2012 - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/44
• Следующая

– Нет, – сказала она, и добавила торопливо, чтобы он не успел понять неправильно. – Ты не сказал главного.

Артём соображал не менее двух секунд.

– Прости. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю. И ты мне нужна для жизни. Иначе не стал бы…

– Всегда начинай с этих слов. Тогда у меня хватит не только терпения. Я вообще-то не из терпеливых. У меня хватит и веры. И надежды. И любви.

…Такие вот разнообразные мысли и воспоминания приходят в голову, когда перед зеркалом приводишь себя в порядок. Замечая при этом, что флакончики и баночки уже почти пусты – как бензобак в машине.

Надо быть в полном порядке. Даже если собираешься туда, где все тебя знают достаточно давно. Нет, не «даже», а «тем более». Для этого придётся поработать ещё минут сорок. Малейшая торопливость неуместна. Женщина перед трюмо так же не имеет права ошибиться, как разряжающий мину специалист по борьбе с терроризмом. И даже ещё меньше. Потому что сапёр, ошибившись, больше ничего чувствовать не будет. А ты – будешь. Долго. Болезненно.

Потом – одеться. Уложить в сумку всё, что может понадобиться для предстоящих после штаба двух дней жизни на отцовской даче, на пленэре, так сказать, – с купаньем, с прогулками по лесу. Запереть квартиру. Бросить сумку в машину. Доехать до заправки. Попросить мужика заправить машину, чтобы самой не пропахнуть бензином. Те самые пять литров, что стоят сто пятьдесят рублей.

Оттуда – в штаб. Если там ничего срочного – за руль и к отцу. За город. Там он творит в своём шалаше – один, как уже много лет, словно бы не думающий о том, что вот понадобится, чтобы кто-нибудь подал стакан воды, – и некому будет. Уповает на Господа.

К сожалению, возможное удовольствие будет сильно подпорчено. Потому что Тим не далее как вчера позвонил откуда-то и предупредил, что хочет встретиться. Для серьёзного, мол, разговора. Дескать, в его жизни происходят – или уже произошли? – очень значительные перемены к лучшему, «и поскольку ты, Анастасия, знаешь о моём отношении к тебе…» – и так далее.

Фу. Зануда. А главное – предотвратить его появление нельзя. Не вызывать же милицию. Да она всё равно не пришла бы. Наверное, он и в самом деле влюблён. Если только вообще способен на такие чувства. Но те месяцы, что мы общались, говорят о другом. Я ему нужна была для престижа – всюду таскаться с ним и надувать щёки. Повышать его рейтинг. Таков нынче мир. Служить у него вывеской. Странно: мне ведь это нравилось – поначалу. Вращаться в кругах. Производить впечатление. Получать предложения – явные или чуть замаскированные – на пересып. И удивление: почему отказ? Что, вовсе уж глупа?

Ну ладно, хочет полной ясности – пусть получает. Перспективы у него! Видала я его перспективы в белых тапочках. Да пусть его хоть президентом избирают – мне-то что? А ведь его вполне могут куда-нибудь избрать – или назначить. Время такое… смутное. Ясно ощущается: растёт сильное беспокойство, носится в воздухе. И слухи. Как вот этот, только что услышанный из достаточно серьёзного источника: вокруг Котовского снова возникает какая-то возня. Что, решили навесить ещё одно дело, какое оно будет по счёту – третье? Или наоборот – кто-то решил наконец прекратить грязную комедию и выпустить людей, виновных разве что в том, что оказались разворотливее прочих, но ухитрились при этом совести не потерять? Тёмыч, колонель, куда ты, к чёрту, подевался? Сейчас, как никогда, хочется чувствовать рядом крепкую опору. Не ловкача, не карьериста, а… Уже месяц, как ни словечка. Почувствуй: мне всё хуже становится без тебя. Сделай что-нибудь! Быстро!

…Ну, кажется, всё в порядке. Глаза, и так от природы достаточно большие, материнские, теперь, благодаря искусству, кажутся и вовсе огромными, бездонными, таинственными. Чёрными, длиннейшими, мохнатыми стали ресницы, потемнели брови, гладкой, матовой сделалась кожа. Можно выходить в свет.

Машина. Сумку небрежно швырнуть назад. Сесть. Опустить стекло. Тёмные очки. Ключи. Стартёр берёт со второй попытки. Надеты автомобильные перчатки. Врубить первую. Сигнал поворота. Снять с ручника. И – поехали.

И – приехали.

К заправке, как и было намечено. Однако на этом планы и исчерпались.

Хотя по дороге всё было вроде бы нормально. Пробки имели место, но время на них было заранее рассчитано, так что тут отклонений не возникло – по крайней мере не более пяти минут. Неприятности начались на колонке. Неожиданные и серьёзные. Для Анастасии, во всяком случае.

Во-первых, очередь на заправку оказалась неожиданно большой. По меньшей мере странно. Заправка была не магистральной, а далеко в стороне, маленькой, и никогда тут больше двух-трёх машин не скапливалось. А сейчас их было не меньше дюжины.

Но это была ещё не беда. Что дела обстоят хуже, чем показалось сначала, она поняла лишь бросив взгляд на табло с прейскурантом. Цена выросла сразу процентов на тридцать. Хотя ничего такого, похоже, не предполагалось, даже слухов, обычно предшествующих событию, не возникало. А теперь получалось, что если брать всё те же пять литров – а меньше никак нельзя было, – то придётся обойтись хлебом и водой всю предстоящую неделю.

…Когда подошла, наконец, её очередь и давно знакомый заправщик по имени Отец Фёдор кивком поздоровался с постоянной клиенткой, она не удержалась, выразила обиду:

– Вы же вроде не с большой дороги, что же вдруг занялись грабежом?

Фёдор не обиделся, но и не усмехнулся – а обычно он всегда разговаривал с этакой ухмылочкой, как мудрец, всё знающий, с несмышлёнными человечками. Слегка пожал плечами, свинчивая пробку, и проговорил серьёзно и даже с некоторой озабоченностью в голосе:

– Со вчера подвоза нет. Последнее заливаю. Ещё десяток заправлю – и хана, досуха. Тебе сколько?

– Пять, больше не надо. Что же, будешь терять клиентуру?

– Куда они денутся!

– Конкуренты перехватят.

– Не. У них всё так же, мы перезваниваемся. Вообще подвоза нет.

– Не помню, – сказала она, – чтобы в Москве такое было.

– Да говорят, там что-то…

Он не договорил: сзади сердито засигналили. Закрыл бак.

– Катись счастливо.

На этот раз завелось сразу.

• Предыдущая
• 7/44
• Следующая