Дело блондинки с подбитым глазом - Гарднер Эрл Стенли - Страница 28

• Предыдущая
• 28/44
• Следующая

– Нет.

– А как зовут вашего сына? – спросил Драмм.

– Роберт. Роберт Бартслер.

– Его отца также звали Робертом Бартслером?

– Да.

– Он жив?

– Нет. Он погиб седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года в Перл-Харборе.

– А живы какие-нибудь его родственники?

– Да. Отец мужа.

– Между вами и тестем были какие-нибудь недоразумения из-за сына?

Элен Бартслер стиснула губы.

– Да. Дед моего сына, мистер Язон Бартслер, был исключительно плохо настроен по отношению ко мне. Он считал меня авантюристкой, которая вышла замуж за его сына исключительно ради денег. Он делал все, чтобы разрушить наш брак.

– Что общего это имеет с делом? – спросил судья Уинтерс, подозрительно посмотрел на Драмма и перевел вопросительный взгляд на Мейсона.

– Я намереваюсь показать эту связь в соответствующее время, – ответил Драмм.

– Тогда прошу это сделать сейчас. Суд хочет знать, какую связь с делом приписывает этому обвинитель.

– Тогда я спрашиваю, – обратился Клод Драмм к Элен Бартслер, – свидетель знает, у кого работала обвиняемая последние три или четыре недели перед двадцать шестым числом, днем убийства?

Элен Бартслер ответила четким, громким голосом:

– Она работала у мистера Язона Бартслера.

– Спасибо, – сказал Драмм. – Свидетель в вашем распоряжении, господин адвокат.

Мейсон кивнул и начал невинно:

– Вы знаете, конечно, сборник для дождевой воды, принадлежащий вашему участку на бульваре Сан-Фелипе?

– Конечно.

– Вы им пользуетесь постоянно?

– Да, как источником мягкой воды для стирки и мытья волос.

– Вы знаете емкость водосборника?

– Нет, не знаю.

– Вы не пробовали проверять уровень воды?

– Нет, никогда. Я просто брала воду, когда она была мне нужна. Знаю только, что вода в нем была.

– И двадцать шестого числа, после полудня, когда вы увидели, что небо покрыто тучами и пойдет дождь, вы открыли кран, чтобы спустить остаток старой дождевой воды, не так ли?

Драмм вскочил с места.

– Вношу протест. Неправильное ведение допроса. Вопрос несуществен, беспредметен, необоснован. Касается несущественных обстоятельств и не связан с делом.

– Я не считаю, что вопрос относится к несущественным обстоятельствам и не связан с делом, – ответил судья Уинтерс. – Другое дело, существенен ли он.

– Не вижу связи с делом, – упирался Драмм.

– В основном не дело суда угадывать намерения сторон, – заметил судья Уинтерс. – Но из показаний, данных до сих пор, а также судя по фотографиям, я делаю вывод, что, по мнению обвинения, убийство совершено тогда, когда дождь шел уже достаточно долго, чтобы почва размякла.

– Да, – признался Драмм.

– Следовательно, если бы выяснилось, – продолжал судья, – что перед дождем опорожнили водосборник и старая дождевая вода собралась в углублении почвы, в котором впоследствии был найден труп, то это могло бы поколебать основания, на которых обвинение строит доказательства относительно времени убийства.

– Несмотря на это, я считаю, что допрос ведется неправильно.

– Да, в этом пункте я чувствую себя обязанным поддержать протест обвинения, – решил судья Уинтерс. – Это не является обстоятельством, ради которого свидетель был вызван. Если защита хочет установить это обстоятельство, то она должна будет вызвать миссис Бартслер в качестве свидетеля защиты.

– Хорошо, – ответил Мейсон с улыбкой. – Может быть, это удастся мне иначе. Миссис Бартслер, вы в своих показаниях утверждаете, кажется, что вышли из дома сразу же после телефонного звонка Милдред Дэнвил?

– Да, сразу же после шести.

– И вернулись только после полуночи?

– Да, меня отвезли после полуночи на полицейской машине. Благодаря кому-то, кто снял деталь с моей машины, чтобы я не могла уехать, после чего уведомил полицию о том, где меня можно найти.

– Разве вы хотели избежать встречи с полицией? – спросил Мейсон. – Ведь не скрывались же вы?

– Но я предпочла бы вернуться домой без помощи полиции.

– Во всяком случае, вы не возвращались домой и не были вблизи дома между шестью часами вечера и полуночью?

– Не была.

– Вы не были нигде до возвращения домой?

– Нет.

– А в какое время вы были в последний раз перед домом?

– Не знаю. Где-то днем.

– Вы подходили после полудня к крану водосборника?

– Вношу протест по той же самой причине, – вмешался Драмм. – Я продолжаю считать, что допрос ведется неправильно.

– Если высокий суд позволит, – ответил Мейсон, – миссис Бартслер показала, что вышла из дома сразу же после шести. У меня, наверное, есть право проверить правильность показаний, спрашивая, когда она была на разных участках своего владения?

– Отвожу протест, – решил судья с улыбкой.

– Когда вы были в последний раз у крана водосборника?

– У крана водосборника?

– Да.

– Вы имеете в виду кран для спуска воды внизу цистерны?

– Да.

– Я не подходила к нему несколько дней. Это значит, что я его не открывала, потому что вы ведь, наверное, это хотите знать?

– Сын Роберт, о котором вы говорили в своих показаниях, является вашим ребенком и ребенком вашего покойного мужа, Роберта Бартслера, рожденным приблизительно четыре месяца спустя после вероятной гибели отца?

– Да.

– Вы сообщили мистеру Язону Бартслеру о том, что он стал дедом?

– Вношу протест, неправильное ведение допроса, – вмешался Драмм. – Вопрос несуществен и беспредметен.

– Поддерживаю протест, – решил судья Уинтерс. – Вопрос явно относится к разговору, имевшему место три года назад.

– Нет, высокий суд, – ответил Мейсон. – Я спрашиваю, сообщала ли вообще миссис Бартслер свекру о рождении своего сына.

На лице судьи Уинтерса отразилось изумление:

– Вы ведь не хотите сказать, господин адвокат, что… Отвожу протест.

Элен Бартслер ответила ясным, спокойным голосом:

– Нет, я никогда ему об этом не сообщала. Мой свекор был всегда бесчувственным, самолюбивым отцом. Он никогда не любил собственного сына, не любил меня, не признавал меня членом семьи. Я считала, что ему нет никакого дела до рождения моего сына.

Судья Уинтерс наклонился вперед и спросил недоверчиво:

– Следовательно, этот человек вообще не знал, что у него есть внук?

– Я ему об этом не сообщала, – холодно ответила она.

Судья Уинтерс покачал головой.

– Прошу продолжать, – сказал он Мейсону, но смотрел все еще на Элен Бартслер.

– А вы связались с Язоном Бартслером после похищения сына? – спросил Мейсон.

– Нет.

– И в вечер убийства ничто не подсказывало вам, что Милдред Дэнвил отправилась к вам, на бульвар Сан-Фелипе?

– Нет. Я была уверена в том, что она приедет в дом Эллы Броктон.

– Благодарю, – сказал Мейсон. – У меня больше нет вопросов.

Судья Уинтерс наклонился над столом.

– У суда есть к вам несколько вопросов, миссис Бартслер. Если я правильно понял, вы решили отплатить Язону Бартслеру за то, что он не признавал вас членом семьи, скрыв от него факт рождения сына?

– Нет, высокий суд, я ничего не скрывала. Я просто не сообщила ему. Свидетельство рождения моего сына было составлено согласно правилам.

– Но вы никогда не сообщали об этом свекру?

– Нет, не сообщала.

– Чтобы отплатить ему за то, как он относился к вам?

– Нет, я сделала это в интересах своего сына. Его дед – человек жестокий и бессердечный. Он гордится своим цинизмом, для него нет ничего святого. Ему чужды всякие высокие чувства, он во всем усматривает лишь низкие побуждения. Я не хотела, чтобы сын Роберта знал своего деда. Я сделала это ради его собственного благополучия. Я не хотела, чтобы по деду мой сын судил о своем отце.

– Это был ваш единственный мотив?

– Да, высокий суд.

Судья Уинтерс вздохнул.

– Так-так, – сказал он тоном, свидетельствующим о том, что он вовсе не убежден. – Обвинение может вызвать следующего свидетеля.

• Предыдущая
• 28/44
• Следующая