Визитная карточка хищницы - Борохова Наталья Евгеньевна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/65
- Следующая
Суворов усмехнулся: «Грановский не промах… Не привык тратить лишние деньги». Узнав, что защитником Зверева назначена Елизавета Дубровская, Грановский только махнул рукой:
– Не суетитесь, Александр Петрович! Пусть девочка остается. Лучшего и придумать нельзя.
– А не спутает ли ваша девочка нам карты? Может, лучше нанять кого-нибудь? Как бы нам ваша экономия боком не вышла, – пробурчал Суворов.
– А вы придержите-ка свои денежки. Они нам еще пригодятся. Говорю вам – девочка правильная, воспитанная. К советам старших привыкла прислушиваться. Да и опыта нет никакого. Месяц работы да ветер в голове.
– Ну смотрите, Семен Иосифович. Под вашу ответственность…
– Согласен. Скажите только, пригодится вам Зверев в будущем или нет?
Размышления Суворова были недолгими.
– Нет, – отрезал он. – Мало того, что он превратился в законченного идиота, так успел наговорить на следствии лишнего. Паскуда… Пусть выбирается сам, если сможет. Надеюсь, они с Дубровской составят отличную пару.
– Я почему спросил… Если мы его кое-где подставим… Вместо вас. Увы, но такова жизнь! – Грановский театрально взмахнул руками, что, по всей видимости, должно было означать горькое сожаление. – Кем-то приходится жертвовать. Вы, надеюсь, не рассчитываете, что все тридцать подсудимых выйдут на свободу.
– Я не такой дурак, – помрачнел Суворов. – Валяйте… Делайте то, что считаете нужным. Зверев для этой цели годится.
«Господи спаси! Почему так происходит? Ведь я душу был готов заложить дьяволу за них. А что взамен?.. Вначале – предательство Лесина. Теперь – свихнувшийся Зверь. Остается только Марьин… Верный Марьин. Он всегда был со мной. Я всегда ему мог доверять. Боже! Как несправедлива эта жизнь».
– Делайте, что считаете нужным, – еще раз повторил Александр. – Я должен быть на свободе. Как, впрочем, и Марьин. Все остальные подчинятся тому, что вы скажете.
«В конце концов это справедливо», – с облегчением подумал Суворов. Имея рядом верного друга, любимую женщину и те богатства, на которые государство еще не наложило своей когтистой лапы, он всегда может начать жизнь заново.
– Есть ли у кого-нибудь ходатайства до начала судебного следствия? – Станислав Горин оглядел зал.
«Пора!» – шепнул какой-то внутренний голос Елизавете. Она вскочила, неловко задев бумаги, лежавшие на столе. Зашелестев, они посыпались на пол. Все уставились на нее.
Лицо Дубровской заполыхало. Смущенная всеобщим вниманием, она плохо подбирала слова:
– У меня есть просьба к суду. Я ходатайствую о производстве судебно-психиатрической экспертизы в отношении подсудимого Зверева. По моим наблюдениям, он не осознает характера происходящих явлений и не может отдавать отчет своим поступкам…
Председательствующий вмешался:
– У вас есть какие-то дополнительные сведения о состоянии здоровья вашего подзащитного? Возможно, на руках у вас имеются медицинские заключения, справки, свидетельства о перенесенных Зверевым травмах, заболеваниях? С чего вы делаете вывод, что Зверев психически нездоров?
Елизавета смешалась:
– Из собственных наблюдений… Он неадекватно отвечает на вопросы, не понимает смысла простейших фраз…
– Неадекватно… – ядовито повторил Горин. – Позвольте вас спросить, вы случайно не психиатр по специальности?
– Нет, я юрист… – тихо сказала Елизавета, замечая, что по рядам адвокатов прокатился смешок.
– Тем не менее вы обосновываете свое ходатайство собственными наблюдениями. Интересно…
– Не только. – Елизавета хотела реабилитировать себя в глазах присутствующих. – Из беседы с матерью моего подзащитного мне удалось выяснить, что во время его службы в десантных войсках произошел немаловажный случай…
– Какой? – утомленный ненужной дискуссией, спросил Горин. – Говорите определенней…
– Зверев прыгнул с парашютом, а парашют не раскрылся. Он упал на голову.
Несмотря на трагический характер сообщенных Елизаветой сведений, зал буквально зашелся смехом. Басисто хохотал прокурор, визгливо вторила ему народная заседательница. Подсудимые держались за бока и от души веселились. Снисходительно поглядывали на Дубровскую коллеги. А проснувшиеся от шума конвоиры спрашивали друг друга, в чем причина всеобщей радости.
– Мнение подсудимого по заявленному ходатайству? – прервал веселье Горин.
– Э-э? – уставился на судью Зверев.
– Согласны с защитником? Адвокат Дубровская заявляет, что вы нездоровы, и просит отправить вас в больницу на экспертизу.
Услышав среди прочего слово «больница», Зверев испугался:
– Не надо в больницу! Я не пойду в больницу!
– Садитесь, все ясно. Что скажет прокурор?
Спиридонов поднялся со своего места:
– Обвинение не считает нужным производить такое обследование. Тем более что амбулаторная экспертиза на стадии предварительного расследования проводилась. Исследование выявило некоторые особенности характера Зверева – низкий интеллектуальный уровень развития, легкие изменения мышления по органическому типу, некоторое затруднение процессов обобщения и абстрагирования, примитивность суждений. Возможно, это имеет в виду защитник. Но такие особенности его психики, – прокурор потряс в воздухе заключением эксперта, – выражены незначительно. Зверев может отвечать за свои поступки. Он вменяем!
После короткого перерыва суд отказал Елизавете Дубровской в заявленном ходатайстве.
– Позвольте присесть рядом с вами, милая дама!
Елизавета подняла голову. Перед ней, приветливо улыбаясь, стоял Грановский.
– Конечно. – Она смутилась, пододвинулась.
Поставив рядом с ней поднос с большой тарелкой салата и чашкой зеленого чая, Грановский принялся за трапезу.
– Здесь прилично кормят, ты не находишь?
Елизавета кивнула. В самом деле, еда в столовой изолятора была совсем недурна. Работали здесь осужденные женщины, числящиеся на хорошем счету у администрации учреждения. Работали старательно, правильнее сказать – с рвением. Их по праву можно было назвать привилегированными узницами этого невеселого места. Во-первых, они имели доступ к продуктам и могли питаться разнообразно и вкусно. Во-вторых, близость к администрации делала вполне реальной возможность условно-досрочного освобождения. Ну а посетители столовой могли оценить широкий ассортимент приготовляемых блюд, гигантские порции, удивительно низкие цены и вежливое обслуживание.
У Елизаветы не было аппетита. Находясь в подавленном состоянии после отклоненного судом ходатайства, она не могла думать о чем-то другом. Ковыряясь вилкой в тарелке с винегретом, она напряженно ожидала, как оценит известный адвокат ее неудачную инициативу. Словно уловив ее мысли, Грановский заметил:
– Не стоит так расстраиваться, дорогая. Вовсе не все то, что мы хотим, совпадает с мнением суда.
– Но я переживаю не об этом… Скажите правду, Семен Иосифович, мое ходатайство на самом деле звучало глупо?
– Вовсе нет. Ты заявила его преждевременно. Суд не имел возможности насладиться общением с твоим подзащитным и оценить глубину его дурости. Кроме того, ты весьма небрежно отнеслась к обоснованию такой серьезной просьбы. А в целом твоя позиция мне понятна и по-своему близка. Если ты позволишь, я дам тебе совет, как построить такое ходатайство верно. Но это будет немного позднее.
– Я вам буду очень благодарна, – пробормотала Елизавета, заливаясь краской до корней волос.
Надо же! Она была настолько глупа, чтобы рассчитывать на успех, который будет сопровождать ее в первом громком процессе. Первый опыт оказался неудачным. Но она сделает нужные выводы. Она будет стараться!
Елизавета улыбнулась Грановскому.
– Вот так-то лучше, дружок! Держать будем нос по ветру. А сейчас, – адвокат стал серьезным, – я хотел бы тебе объяснить некоторые моменты. В этом деле главный фигурант – мой подзащитный Суворов. Так уж сложилось, и не нам с тобой это обсуждать, но линию защиты подсудимые выбрали единую. Основная задача – освободить Суворова. Если мы с ней справляемся, то обвинение в преступном сообществе рушится само собой. Нет лидера – нет и преступной организации. Ты поняла?
- Предыдущая
- 25/65
- Следующая
