Дело хромой канарейки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 25

• Предыдущая
• 25/35
• Следующая

— Так вот: кто бы что бы у вас ни спрашивал, пусть даже с самым сочувствующим видом, отвечайте, что адвокат запретил вам отвечать на любые вопросы. До тех пор, пока я ваш поверенный, вы должны мне безоговорочно подчиняться. Можете добавить, что, по вашему мнению, это адвокатская причуда, что вы бы с удовольствием рассказали все, как это было, но по неизвестной вам причине вам велено хранить молчание. Понятно?

— Понятно.

— Хватит ли у вас на это силы воли?

— Надеюсь.

— т Для этого потребуется огромная выдержка.

— Я все понимаю, мистер Мейсон. Мне уже двадцать семь лет. А в этом возрасте у человека развивается сила воли.

— Не переоценивайте своих сил. Сейчас вы стоите одна против людей, через руки которых прошли сотни аналогичных случаев, так что они относятся к вопросам виновности и невиновности с равнодушием ремесленников. Им известны тайны и приемы, которые «срабатывают» и «не срабатывают». Вы — младенец, заплутавшийся в густом лесу, впервые противоборствующий его темным силам. Держите рот на запоре. Я разрешаю вам говорить лишь одно: что вы хотели бы говорить, но вам не позволено. Понятно?

Мейсон собрался было уходить, потом что-то вспомнил и снова опустился на скамейку.

— Как далеко вы позволите мне заходить?

— Что вы имеете в виду?

— Вы прекрасно понимаете.

— Оставьте в покое Рози.

— А если мне придется обвинить Рози, чтобы выгородить вас?

— Тогда не выгораживайте меня.

— Да вы понимаете, что говорите?

— Отлично понимаю.

— Ваше положение крайне тяжелое, — со вздохом произнес Перри Мейсон. — Конечно, жюри не вынесет смертного приговора девушке с такой наружностью и умом. Но вы можете заработать пожизненное заключение. Сейчас легко задирать нос и произносить красивые слова, но что будет, когда подойдет решительный момент? Не упрекнете ли вы меня за то, что в свое время связали мне руки?

Она встала и очень серьезно произнесла:

— Мистер Мейсон, если я что-то делаю, то только из самых чистосердечных побуждений. И я ни о чем не стану жалеть, чем бы это для меня ни кончилось. Таков мой девиз в жизни.

— Ол-райт, Рита, не вешайте головы! Мы еще повоюем!

Розалинда Прескотт сидела в кабинете Перри Мейсона и яростно повторяла:

— Я его не убивала! Не убивала! Я не убивала!

— Кто же его убил?

— Не знаю. Я сама бы очень хотела знать!

— Но если бы узнали, что бы вы сделали? У нее потемнели от бешенства глаза:

— Сказала бы полиции.

— Допустим, что это дело рук Риты?

— Что заставляет вас думать, что это сделала Рита?

— Я спросил вас, каково было бы ваше отношение, если бы его убила Рита?

— Если бы она убила, то она не заслуживала бы снисхождения ни моего, ни Джимми. По ее милости мы попали в Ужасную передрягу.

— Ну, а если его убил Джимми?

— Если это сделал Джимми, то он тем более не может быть оправдан… Конечно, у него были основания. Множество оснований.

— Были ли у Риты основания?

— Не знаю. Если бы его убила она, то только в виде самозащиты.

— Что ж, причина уважительная. Но совершенно недопустимо то, что за этим последовало: тайком бежать из дома, никого не предупредив, будучи уверенной, что подозрение непременно падет на Джимми, — продолжала она рассуждать сама с собой.

— Ну, а если это сделал Джимми?

— Джимми мог бы его убить, чтобы защитить меня. Но я не думаю, что он виновен.

— Скажите, пожалуйста, случайно у миссис Андерсон не было причин ненавидеть Вальтера Прескотта?

— Почему вы задаете такие странные вопросы?

— Я просто нащупываю возможные пути защиты… Так у нее могло быть что-то против него?

— Не думаю. Конечно, Вальтера раздражало, что она всюду сует свой нос. Он ей не раз советовал заниматься своими делами и перестать заглядывать в наши окна, а она в ответ предлагала закрывать окна ставнями, чтобы не вводить ее в искушение.

— У них была настоящая ссора?

— Да нет. Она быстро поджала хвост, а Вальтер разговаривал скорее насмешливо, чем сердито.

— Больше они не бранились?

— Насколько я знаю, нет.

— Ваш муж грозился вас убить?

— Да.

— Много раз?

— Дважды. Первый раз месяца два назад из-за каких-то пустяков, а второй раз утром того самого дня, когда я сбежала.

— Почему вы поехали в Рино?

— Я хотела там добиться разрешения на развод. Мне казалось, что, если я уеду, у Вальтера будут связаны руки, а после того, как он немного остынет, мне удастся мирно с ним договориться, чтобы избежать скандала.

— Вы полетели с Дресколлом?

— Да.

— Но ведь вы сами говорили, что ваш муж ревнует вас к Дресколлу?

— Он меня ни к кому не ревновал. Он был такой хладнокровный, расчетливый эгоист!

— Подождите, подождите. Подобные выражения нельзя произносить на скамье для свидетелей. Вы должны избегать мстительного тона в отношении вашего покойного мужа. Не забывайте, что он умер.

— Мне все равно, жив он или умер!

— Он же все-таки был вашим мужем! Вы же добровольно стали его женой. А потом вдруг решили, что больше его не любите. Не сошлись характерами. У вас оказались различные взгляды на вещи и так далее. Но все равно, вы крайне сожалеете о его смерти. Запомните это. Всепрощение и сочувствие. Вы понимаете, что его невыносимые приступы раздражительности объяснялись изношенной нервной системой.

— Что за ерунда! Всему причиной его холодное сердце и расчетливый ум!

— И, — продолжал Мейсон, не обращая никакого внимания на ее слова, — для вас было ударом известие о его смерти. Говорите со слезами на глазах, что когда-то вы были близки, но что любовь умирает, если сердечный пламень никак не поддерживать. Побольше красивых фраз, чтобы тронуть души членов жюри.

— Неужели вы и правда надеетесь дождаться такой мелодрамы?

— Конечно, надеюсь.

— На скамье свидетелей?

— Возможно, вас вызовут как свидетельницу. Но ведь существуют еще репортеры.

— У меня уже состоялось интервью с репортерами.

— Что вы им сказали?

— Ничего. Вы мне не велели что-либо говорить, я точно следовала вашим указаниям.

— Прекрасно. Теперь мы будем придерживаться иной тактики. Вы хотите и можете говорить. Вы не можете поверить, что Рита была способна совершить подобное дело, хотя вы не имели возможности обсудить с ней свободно то, что произошло. Обязательно внушайте всем, что вы с Ритой не успели ни о чем переговорить, пока находились в Рино.

Розалинда кивнула.

— Везде и откровенно признавайтесь, что любили Джимми Дресколла. Нажимайте на этот момент. Не забывайте, что люди всегда сочувствуют влюбленным. Но смотрите не перестарайтесь: между вами был всего лишь роман, а не противозаконная связь. Вы любили Джимми, потом поссорились и решили вычеркнуть его из своей жизни. Поэтому вы и вышли замуж, мысленно поклялись, что ваш брак должен быть и обязательно будет счастливым. Но вскоре туман рассеялся. Вам стало ясно, что вы с Вальтером не подходите друг другу. Возможно, для других он был замечательным человеком, но он не мог заполнить пустоты в вашем сердце. Да он и не старался. Ваша жизнь превратилась в постоянные баталии. Вы были в отчаянии, никакой надежды на счастье. И все же о Джимми Дресколле вы вспоминали как о далеком друге. Потом он вам написал, опять-таки не как влюбленный, а как настоящий друг, который раньше вел ваши финансовые дела. Он сказал вам, что лучше разом со всем покончить, а не тянуть то, что уже стало в тягость вам обоим. Потом, когда Джимми пришел в ваш дом и вы взглянули в его глаза, вы поняли, что любите и любили всегда его одного. Но эта мысль пришла вам в голову только после того, как вы осознали, что вы больше не в силах продолжать жить с Вальтером Прескоттом, и договорились с Джимми в общих чертах о разводе. Понятно?

— Что я должна говорить про двадцать тысяч долларов?

— Ничего, кроме того, что вы дали ему свои деньги, чтобы он вложил их в какое-то дело. Его неожиданная смерть помогла вам разобраться во всех делах.

• Предыдущая
• 25/35
• Следующая