Секрет исчезающей картины - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/31
- Следующая
– Чтобы сделать копию?
– Ну да! Хотя… Черт, что-то тут не стыкуется. И впрямь непонятно… А может, ее взяли на анализ, так сказать?
– На какой анализ? – не поняла Степанида.
– Ну, Степка, сейчас ведь техника уже на грани фантастики. Допустим, картину взяли, чтобы снять все параметры: сделать спектральный анализ, всякие просвечивания там…
– Но для чего?
– Чтобы изготовить гениальную подделку и продать как оригинал! Или все-таки впоследствии подменить…
Степанида задумалась.
– Я, конечно, в таких вещах мало соображаю, – начала она немного погодя, – но эта версия мне больше нравится. Но кто это мог сделать?
– Вот умница, смотришь в корень. Это мог сделать только человек, близкий к дому, имеющий доступ, так сказать… У них там замки сложные?
– Да! Две двери и куча замков. Но у соседки есть ключи запасные.
– А что за соседка?
– Я ее знаю, очень хорошая женщина…
– Откуда ты ее знаешь?
– От Аськи, давно уже… Она мать тети-Татиной подруги, артистки Пивоваровой. Я к ней иногда захожу, она больная… Я за квартиру плачу, в аптеку иногда бегаю…
– Понятно. Только это ничего не значит, что она хорошая. А у дочки ее любые дружки могут быть. Интересно, очень интересно… А еще у кого-нибудь есть ключи?
– Натка говорит, что нету.
– Да, чувствую, придется тут голову поломать…
– Валер, погоди ломать голову, может, Натке просто все померещилось. Она знаешь, как расстроилась из-за мамы…
– Так-то оно так, но если б ей померещилось что-нибудь другое, а то пустая стенка ей померещилась, да?
– А может, ей приснилось, что картину уперли?
– И она приняла сон за явь?
– Такое бывает, я знаю! С Матильдой было! И со мной тоже… Мне приснилось, что я письмо от папки получила, так ясненько-ясненько я видела, что оно лежит в прихожей на тумбочке, а потом гляжу – нет, я даже у Матильды спросила, а она только глазами хлопает, не было никакого письма. А это мне во сне приснилось!
– Вот это больше похоже на правду. Да, точно… скорее всего, именно так и было. Тем более девчонка осталась одна, картина очень ценная, она подсознательно боится, что ее упрут… Да, Степка, боюсь, что все мои теоретические выкладки гроша ломаного не стоят и Натке твоей это просто приснилось. А жаль, дельце могло бы оказаться интересным. Ну что, может, в воскресенье увидимся, а?
– Запросто!
– Тогда я тебе завтра вечером позвоню. Договорились?
– Договорились. Пока!
После Валерки позвонила тетя Липа.
– Степушка, здравствуй!
– Здрасьте, тетя Липа.
– Степушка, хочу тебя обрадовать. Мне нынче Пивочка звонила. Они с ее мамой просто в восторге от тебя. Такая, говорят, славная, услужливая, расторопная, умненькая…
Степаниде было жутко приятно это слышать.
– Они мне тоже понравились, – ответила она. – Спасибо вам, тетя Липочка.
– Не за что. Я рада, что все довольны. И им хорошо, и тебе тоже. Ну как ты там одна, не голодаешь?
– Да что вы! Мне тут Матильда наготовила… И вообще, я ж не маленькая.
– Да большая, большая, от горшка два вершка! – засмеялась тетя Липа. – Все вы нынче невесть какие самостоятельные чуть не с пеленок. Ну, если вдруг возникнут какие-то трудности, звони, не стесняйся.
– Спасибо. Обязательно.
«Сколько все-таки хороших людей, – подумала Степанида. – Хотя и дряни всякой тоже хватает, куда денешься».
Глава V
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ВИЗИТУ
Прошло несколько дней. Степанида каждый день бегала к Юлии Арсеньевне, и они подружились. Девочка с нетерпением ждала, когда можно будет пойти туда, и с не меньшим нетерпением ждала ее Юлия Арсеньевна.
Натку Истомину Степанида видела только в школе. Она всякий раз спрашивала, как здоровье Наткиной мамы. Та отвечала, что немного лучше. А про картину Сислея они больше не говорили. Да и что говорить, если все в порядке?
Но вот однажды вечером дома у Степаниды раздался телефонный звонок.
– Степа, послушай! – узнала она Наткин голос. – Я не знаю, как мне быть…
– Натка, что стряслось?
– Понимаешь, я звоню Алке, а ее нет дома, тогда я решила тебе позвонить, ты говорила, что…
Степанида почувствовала, что Натка страшно взволнована.
– Степочка, мне сейчас позвонил один папин знакомый и попросил разрешения привести к нам одного иностранца, француза, чтобы показать ему картину! Я не знаю, что мне делать.
– А что ты ему сказала?
– Пока ничего… То есть я сказала, что должна спросить разрешения у мамы…
– А твоя мама этого человека знает?
– Знает, конечно.
– Но тогда… Может быть, она разрешит.
– Она-то, скорее всего, разрешит, но ведь она ничего не знает про тот случай…
– Натка, но мы же вроде пришли к выводу, что ничего не было?
– Степ, но я же не сумасшедшая.
– Значит, все-таки картинка пропадала?
– Значит, пропадала…
– Тогда сделай так – скажи этому дядьке, что мама тебе не позволила никого приводить в квартиру в ее отсутствие. А кстати, он знает, что твоя мама в больнице?
– Знает, да.
– А на фиг тому французу вашу картину смотреть? Чего ему так приспичило?
– Ну, он, кажется, какой-то специалист по импрессионистам, а тут неизвестная картина Сислея…
– А откуда же он про нее узнал? От этого дядьки, который тебе звонил?
– Наверное. Откуда же еще?
– Что-то мне это не нравится. Знаешь что, Натка, а у тебя из взрослых никого нет, с кем ты могла бы посоветоваться, кроме мамы, чтобы ее не волновать?
– Нет, никого…
– А вообще-то, Натка, думаю, ничего опасного тут нет!
– Почему ты так думаешь?
– Но ведь он к тебе открыто обратился с просьбой, и если бы что-то случилось, вы бы все сразу на него подумали… Он тебе не велел держать ваш разговор в тайне, никому про него не говорить?
– Нет.
– Вот видишь! Смело спроси у мамы разрешения, ничего не говоря про тот случай, и если она разрешит, то…
– А если нет?
– Знаешь, чтобы не мучиться, просто скажи ему, что мама не разрешила. И все дела. Мол, когда она выйдет из больницы или когда папа твой приедет, пожалуйста, а пока ты одна, она не разрешает. И все дела!
– Ты думаешь?
– А чего тут думать? Это же проще всего.
– А если мама узнает, что я ему наврала?
– Думаешь, он побежит к ней в больницу на тебя доносить? С какой стати? И потом, никто же, кроме нас, не знает, что с этой картиной что-то было… Нет, Натка, тут все чисто. И маму не стоит по таким пустякам беспокоить. Да это же только нормально, если мама не хочет, чтобы к ее дочке являлись какие-то неизвестные французы.
– Да, кажется, ты права, Степка. Мне такой выход очень нравится. Честно говоря, мне как-то страшновато было бы…
– Тем более. Но мне все же интересно, что он тебе на это скажет?
– А какое это имеет значение?
– Ну, если скажет – очень жаль, но ничего не поделаешь, это одно, а вот если начнет на тебя давить…
– Тогда что?
– Тогда… Тогда надо будет им поинтересоваться. А вообще-то он кто? Художник?
– Ну вроде… Дизайнер.
– А как его зовут?
– Филипп Аркадьевич.
– Он у вас в доме бывал?
– Сколько раз! Степка, ты его уже в чем-то подозреваешь? Зря!
– Почему?
– Потому что, если бы у него были ключи, он мог бы спокойно привести хоть пять французов, когда я в школе или в больнице!
– Нат, ну что ты городишь? Я ведь не сказала, что он тогда брал твою картинку! Он, скорее всего, к этому вообще отношения не имеет! Но просто… Осторожность в таком деле не помешает! Поняла?
– Поняла. Значит, как я с ним поговорю, так перезвоню тебе, да?
– Именно. Ты сама ему звонить будешь?
– Да, но только завтра вечером, после больницы.
– Отлично. Договорились. А фамилию этого Филиппа Аркадьевича ты знаешь?
– Знаю. Пешнев. А тебе зачем?
– Просто так, из любопытства.
На следующий вечер Наташа позвонила снова.
- Предыдущая
- 9/31
- Следующая
