Люби меня, как я тебя - Лубенец Светлана - Страница 3

• Предыдущая
• 3/24
• Следующая

Венька шел домой. Он сначала бежал, но потом спохватился и перешел на шаг. Чего теперь спешить? Все пропало. Он опять не смог сдержаться. Кричал, что ненавидит всех, что лучше умереть, чем учиться в этой школе. Вокруг него, как всегда, собралась куча народа из разных классов, а он обзывал их самыми последними словами, которые только знал. Сегодня у Киры Геннадьевны был выходной, поэтому некому было увести его из коридора, и Венька, как говорится, оторвался по полной программе.

С чего же все началось? Венька задумался. На первом уроке, на биологии, все было еще нормально. Потом пришел черед математики. «Контрошка» оказалась легкой… А-а-а! Вот оно что! Все началось с Винта. На истории Винт пихал Веньку в спину своим учебником. Весь урок! Любой бы не выдержал, а Венька терпел. Он даже один раз предложил Винту перестать, а тот скорчил отвратительную рожу и пихнул так, что на спине, наверно, вскочил синяк. Или синяки не вскакивают? Впрочем, какая разница! Венька, конечно, в конце концов не выдержал, развернулся и стукнул Винта тетрадкой по голове. Слегка. Разве тетрадкой больно стукнешь? Так Винт сразу полез драться, будто это он, Венька, во всем виноват. От такой несправедливости разве можно не закричать? И Венька закричал, что все хотят ему зла, хотят сжить со света. А потом ему, как всегда, было уже не остановиться. Он прямо посреди урока покидал учебники в сумку и побежал к двери. Маргарита Ивановна пыталась его остановить, но куда ей… Остановить его может только Кира Геннадьевна, у которой сегодня, как назло, был выходной.

В коридоре второго этажа Венька опустился на пол, закрылся сумкой и завыл от тоски. Мгновенно собралась толпа.

– Гляди, пацаны! Козел опять цирк устраивает!

– Давай сюда! Тут опять Козлина!

– Козлик-козлик! Ме-е-е! – неслось со всех сторон.

Вынести это было невозможно, и Венька не вынес. Еще громче, чем в классе, он начал кричать все, что он о них, свистящих и мекающих, думает, а они смеялись и щипали его за спину так, что синяков там теперь, наверно, тысячи.

Веньке здорово не повезло с именем и фамилией. Ясно, что Козлова все всегда будут называть Козлом. Веньку и называли. Имей он нормальное имя, может быть, кто-нибудь хоть иногда, для разнообразия, и назвал бы его Сашкой или Вованом. Так нет, нате вам – Вениамин! И на имя-то не похоже! Прямо лекарство какое-то, вроде антигриппина… Или вот цветок еще есть такой – бальзамин. Мама его на окошке выращивает, в желтом горшке. А Веня – это еще хуже: Веня, племя, бремя, семя… Кошмар какой-то! Мама дома иногда называет его еще и Веником. Венька всегда зажмуривается, когда это слышит. Но не станешь же объяснять маме, что звук этого «Веника» для него – все равно что скрежет железа по стеклу. Она огорчится или обидится, ведь назвала сына в честь брата, погибшего в Афганистане. Надо бы Веньке гордиться таким именем, но у него это почему-то никак не получалось. Утешался Венька, только проглядывая последние страницы орфографических словарей, где печатали личные имена. Он бы, наверно, даже из дома не вышел, если бы его звали, к примеру, Варсанофием или Анемподистом. Таким образом, в свете орфографических словарей его имя оказывалось еще вполне приличным.

Венька пришел домой. Немного посидел в кухне, посмотрел, как смешно, вытянув прозрачные лапки, спит в аквариуме белая крыска Марфуша, а потом все же пошел звонить маме на работу. Так уж у них повелось: сразу после школы Венька всегда звонил ей и докладывал о своих делах.

– Мам, опять… – сказал он и виновато замолчал.

Из трубки какое-то время не раздавалось ни звука. Мама расстроилась.

– Из-за чего на этот раз? – наконец спросила она.

– Из-за Винта.

– Что еще за винт?

– Ну, Винтуев… Пашка…

– Все ясно. Можешь не продолжать. Поговорим вечером.

Венька повесил трубку и задумался. Что же это маме ясно? Иногда то, что ей кажется абсолютно ясным и правильным, к школьной Венькиной жизни абсолютно неприменимо. Например, мама заставляет его ходить в школу в пиджаке. В сентябре на общешкольном собрании директор предложила родителям приобрести сыновьям пиджаки. Дескать, школьная форма сейчас не обязательна, а пиджаки будут мальчиков дисциплинировать и настраивать на серьезный лад. Мама на следующий же день потащила Веньку в магазин, где они купили обалденный, как ему тогда в горячке показалось, пиджак: бежевый, в тонкую коричневую клетку. Перед пиджака был выполнен так, будто под ним надет еще и жилет из такой же ткани. «Как денди лондонский…» – радостно приговаривала мама, оглядывая Веньку. Он себе тоже очень нравился в пиджаке, но только до тех пор, пока не пришел в школу. В своем 7-м «А» один лишь он таким образом вырядился.

Сначала Венька не очень огорчился. Не все же мамы такие расторопные, как его. Но ни через неделю, ни через месяц никто из одноклассников в пиджак так и не переоделся. Ребята по-прежнему ходили в джемперах, джинсовках, куртках от спортивных костюмов, а самые крутые – в толстовках. Венька попытался как можно быстрее запачкать пиджак, благо он был светлый. Он уже предвкушал, что дня через два наденет в школу свой старый темно-синий свитер крупной вязки, но мама притащила с работы еще один пиджак.

– Вот! Примерь! – щебетала она над Венькой. – Тетя Нина отдала. Витальке стал маловат, а тебе будет в самый раз.

Венька, стиснув зубы, влез в Виталькин пиджак. Он тоже был ничего: стального цвета в черную крапинку и даже без всяких поползновений на жилет. Только не нужен был Веньке этот элегантный пиджак! Никто из его одноклассников в пиджаках по школе не ходил. Никто! Лишь один он, несчастный Вениамин Козлов! Он, правда, ни разу ни от кого не слышал обидных слов в адрес своей одежды, но всем своим существом чувствовал, что никак не вписывается в этих пиджаках в мужской коллектив класса. Когда у него, у Веньки, будет собственный сын, он ни за что не станет покупать ему никаких пиджаков. Он внимательно изучит, в чем будут ходить сыновьи друзья, и купит ему точь-в-точь такую же черную джинсовку, как у Пети Комиссарова: скромную, с многочисленными удобными карманами на «молниях» и кнопках.

Венька вздохнул. Вечером придется объясняться с мамой, а завтра – с Кирой Геннадьевной. Он ведь ушел с истории, а после нее еще должна была быть география. Получилось, что он прогулял целых два урока. Венька еще раз вздохнул и пошел клеить избушку. Он придумал сворачивать квадратики ватмана в трубочки и красить их акварелью под древесину. Потом он из этих трубочек, будто из бревен, соберет старинную избушку, как на фотографии в книге «Русский Север».

На следующий день ноги Веньку в школу не несли. Одноклассники уже давно привыкли к его истерикам и вспоминать ничего не будут. А вот Кира Геннадьевна! Как не хочется ее расстраивать! Он обещал ей, что такой грех с ним больше не случится, а он взял да и опять случился.

Венька любил Киру Геннадьевну. Она всегда разговаривала с ним уважительно, никогда брезгливо не поджимала губы, как, к примеру, историчка, и никогда не поминала старое, только просила не совершать новых ошибок, чтобы не выставлять себя на посмешище. А еще Кира Геннадьевна понимала, что Веньке не одолеть русский язык. Он учил все правила, мог объяснить правописание любого слова, но, когда начинал писать, почему-то делал столько ошибок в одном предложении, что самому жутко становилось. Диктанты он упорно писал на «единицы», а за устные ответы и содержание сочинений получал «четверки» и «пятерки». Таким образом в четверти образовывался «трояк». Венька это сразу оценил и был благодарен Кире Геннадьевне за такой поход к делу.

Венькины терзания оказались совершенно напрасными. Оправдываться перед учительницей не пришлось, поскольку случилось нечто более серьезное, чем обычная его истерика. Вчера вечером во дворе школы тот самый Пашка Винт подрался с Клюшевым. В результате драки у Винта оказалась сломанной рука и перебит нос, а сам он находился в больнице на операции.

• Предыдущая
• 3/24
• Следующая