Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан - Страница 22

— Да ну их, пусть болтают! Пошли в жопу, короче! Но… — он окинул меня критическим взглядом, — ты бы переоделся сначала. Негоже мэру по городу в спортивках нарезать.

— Так, может, так даже лучше? У меня капюшон тут, накину — и никто не узнает, — предположил я и для демонстрации натянул капюшон на голову.

— Да как тебя не узнать-то? — Гена хмыкнул, скрестив руки на груди. — Твоя морда на всех билбордах города. С назначения до сих пор не снимут. Да и машина у нас уж очень приметная.

— Ну, значит, нужна маскировка, — сказал я.

Гена неуверенно улыбнулся, явно не понимая, шучу я или всерьёз.

— Тут вот какое дело, — продолжил я. — Мало приятного ходить по городу, где тебя все узнают. Наверняка ведь сразу будут по струнке выстраиваться, лебезить, прятать всё неприглядное. А я хочу город посмотреть глазами простого жителя. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю, — медленно кивнул Гена. — Но как ты себе это представляешь? Очки с накладным носом из магазина приколов, что ли, напялишь? — Гена нехорошо усмехнулся, ему эта идея явно не нравилась.

Но я продолжал сверлить его настойчивым, неумолимым взглядом.

— Ладно, — сдался он. — Ща что‑нибудь придумаем. Жди.

Гена торопливо зашагал в дом. Я же сел на водительское сиденье, покрутил ручку радиоприёмника. Из динамиков тут же запело мужским голосом:

— А можно я с тобой! С тобой! Постой! Стой! Можно я с тобой! — бодро зазвучало в салоне. Мне даже где‑то понравилось.

В этот миг вернулся Гена. В руках он держал голубую тряпицу с резинками и две кепки: чёрную и красную.

— Держи, — сказал он и сам натянул такую же голубую тряпицу на лицо. При ближайшем рассмотрении это оказалась медицинская маска.

Я взял протянутые вещи, недоверчиво покрутил в руках и всё же натянул маску и надел черную кепку. Гена, наблюдая за мной, весело хохотнул:

— Ну а как ты хотел? У нас тут не Голливуд, реквизита для маскировки нет. Зато маска — вещь универсальная: после ковида до сих пор нет‑нет да народ в них ходит. Главное, чтобы нас с тобой за грабителей не приняли, — Гена снова засмеялся и тоже натянул кепку, только красную, с надписью «СССР».

— Ладно, — кивнул я. — Тогда поехали.

Я захлопнул дверь и начал пристегиваться.

— Э‑э‑э! Ты чего, Жень⁈ — возмущённо воскликнул Гена. — Место часом не перепутал? Давай на пассажирское двигай.

— Сегодня я за рулём, а ты — на пассажирское, — твёрдо ответил я.

Гена замер, уставился на меня, словно пытался понять, шучу я или нет.

— Ты же в курсе что это механика? — наконец спросил он, приподняв бровь.

Я кивнул.

— Не автомат, — растягивая гласные, добавил он.

— И не пулемет, — сказал я. — Давай, садись уже. Или я сам поеду.

— Женёк, у тебя права на автомат, — продолжил Гена, не скрывая тревоги. — Ты же никогда на механике не ездил.

— Как не ездил? Ездил. Отец меня в детстве учил, — быстро выкрутился я, а затем вжал сцепление, повернул ключ, мотор мягко заурчал, а я привычно перевёл рычаг на первую передачу.

— Ты вспоминать что-то начал? — обрадовался Гена.

Я кивнул, а Гена, приспустив маску, одарил меня радостной улыбкой, а после торопливо обошел автомобиль и сел рядом на пассажирское.

— Ты только это, аккуратно, если что, спрашивай, я подскажу, — сказал он, пристегиваясь.

Я плавно отпустил педаль сцепления, машина тронулась мягко, без рывка. Я повернул в сторону ворот, Гена же при этом как-то нервно вцепился в ручку над дверью.

— И всё-таки… Ты правда помнишь, как это делается? — спросил он. — Нам сейчас вторая авария как бы на хрен не нужна. Да и машинку жалко.

— Не ссы, Геннадий Петрович, — усмехнулся я, плавно въезжая в ворота, которые сами собой распахнулись. — У меня всё под контролем.

Гена шумно выдохнул, но руку с ручки так и не убрал.

— Тебе смешно, а мне вот ни хренашеньки, — признался он. — Если что-то пойдёт не так…

— Ничего не пойдёт, — твердо перебил я, переключая передачу.

Мы выехали на прямую дорогу. Я чуть прибавил скорость, чувствуя, как машина послушно откликается на каждое движение руля. Надо же, столько лет технике, а работает как новая.

Ветер свистел в приоткрытом окне, а по салону тихо разносилась какая-то иностранная незатейливая мелодия. Гена то и дело опасливо поглядывал то на меня, то на дорогу, явно готовясь в любой миг среагировать.

— У меня тут несколько вопросов назрело, — сказал я.

Гена слегка повёл плечом, будто стряхивая напряжение:

— Давай, выкладывай.

— Во-первых, у меня тут дело одно появилось к Корнилычу. Организуешь встречу?

— Что за дело? — заинтересованно уставился на меня Гена.

— Нужно кое-что в милицейских архивах поискать.

— В полицейских, — поправил меня Гена.

— Да нет, там как раз таки в милицейских. Дело давнее, восемьдесят второго года.

— Чего это вдруг тебя такая древность заинтересовала? — удивился Гена.

— А вот это уже второй вопрос, — сказал я. — Тут вот какое дело. Я сегодня сейф у себя дома изучал. Папки там нашёл всякие. И ещё ствол. Тэ-Тэ. Не знаешь о нём часом?

К этому моменту мы подъехали к шлагбауму. Я затормозил и пристально уставился на Гену.

— Про ствол не в курсе, — удивлённо моргнул он. — Твоего бати оружие мы из дома убрали, у тебя разрешение на ношение нет… А в папках там что? У Мишки там компромат всякий лежал, доки на недвижку. Про пистолет — это я чёрт знает. Может, его тоже Корнилычу показать?

— Может, — кивнул я.

В этот миг из сторожки на въезде выскочил пухлый охранник, вовсе не тот подтянутый, что вчера, подбежал к нам и жестом показал, чтобы мы маски сняли.

Гена раздражённо стянул маску и рявкнул на него:

— Ты охренел там, что ли, Васек? Своих не признаёшь⁈

— Извините, Геннадий Петрович! — перепуганно вытаращился на нас пухляк. — Я ж в целях безопасности. Мало ли, вдруг вашу машину угнали…

— Открывай уже! — гаркнул Гена.

Васек торопливо засеменил в будку, смешно потряхивая жирным задом. Шлагбаум медленно поднялся. Я тронул машину с места.

— Так я это… не понял, — озадаченно протянул Гена. — А восьмидесятые тут при чём?

— А это как раз про папки и компромат, — сказал я. — Есть там любопытный очерк про некоего Мотова и Барышникова. Они здесь в те времена промышляли: один рынок держал, второй был директором оборонного завода.

— И чего? — непонимающе мотнул головой Гена. — Мы с твоим батей в восемьдесят втором ещё под стол пешком ходили. Я так уж точно. Какой там может быть на хрен компромат?

— А вот это я и хочу выяснить, — продолжил я. — Вряд ли отец оставил бы это в той папке просто так.

— А можно конкретнее, что там было? — заинтересовано спросил Гена, поворачиваясь ко мне.

Я мысленно усмехнулся. У меня даже сомнений не было, что он клюнет.

— Вырезка из газеты по поводу этого дела. Их посадили в восемьдесят втором. Но там в этой заметке от руки сверху было приписано: «Алексей Лебедев — важно». И прямо три таких жирных восклицательных знака. Если важно, я хочу знать, что это значит. Кто такой этот Лебедев и что за дело такое.

— Любопытно, однако, — задумчиво почесал подбородок под маской Гена. — У нас с Мишкой как бы особо секретов не было. Если реально важно, чего он мне тогда не сказал? Может, что-то перед смертью узнал, да сказать не успел?

Я решил его дожимать:

— А вот это как раз‑таки третий вопрос. Расскажи‑ка, Гена, от чего умер отец?

— Сердечный приступ, — непонимающе произнёс он.

— А до этого у него были с сердцем проблемы?

Гена медленно покачал головой:

— Нет. Мишка — бычара здоровый был, на нём только пахать. Но он в тот день лишака дал, — Гена печально уставился в окно. — Там по анализам в крови превышение смертельной дозы спирта в три раза.

Я тяжело вздохнул:

— Есть у меня подозрение, Гена, что отец не просто так умер.

Гена мрачно посмотрел вперёд, какое‑то время напряжённо молчал, глядя на дорогу, а затем сказал: