Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль - Страница 6

После снова утыкаемся каждый в свой гаджет. Я продолжаю залипать на посредственном детективе. Агапова, усердно кусая губы, что-то печатает в своем телефоне. Я лишь слышу «клацанье» виртуальных кнопок и ее невнятный бубнеж себе под нос.

Реально объявление она там, что ли, фигачит?

Баба без тормозов!

Время от времени перекидываюсь сообщениями со своими друзьями. Читаю и пишу, как только сеть «пробивается». Глеб сегодня развел в нашем чатике на троих стенания по поводу того, что Аврора его вечером в театр тащит. На оперу. Потому что батя ее – генерал Виленский – оперу любит. А перед батей будущему зятю надо выслужиться. Раш в печали – его девушка Анита ему снова пинка под зад дала. Потому что «ты никогда меня не слушаешь» и «мог бы хоть раз проявить уважение к моему мнению».

Я читаю и веселюсь.

Я – один. Я – свободен и счастлив. Никто не ебет мне мозги, не выдвигает своих условий и не покушается на мой покой. Мне комфортно самому с собой.

Нет, разумеется, когда-то – лет семь назад, если быть точнее – я тоже мечтал о семье. Дом – полная чаша. Жена – надежный тыл. Дети – папина и мамина гордость. Но не случилось. Не срослось. Отголоски боли от предательства бывшей до сих пор периодически докатываются и накрывают. И абсолютно каждый раз ты подсознательно снова ждешь ножа в спину. Ждешь, что в любой момент любого дня ты вернешься из командировки на день раньше и увидишь, как твой товарищ трахает твою невесту в твоей кровати. Как в тупом анекдоте, честное слово. Неприятно.

Чего ей не хватало тогда? До сих пор не пойму. Я ведь любил. До отупения просто!

И шут его знает, сколько раз за эти семь лет я снова пытался с кем-нибудь сойтись. Голову потерять, проникнуться, увязнуть настолько, чтобы дышать без нее было невозможно. Чтобы кости ломало и душу рвало – потому что к ней надо. Чтобы каждого звонка и сообщения ждал – как весточку с фронта. Не получается у меня так больше. Перегорел, перерос, переболел. А может, сломала, кто знает? И если еще лет в тридцать мне хотелось эмоций, страсти и свою под боком, рядышком, то теперь я остыл ко всему семейному и общему. Теперь мне ближе к душе «свое»: своя кровать, своя квартира, свое личное пространство и свое время, которое не надо ни с кем делить. Матери моей, конечно, такой расклад не нравится. Она все еще ждет внуков. Но против себя не попрешь.

– Ты сейчас будешь ржать, – слышу бурчание и выныриваю из своих мыслей.

Оглядываюсь на «соседку», стопнув сериал.

– Ты это мне? Мы снова разговариваем? Вау.

– Не будь придурком, Сотников! Ты можешь мне помочь?

– Я уже сказал, что на роль жениха не гожусь…

– Да я не про это! – фыркает, усаживаясь перед столом по-турецки. – Глянь, а? – просит, пододвигая ко мне свой телефон. – Насколько адекватно звучит по шкале от одного до десяти?

Заинтригованный, занимаю сидячее положение и откладываю планшет, хватая гаджет девчонки. Пробегаю глазами по заметке. Прячу смех за кашлем в кулак. Декламирую с интонацией:

– «Срочно требуется жених! Возраст от двадцати до тридцати лет»… Вау, я даже по возрасту не подхожу. Лестно. «Парень без вредных привычек и приятной наружности»… Ты бы еще написала «желательно не урод», Агапова. «Обязательно наличие чувства юмора и интеллекта»… А последнее тебе зачем? Главное, чтобы батины шутки понимал, а не цитировал Шекспира. «Приветствуются актерские навыки. Оплата договорная. Работа без интима»… – на последнем срываюсь и начинаю хохотать.

Ира психует и выхватывает из моих пальцев свой телефон:

– Никакого сочувствия к чужому горю. Я поняла, Сотников. Хотя чего я ожидала от солдафона.

– А чему мне сочувствовать? Тому, что ты по-крупному завралась перед предками и теперь барахтаешься, не зная, как выпутаться?

– Можно подумать, ты никогда родителям не врал!

– Нет.

– Ой, нимб не натирает?

– Нет. И я серьезно. Я вообще ко всякому виду вранья отношусь остро негативно.

– Даже к тому, что во благо? – с вызовом.

– Все это херня – ваша ложь во благо. По итогу одной из сторон обязательно будет больно. Поэтому ты с этими играми заканчивай и признайся предкам, что нет никакого жениха. Мой тебе братский совет. Тем более ты еще совсем соплячка, Ириска. Молоко, вон, еще на губах не обсохло.

– Эй! Вот только не вздумай разговаривать со мной как с ребенком! Я взрослая девушка. Никаких уничижительных сюсюканий. Понял?

– Посюсюкаешь с тобой. Я к тому, что у тебя вся жизнь впереди. Для себя сначала поживи, взрослая девушка. Не обязательно в двадцать выскакивать замуж.

– Аха. Ты это матери моей объясни. У нее то Ленкины, то Инкины, то Валькины, то еще бог знает каких подружек дочери: «женихов себе находят богатых и перспективных», – ломает голос Агапова. – И она каждый раз звонит мне и начинает вот с этой «мамской претензией» выговаривать. Да заворачивает так, будто я хуже всех их! А я терпеть не могу, когда меня недооценивают! – распаляется девушка.

Я смотрю на нее и улыбаюсь. Весь пафосный лоск с принцессы слетел. Передо мной сейчас сидит простая, живая девчонка со своими очаровательными тараканами. И такая Ира мне нравится в разы больше. Такой, вероятно, ее видят все – девушка моего друга и мой двоюродный братец, друзья по универу и еще куча людей, которых Агапова умеет к себе расположить. Со мной вот только маску носит. Всегда.

– Чего? – фыркает она.

– Ничего, – качаю я головой.

– Так что с объявлением? Совсем ужасно?

– Если хочешь зацепить какого-нибудь маньяка, то в самый раз. В целом, не советую.

Ира откидывается затылком назад, упираясь в стену.

– Это фиаско, братан, – выдыхает.

Я посмеиваюсь и возвращаюсь к своему сериалу.

Нет, пособничать ей в этом «деле» я не буду.

Мои принципы железобетонные.

В три часа дня наш поезд делает очередную короткую остановку. Небольшой пригородный вокзал, состоящий только из одноэтажного здания, комнаты ожидания и перрона. Местность – глушь пропащая. Вокруг только снег, тайга и парочка населенных пунктов в паре километров от ж/д.

– Сколько мы тут стоим? – спрашивает Ира, высовывая нос в коридор.

– Стоянка десять минут, – голосом проводницы.

– А вы не в курсе, здесь есть поблизости магазин?

– Вряд ли, но на перроне иногда местные торгуют домашними соленьями и выпечкой.

– И пирожки у них есть? С капустой?

– Есть. Думаю, и с капустой тоже.

Мысленно улыбаюсь, физически не подаю виду.

Принцесса ныряет обратно в купе и сдергивает с крючка свою куртку. Переобувается в зимние ботинки и хватает в руки телефон.

– Куда собралась? – Мажу по ней взглядом исподлобья.

– Напомни, с каких это пор я должна тебе отчитываться? – задумчиво щурится. – М-м, кажется, ни с каких.

– Остановка короткая. Опоздаешь на поезд, тебя сожрут волки.

– Ха-ха. Боюсь-боюсь! Я ушла.

Я снова утыкаюсь взглядом в экран и стараюсь абстрагироваться. Напоминаю себе, что мне до звезды: куда она пошла, как надолго, когда вернется и вернется ли вообще. Пле-вать!

Должно быть.

Но так не получается. Внутри зудит дерьмовое предчувствие. Райончик ведь реально дикий. Отморозков тут выше крыши. А принцесса проблемная. Вляпаться в неприятность ей – как нехер делать.

Проклиная Агапову за ее активность, поднимаю свою задницу с места и хватаю свою парку. Запрыгиваю в зимние берцы, засовываю телефон в карман и тоже выхожу из вагона на перрон.

Просто покурить.

А не чтобы за ней проследить.

Делать мне больше нехер, кроме как задницу ее караулить!

Стреляю у прохожего сигарету. Мне подкуривают. Затягиваюсь. Оглядываюсь. «Интерьер», как и везде в глубинке, – обшарпанные стены, покоцанные лавочки, разрисованные мамкиными художниками столбы. Людей здесь немного: выходят единицы и садятся столько же. Иру найти проблем не составляет. Вон она, стоит у какой-то бабки в ватном тулупе. Пирожки покупает. Надеюсь, не с «котиками».

Всё с ней нормально. Далеко не ушлепала.