, поднимающийся на невысокие скалы по бокам. Ближе к скалам то тут, то там встречались рощи, узкие, прозрачные, как две капли похожие на первую, с чудовищным кабаном. Солнце садилось слева, значит, путь лежал на север. Под гусеницами танка лежала дорога. Старая, начинающая зарастать густой травой, но все же дорога.

Ковалев подключился к бортовой связи.

– Доложить о готовности!

– Водитель готов!

– Заряжающий готов!

За спиной командира завозился Иван, намекая, что терпеть стесненное положение он больше не может.

Командир взглянул поверх люка.

– Вижу деревню. Людей и живности не наблюдаю. Приказываю свернуть с дороги к левому склону. Привал возле рощи.

Капитан вылез из люка, прихватив с собой бинокль и автомат со снаряженным магазином.

– Сержант Суворин, остаетесь за старшего. Я на разведку.

Иван наполовину высунулся из люка, козырнул, затем спрыгнул на землю и согнулся в три погибели. Затекшие от неудобного положения ноги отказывались держать могучий торс.

– Марис! Марис, помоги!

Заряжающий выбрался из недр танка, усадил Суворина спиной к гусенице и начал стаскивать с товарища сапоги.

Люк водителя открылся. Новенький выбрался наружу, снял шлем и стал его рассматривать, пытаясь разобрать вытравленные на подкладке инициалы бывшего владельца.

Александр уже от подножия скалы крикнул Суворину:

– Ваня! Выпусти поросенка, сомлеет в духоте, – и начал подъем по чернильному лишайнику. Он опасался, что растительность окажется предательски скользкой. Оказалось, что поверхность фиолетового с белыми пятнами налета приятна на ощупь, бархатиста и довольно прочна. Сапоги не соскальзывали, пальцы не срывались. Через десять-пятнадцать минут Ковалев был возле вершины и мог в бинокль рассмотреть деревню.

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая