Японская война 1905. Книга восьмая (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 14

Томас Фицджеральд Ли дождался, пока русский генерал покинет зал совета… Нет, не генерал — сегодня он на самом деле показал, что является не только военным, не только изобретателем или торговцем, но и политиком.

— И как, мы будем верить в землетрясение или не будем? — первым снова заговорил Шнайдер, но немца снова никто не поддержал. Даже свои.

— Какая разница? — словно в сторону заговорил Иеремия Джонс.

Хитрый еврей, который предложил хозяевам города компромисс: он представляет в совете негров, те не мозолят никому глаза, а все остальные за это согласны учитывать хоть какие-то их интересы. Неизвестно, что он взял за это со старейшин негритянских общин, но свое место в совете у него теперь было.

До чего они дошли!

— Какая разница?.. — начал было возмущаться Шнайдер, но его остановил его же сосед.

— Все верно. Укрепление города — это большая стройка. Деньги, рабочие места, налоги, товары. Даже если ничего не случится — это добавит Сан-Франциско жизни.

— Хорошо. Если дело только в стройке, то зачем нам Макаров? — Шнайдер не сдавался, и Томас Ли только покачал головой.

Даже он при всем его не самом большом опыте понимал больше, чем этот лавочник.

— Он и не хотел особо участвовать… — вздохнул старый конфедерат. — Если бы хотел, поверьте, тогда бы он предлагал не заводы, а технику. Вот в чем его настоящая сила. Так что его настоящее предложение фактически закончилось в первую же минуту нашей встречи.

— Граф Маньчжурский… — закивал Джонс. — Он использовал свой русский титул, а потом предложил пересмотреть наш статус. Выходит, нам так ловко предложили присягнуть русскому царю? Впрочем, понимаю, такие вещи вслух не говорят — их нужно просить. Даже интересно, кто из советников генерала научил его таким тонкостям, раньше он на подобное внимания не обращал.

— Не присягнуть, — покачал головой Ли. — Статус Конфедерации никто не подвергал сомнению. Значит, это будет просто просьба покровительства… Как тот же русский царь Павел был покровителем Мальтийского ордена, пока его сын от всего не отказался. Не просто же так Макаров именно его упомянул.

— Обязательства? — уточнил Джонс.

— Уважительно относиться к России, не отказывать в просьбах без явной причины. Ничего серьезного.

— Да, причину всегда можно придумать.

— Но зачем это нужно Макарову? — потер лоб Шнайдер. — Зачем все эти хитрости, недоговорки? Просто чтобы потешить эго своего царя?

— Все просто, — хмыкнул Джонс. — Нашему генералу не нужен липовый титул из воздуха. А именно это бы ему и досталось, пойди он на предложение своей японки и нас с вами. А вот если мы сделаем то, что он хочет, если русский император возьмет над нами покровительство, поднимая свой статус, то…

— То и Макаров не останется без награды. Уже настоящей.

Обсуждение плавно свернуло к тому, что определенные финансовые выгоды в этом предложении есть. Потом составили список, какую технику им нужно будет потребовать у Макарова, раз уж это будет именно сделка… А старый конфедерат Томас Фицджеральд Ли все это время думал над тем, что у столь неожиданного поворота могла быть еще одна причина. Возможно, Макаров просто не хотел рвать связи со своей родиной. И тогда… А правильный ли выбор в свое время сделали они сами?

Михаил Гордеевич Дроздовский криво улыбнулся, глядя на поднимающееся над головой солнце. Красное солнце ноября, красная земля под ногами. Они вылетели на врага точно на рассвете, и почти двадцать тысяч бандитов ничего не смогли сделать. Орудия броневиков быстро вывели из строя немногочисленные пушки и потом работали в основном только по тем, кто пытался убежать. Для ближнего боя более чем хватало массы брони и гусениц, чтобы разметать не самые крепкие убежища и тех, кто в них прятался.

Почти полчаса самой кровавой бойни, что полковнику доводилось видеть, зато после этого врага как силы больше не стало. Выжившие китайцы и прочий сброд, решивший половить рыбку в мутной воде, просто подняли руки и встали на колени, не помышляя о сопротивлении.

— Британцев и их броневики так нигде и не нашли. Первые допрошенные как один твердят, что еще два дня назад они ушли куда-то на юг, — незнакомый поручик быстро оттараторил новости и застыл, ожидая приказа.

Михаил Гордеевич на мгновение тоже замер, раздумывая, как и что именно сказать.

— Вариант отойти, отогнать на рудники выживших и порадоваться, что нас никто не заметил, ты, конечно, не рассматриваешь? — из так до конца и не рассеявшихся клубов дыма показалась фигура Корнилова.

Лавр Георгиевич за последние месяцы тоже изменился. Исчез без следа юношеский романтизм, а вот бескомпромиссность стала только злее и зубастее.

— Нет, — Дроздовский покачал головой.

— Не перегибаешь палку?

— Я давал повод так о себе думать? — переброска бессмысленными фразами уже начала раздражать Дроздовского, когда Корнилов неожиданно сказал то, что поразило офицера в самое сердце.

— Как зовут того поручика, что тебе докладывал? Он ведь не новенький, уже месяц с тобой работает. Пусть не имя, хотя бы фамилию.

— Я… — Дроздовский на самом деле не помнил, а ведь раньше он никогда не забывал своих солдат.

— Лично я не против того, как ты изменился, — продолжил Корнилов. — Никаких соплей, все жестко, но по делу. Вот только мне бы хотелось, чтобы это не оказалось сюрпризом для тебя самого.

— Что именно? То, что я не запомнил одно имя?

— То, что ты теперь стараешься не запоминать никого, кто сражается рядом с тобой. Так ведь проще, да?

Михаилу Гордеевичу захотелось выругаться, но вместо этого он сжал кулаки и сделал шаг вперед, к Корнилову. Есть границы, которые не стоит пересекать даже друзьям. А они с Лавром Георгиевичем никогда ими не были. И не станут.

— Мне нужно, чтобы вы узнали, куда ушли британцы, — голос Дроздовского звучал холодно и безжизненно. — Мы зачистим окрестности и встанем тут на какое-то время. Лишние люди сюда не ходят, и если не допустить утечки, то нас не заметят тут еще неделю, а то и две. Найдите мне за это время англичан. Найдите!

— Сделаю все, что возможно, — Корнилов усмехнулся, а потом так же незаметно, как и появился, растворился в клубах все никак не желающего опадать дыма.

После совета я не стал терять время и устроил целую череду встреч. Сначала с Буденным, потом с Огинским, княжной, японцами и, наконец, со штабом, доводя до ума, пришедшую вчера в голову идею. Что характерно, сразу меня поддержал только Семен, а вот все остальные сначала сопротивлялись, но по мере разбора деталей оценки становились все более и более оптимистичными.

В общем, договорились, и на следующий день началась подготовка составов. Пришлось выдернуть из торговли и производства 4 основных локомотива типа «Пасифик 4−6-2+1». По-русски это схема 2−3–1: просто американцы считают колеса, а мы оси. Две бегунковые оси, три движущие, одна поддерживающая. Плюс один — это один дополнительный вагон, обычно с углем, которого можно было загрузить около 15–20 тонн за раз. В общем, мощный зверюга, на котором даже без угольных станций можно было за одну погрузку доехать хоть до Нового Орлеана…

После локомотивов пошли считать вагоны. Для первого раза должно было хватить 44 штук по 50 человек на каждый. За ними — платформы. Восемнадцать штук под «Громобои», по 2 на каждую. Еще десять под легкие «Артуры» — их получалось разместить аж по 4 штук. Еще 8 вагонов под медицину, связь, технику и продукты, 18 — под оружие. Итого 98 вагонов под два механизированных полка в полной выкладке, которые должны были показать нашим врагам, что их сила может оказаться и их же слабостью.

— А вам обязательно лично участвовать в этой авантюре? — Семен и Огинский заглянули ко мне в купе под утро, когда мы проехали уже половину пути до Лос-Анджелеса.

380 километров — на скорости 20 километров в час мы должны были уложиться на этом этапе в 19 часов.