Мистер Ноябрь (ЛП) - Гудин Николь С. - Страница 19

Я знаю, что могу ему доверять. И доверяю ему. В этом и проблема: доверие может навредить ему, а то и убить. Довериться — создать ему проблемы. Я не могу быть причиной чего-то плохого, что случится с этим человеком.

— Просто поцелуй меня, — прошу я.

Он рычит и хватает меня; Элли в панике вздрагивает, и я вновь оказываюсь у него на коленях, как на пляже, только теперь его сдержанность исчезает — он пожирает меня взглядом, будто голодный зверь.

Его руки скользят под мою футболку, мои пальцы запутываются в его волосах, притягивая ещё ближе. Губы скользят по челюсти, оставляют поцелуи на шее, идут к ключице и снова поднимаются к коже за ухом.

— Ты такая чертовски красивая, Либби, — бормочет он.

Мне не важно быть красивой; я хочу принадлежать ему.

Моё прошлое отняло у меня так много, но я не позволю ему отнять его — ещё нет.

— Сделай меня своей, — шепчу я.

Он замирает; дыхание у моего уха словно замирает, и наши глаза встречаются — мои золотые и его карие.

— Ты уже моя, — отвечает он хрипло.

Мурашки бегут по коже. Я никогда не слышала ничего столь горячего, столь страстного… столь правдивого.

Я — его с того момента, как открыла глаза на дне спасательной лодки, — просто ещё не знала этого.

Я отодвигаюсь настолько, чтобы дотянуться до низа его футболки, и медленно стаскиваю её с него, открывая безупречную фигуру. Мои ногти скользят по коже; он тихо ругается себе под нос.

Мне нравится, что я могу вызвать подобную реакцию у такого мужчины. Это даёт мне силу, совсем не похожую на ту напуганную девчонку, которой я когда-то была.

— Либби, я не хочу давить на тебя… если ты не готова… мы можем… — начинает он.

Я прикладываю палец к его губам, чтобы заставить замолчать.

— Хватит слов.

Он открывает рот, чтобы поспорить, но возражение умирает на языке, когда я снимаю свою рубашку через голову. Его руки ложатся мне на плечи и легко скользят по рукам; запястья касаются ткани моего лифчика — ничего особо приметного; если бы я знала утром, что окажусь с ним здесь, то надела бы более красивое бельё.

Ретт, похоже, не возражает; его глаза жадно изучают каждый миллиметр меня.

— Ты уверена, Либ? — шепчет он, и в голосе слышится боль.

— Разве я выгляжу неуверенной? — отвечаю я.

Он качает головой.

— Мне нужно быть рядом с тобой.

Для него этого достаточно: рот снова на моих губах, руки исследуют каждую доступную часть тела.

Он поднимает меня; моя спина упирается в диван, он нависает надо мной.

— Я строил такие планы, чтобы ошеломить тебя до того, как мы сюда доберёмся, — рычит он.

Я думаю обо всём, что он уже сделал для меня, обо всех случаях, когда он шёл на уступки, чтобы заслужить моё доверие… обо всех улыбках, что он хранит только для меня.

— Считай, что ты уже меня хорошо и надёжно сшиб с ног, — шепчу я.

Ретт

Она дёргает пуговицу на моих джинсах — я понимаю намёк, подтягиваюсь на коленях, расстёгиваю их и стаскиваю вниз по бёдрам.

Интенсивность в её взгляде, когда она следит за мной, заставляет член напрячься до боли.

— Знаешь, о чём я думала первым делом, когда открыла глаза после того, как ты спас меня? — спрашивает она.

Чёрт, я не люблю возвращаться к тому дню, но любопытство берёт своё.

— И о чём же? — спрашиваю я.

— Какой ты был прекрасный.

Я ухмыляюсь.

— Ты, наверное, много воды заглотила, у тебя тогда голова должна была быть в тумане.

Она хмыкает.

— А теперь как? Хм?

— А что сейчас не так?

— Ты совершенен, и у меня никогда не было такой ясной головы.

Чёрт, мне нравится слышать это от неё.

Я мог бы сказать, что она ошибается — что всё не так, что она идеальная, ннеероятная, моя. Но сейчас важен только этот миг.

Я рычу — животный звук вырывается из меня, когда наши губы слипаются в бешеном поцелуе. Не помню, когда это началось, но мы уже оба без одежды, и её ноги обвивают мою талию прежде, чем в моей голове успевает сформироваться хоть какая-то мысль.

— Я хотел аккуратно, — сиплю я.

— Отложи осторожность на потом, — стонет она, запыхавшись, когда наши тела трутся друг о друга, жаждая большего.

Я целую её в челюсть, шею, грудь…

— Ретт, — звучит её сладкий голос.

— Я должен… — начинаю я.

— Если ты даже подумаешь оставить меня здесь одну, чтобы сбегать за презервативом, клянусь Богом, я… — её голос затихает.

— Принято к сведению, — отвечаю я.

Раньше я никогда не был таким безрассудным — всегда думал о защите и не пренебрегал контрацепцией. Но с Либби всё иначе. Мне плевать — я доверяю ей; она скажет, если что. Мысль о том, что она может носить моего ребёнка, не пугает меня — значит, бояться нечего.

Не тогда, когда я вхожу в неё до конца. Не тогда, когда она стонет моё имя. Не тогда, когда мы вместе достигаем кульминации. Не тогда, когда я, словно срываясь с обрыва, падаю не в пропасть, а в любовь.

Когда она смотрит на меня своими золотыми глазами — теми самыми, что взяли меня в плен, — единственный страх, который у меня есть, — потерять её.

— Останься со мной сегодня, — шепчу, целуя кончик её носа. — Я хочу спать рядом.

— Я почти не сплю, — отвечает она.

Замечаю мимолётную панику в её глазах: она случайно проговорилась о том, чего не хотела раскрывать.

— Тогда просто лежи рядом. Мне неважно, будем ли мы спать, у меня есть масса других дел, — улыбаюсь я.

Она хихикает и краснеет, слишком застенчиво для женщины, в которую я уже по уши влюблён.

— Хорошо, — шепчет она.

Мы приводим себя в порядок, доедаем оставшуюся лазанью, и она засыпает у меня на руках почти мгновенно. Я решаю, что она не до конца знает себя.

***

Я торможу грузовик у её дома и бибикаю пару секунд. Жажду увидеть её снова. Прошло меньше четырёх часов с тех пор, как она была в моих объятиях, но для меня это уже слишком долго.

С утра, когда оставлял её, она выглядела лучше, чем я когда-либо видел, — но я не слеп: мешки под глазами и линии усталости появляются у неё чаще, чем хотелось бы.

Снова смотрю на часы; минуты одна за другой утекают. Снова нажимаю на кнопку на руле — если она не выйдет за тридцать секунд, я иду к ней.

Уже собираюсь расстегнуть ремень и выпрыгнуть, когда дверь открывается — и она появляется в жёлтом платье, от которого моё сердце начинает биться как сумасшедшее.

Не знаю, как ей это удаётся, но рядом с ней мне и спокойно, и перехватывает дыхание одновременно.

Она машет мне, и я улыбаюсь. Моя женщина чертовски красивая.

Опускаю стекло с её стороны и кричу:

— Купальник взяла?

Она нехотя поднимает сумку, и на её прекрасном лице появляется недовольная складка. Я смеюсь, когда она подходит к грузовику и запрыгивает на сиденье рядом со мной.

Её сладкий запах клубники со сливками окутывает меня, и я позволяю себе утонуть в нём.

Я жажду её до безумия. Хочу всего — её тела, её ума… хочу знать всё о ней.

— Я ненавижу сюрпризы, куда мы едем? — ворчит она.

— На пляж, — говорю я, отъезжая от бордюра и блокируя двери — на всякий случай, если у неё появится идея убежать.

— Ретт… — протестует она.

— Просто доверься мне, детка, пожалуйста? — смотрю на неё. Она кусает нижнюю губу.

— Разве я когда-нибудь давала тебе повод не доверять? — спрашиваю я.

— Нет, — выдыхает она.

— Значит, перестань спорить. — Глянув на дорогу, я краем глаза оцениваю её. Она молчит; мы едем, пока не останавливаемся на пляже — чуть дальше от основного, там, где обычно плаваю я сам, — подальше от любопытных глаз коллег.

— Там будто озеро, — пытаюсь я её успокоить.

— Ладно, — отвечает она.

— Я буду с тобой всё время. Обещаю, что буду рядом и защищу.