Фонтенбло - Останина Екатерина Александровна - Страница 2

Потому французские гиды в Фонтенбло и показывают прежде всего прихожую императора, кабинет Отречения от престола, комнату адъютантов императора… Русские не так однозначно подходили к истории Фонтенбло. Известно, что когда Б. Н. Лосского, многолетнего хранителя замка-музея, просили рассказать об истории «чудесного источника», он терялся: «С чего же начать? С 1137 года? Или с 1259?… Или… лучше с Франциска I!».

Наконец, убеждение в этом заблуждении наивного младшего брата окончательно крепнет, когда стоишь на знаменитой витой лестнице Фонтенбло, задуманной в виде подковы. Нигде не чувствуешь себя так естественно, как здесь, на этом каменном воплощении королевского трона, трона длинноволосых королей, пришедших в эти прекрасные земли из своей гибнущей во льдах Арктогеи. Потому и историю знаменитого замка – символа государственной власти – следует начать именно с них, основателей Фонтенбло, первым из которых был Хлодвиг Меровинг. И первая, самая знаменитая легенда связана с ним и с удивительным лесом Фонтенбло.

Лес Фонтенбло и сейчас во всем мире справедливо считают чудом, ниспосланным самим небом. Пожалуй, ни одно место на земле не отмечено таким количеством преданий. Здесь история становится мифом, а легенда – историей, однако при изучении документов выясняется, что невероятные явления в лесу Фонтенбло – не исключение, а правило. Именно так и было со времен первого короля Хлодвига Меровинга (Меровея).

Хлодвиг («холодный») – прекрасный и одновременно устрашающий, беспощадный, как зимний холод, рыцарь с длинными светлыми волосами и глазами, в которых навсегда застыл отблеск холодного солнца, стынущего в голубых, покрытых льдами озерах его далекой родины. В тот день он проезжал по чужому лесу, осеннему, густому, устланному ковром палой листвы – алой, золотой, коричневой. Он не видел, что под ветвями старого корявого дуба стоял и внимательно смотрел на всадника в охотничьем костюме и с соколом на руке золотоволосый Белен, плечи которого укутывала белоснежная пушистая волчья шкура. Отблески от золотых волос древнего кельтского бога скользили по листве, рассыпались искрами в воздухе, и всадник, завороженный этим неведомым зрелищем, протянул руку к солнечному лучу.

Внезапно сокол, до того времени спокойно сидевший на руке и только бросавший кругом настороженный хищный взгляд, неожиданно изо всей силы вцепился клювом в запястье хозяина, а потом резко взмыл вверх. Он описывал круг за кругом в синем бездонном осеннем небе, и его крики звучали пронзительно и угрожающе. Казалось, сейчас он спикирует с высоты на охотника, как на добычу. Но тот, глубоко погруженный в свои никому не ведомые мысли, ничего не замечал. Он с удивлением посмотрел на кровь, выступившую на руке, и приложил кружевной батистовый платок к ране, а потом пришпорил коня, направив его к видневшемуся среди роскошных древесных крон старинному замку Куранс, настолько прекрасному, что о нем уже начали складывать простенькие стихи:

Окровавленный платок упал на ковер кленовых листьев, а через минуту на его месте неведомо откуда из-под земли забил прозрачный чистый источник посреди серебряных лилий, щедро расточавших свой аромат в осеннем, золотом и багряном лесу. Всадник, как будто очнувшись от странного сна, с недоумением остановил коня, обернулся, посмотрел на цветы и источник, и в его прозрачных, как северные озера, глазах отразилось искреннее недоумение.

– Рад приветствовать вас, молодой король Хлодвиг.

Только тут Хлодвиг заметил золотоволосого юношу, у ног которого сидел белоснежный волк. Осеннее солнце озаряло его, и золотой нимб играл искрами на его волосах, рассыпался брызгами среди вековых деревьев, озаряя серебряные лилии.

– Белен… – выговорил рыцарь, но с таким удивлением, как будто сам себе не верил. – Почему ты удостоил меня…

Юноша улыбнулся так, как будто солнце заиграло в ледяной воде, – несравненный, ослепительный небожитель.

– Потому что до этого дня ты верно служил мне, потому что на этой земле возникнет новая раса и ты станешь ее родоначальником. А здесь, на этом месте, где ты видишь эти удивительные лилии, пробудившиеся к жизни после того, как были отмечены кровью короля этого народа, этой пока еще не рожденной страны, ты назовешь замок, возведенный тобой, в мою честь – источник Белена. Чистый источник.

– Фонтенбло, – пораженно вымолвил Хлодвиг и склонил голову в знак своего повиновения.

– Только одно запомни, – проговорил Белен, и его взгляд потемнел, – солнце не может исчезнуть навсегда; его только на краткое время скрывают тучи, и ты только тогда будешь жив, пока верно служишь мне. Если же решишь перейти на сторону других богов или бога, то уже не сможешь доверять даже самым близким тебе людям. Берегись, как бы твой слуга не оказался предателем и узурпатором, а твои дети не стали зваться отвратительным словом – batard. Но королевская кровь в любом случае, всегда останется таковой, пусть даже весь мир начнет кричать хором о безумии и швырять грязью в тех, кто отмечен моим покровительством… Запомни: правосудие не умирает никогда.

– Как ты мог усомниться во мне, Белен? – воскликнул Хлодвиг почти гневно, и его рука невольно легла на рукоять меча. – Я всегда чтил только тебя, и разве не мало чужих богов я повидал? Разве я дал тебе повод для таких оскорбительных для меня обвинений?

– Я и сам больше всего хотел бы ошибиться, – спокойно и печально произнес золотоволосый юноша. – Но люди на удивление непредсказуемы… И вот тебе знак моего расположения. С этими словами он протянул всаднику три серебряные лилии – Пусть они украсят твой герб и герб замка, предназначенного для королей, что будет возведен на этом месте. Ты сделаешь это.

С того дня Хлодвиг Меровинг оставался божеством для французов вплоть до революции 1789–1794 годов. Ему подражали, его считали своим предшественником все французские короли. Он был незаслуженно забыт тогда, когда было решено начать новый отсчет истории страны. Новый порядок, новый календарь, но все то же мистическое число «три» – «свобода, равенство, братство», мистический триколор (синий, белый, красный), пришедший, несмотря на ветер перемен, из Фонтенбло… И вдруг оказалось, что эти две точки – эпоха рождения Франции и Хлодвиг, революция и пришедшее вместе с ней стремление объяснить галльское и римское происхождение страны – связаны теснее, чем мы могли до этого предположить. Это почти мистика, но мистикой была вся история Фонтенбло с момента его возникновения до настоящего времени.

Волшебство этого места было удивительно точно определено в словах французского историка Жюля Мишле: «Красота возраста созвучна временам года. Фонтенбло – это прежде всего осенний пейзаж, самый необычный, самый дикий, самый умиротворенный и самый изысканный. Его нагретые солнцем скалы, дающие приют больному, его фантастические тенистые аллеи, расцвеченные красками октября, заставляют предаваться мечтам перед наступлением зимы. Это восхитительное последнее убежище, где можно отдохнуть и насладиться тем, что еще осталось от жизни… Спросите меня, где бы я стал искать утешения, если бы меня постигло несчастье, и я отвечу – пошел бы в Фонтенбло. Но и будучи счастливым, я тоже отправлюсь в Фонтенбло».