Инкубы (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 20

Он был тенью на лестничной площадке, безликой.

- Что? - спросила Вероника.

- Приятных снов.

Он спустился вниз.

"Сны", - подумала она и закрыла дверь.

Имел ли он в виду, что она должна использовать свои сны в качестве моделей? В прошлом она рисовала многие из своих снов, но в последнее время перестала это делать. Это казалось снисходительным, даже эгоистичным. Марзен сказал, что любовь живет в сердце. Хоронос добавил, что творчество коренится в сердце. Было ли это на самом деле потаканием своим желаниям? Сны - это проявление всего самого себя, в некотором смысле, сердца. Хоронос даже намекал, что у любого истинного искусства есть свои корни в потворстве художника. Видение и тонкости, сквозь которые человек видит, означают все.

"Потворство своим желаниям - это видение", - подумала она и хихикнула.

Ей понравилось, как это прозвучало.

Она почувствовала себя как-то странно. Она выключила лампу и позволила лунному свету проникнуть внутрь. Через открытые французские двери в комнату ворвался теплый ветерок. Мгновение спустя она уже раздевалась.

"Что я делаю?" - спрашивала она себя.

Она стояла обнаженной перед дверями. Любой, кто мог оказаться снаружи, мог поднять голову и увидеть ее. Но это впечатление ей понравилось: на нее смотрели исподтишка.

"Потворство своим желаниям - это видение. Я просто потворствую".

Она снова захихикала. Затем она вышла на веранду.

Здесь было так хорошо - обнаженная, на свежем ночном воздухе. Она раздвинула ноги и позволила легкому ветерку коснуться ее промежности. Это тоже было приятно. Теперь она воплощала символы: ночь была ее любовником, луна - ее глазами, ветерок - руками, которые водили вверх и вниз по ее телу. Да, именно этого она и хотела - безликого любовника, незнакомца, полного первобытного желания. Никаких формальностей, никаких фальшивых социальных игр или натянутых запретов. Ее разум сразу наполнился яркими образами секса. Грубые, но ищущие руки ласкают ее кожу, мужской вес на ее теле, рот, сосущий ее соски до боли. Она попыталась изобразить лицо возлюбленного, но у нее ничего не вышло, как будто отсутствие индивидуальности сделало фантазию правдой. Чтобы быть реальностью, лицо не требовалось. Все, что для этого было нужно, - это сердце и член, горячий изогнутый член, воткнутый в нее по самые яйца. Это было видение, да, это было превращение фантазии во внутреннюю правду. Хоронос помог ей увидеть себя более честно. Вот что она чувствовала в тот момент: быть трахнутой, испытывая новое чувство реальности.

Затем она тихонько заскулила. Когда из нее просочилась достаточная часть ее сознания, она обнаружила, что ее палец глубоко проник в ее лоно.

"Что я делаю!" - она мысленно закричала.

Она проскользнула обратно в спальню, обливаясь потом от смущения.

"Что, если бы кто-нибудь увидел? Я, должно быть, сошла с ума!"

Когда она закрыла французские двери, то услышала, как открылась дверь спальни. У нее перехватило дыхание, и она резко обернулась.

Фигура стояла в слабом освещении коридора. Это была тень, безликая. Вероника просто смотрела на нее. Фигура закрыла дверь и шагнула вперед.

- Я уйду, если хочешь, - говорила фигура.

Очевидно, это был Марзен. Подойдя ближе, она разглядела, что в лунном свете он был обнажен, хотя высокая тень в комнате скрывала его лицо.

- Ты хочешь, чтобы я ушел?

Ее взгляд был устремлен вперед.

- Нет, - сказала она.

- Теперь закрой глаза.

Вероника сделала это без колебаний. Это был последний довесок к любой фантазии - реальность. Она хотела закрыть глаза, чтобы не видеть его лица. Она ощущала каждый его шаг так же отчетливо, как если бы видела его воочию. Она даже не вздрогнула, когда он взял ее за руку.

Он поднес ее руку к своему рту и пососал палец, которым она мастурбировала.

- А теперь ложись, - раздался отрывистый шепот. - Ложись на пол.

Вероника легла на спину на ковре, раздвинув ноги. Она подтянула колени к подбородку, демонстрируя ему все это без зазрения совести. Она чувствовала себя порочной, похотливой.

"Я шлюха", - подумала она, подавляя смешок.

Она раздвинула бедра так широко, как только могла, подняв ноги в воздух. Ее лоно было словно наполнено едким жаром.

Марзен сразу же принялся облизывать его. Он лизал медленно и усердно. Это ощущение, а также грубая непосредственность акта потрясли ее. Это было восхитительно и дико. Затем язык скользнул вниз по отверстию и проник в нее. Ей хотелось, чтобы он был огромным; в нее вторгались, и это заставляло ее желать большего, требовало более глубокого и дотошного исследования. Ее босые ступни замерли в воздухе, когда он начал посасывать ее клитор.

Такая быстрота и полное отсутствие церемоний делали удовольствие еще более глубоким. Здесь не было фальши - только простодушное вожделение. Это было то, чего она хотела, не так ли? Марзен, безликий призрак, по прозвищу ночь, - воплощение ее эгоистичной фантазии.

"О, нет", - подумала она.

Она уже была готова кончить. Что-то начало подниматься, что-то огромное в ней требовало выхода. Ее груди болели, ее лоно, живот и внутренняя поверхность бедер горели огнем. Как раз в тот момент, когда должен был наступить оргазм, Марзен остановился.

Ее глаза приоткрылись. Марзен стоял на коленях у нее между ног; в лунном свете она видела тень его эрекции. В тот момент ей хотелось только одного - чтобы он погрузился в нее целиком и сразу.

"Просто заберись на меня и трахни, - хотелось ей сказать. - Вставь в меня свой член и трахни меня прямо в пол".

Его большие голубые глаза блуждали от ее промежности к лицу.

- Любовь - это превращение, - сказал он.

О чем он говорил? Она потянулась вперед, чтобы взять его за пенис, но он оттолкнул ее руки. Когда она наклонилась, его большая раскрытая ладонь легла ей между грудей и толкнула ее обратно. Это был не нежный жест. Он был почти жестоким.

Но его голос оставался спокойным.

- Любовь - это превращение, - прошептал он. - Ты еще не готова к этому.

Восхищение Вероники сочеталось с ее яростью.

- Прежде чем ты сможешь по-настоящему полюбить другого человека и быть любимой другим, ты должна сначала научиться любить себя.

Она не была уверена, что он имел в виду.

- Сделай это, - сказал он. - Не думай ни о чем, кроме этого. Сделай это.

- Сделай что? - воскликнула она.

Он еще шире раздвинул ее ноги и посмотрел на ее лоно.

"О, Господи", - подумала она.

Каким-то образом он увидел ее на балконе. Вероятно, он наблюдал за ней из-за двери. Однако, как ни странно, она не испытывала смущения. Просто разочарование столкнулось с ее вожделением.

Она запустила пальцы в себя и начала мастурбировать. Марзен по-прежнему стоял на коленях у нее между ног. Его возбужденный пенис пульсировал почти прямо над ее рукой. Она провела другой рукой вверх и вниз по своему телу. Это сочетание ощущений было даже приятнее, чем оральные ласки Марзена.

Теперь ее лоно горело; оно пульсировало под осторожными прикосновениями ее пальцев. Она посмотрела на Марзена, на его сияющие мускулы, на его возбужденный член, думая, что взгляд на него придаст ощущениям больше остроты. Но этого не произошло. Она подумала, что это еще не превращение.

"Я еще не готова к превращению".

Она даже не знала, что это значит, но это явно вписывалось в структуру этой причудливой, требующей самоанализа литургии. Поэтому она закрыла глаза и ни о чем не думала. Она старалась изгнать из головы образы других мужчин. У нее по-прежнему сильно текли слезы. Вместо этого она подумала о себе. Она представила, как трогает себя, любит себя, а потом начала кончать.

Она застонала в тени. Молчание Марзена свидетельствовало о том, что он наблюдал за происходящим, и от этого, по какой-то причине, ей стало легче. Ее пальцы лихорадочно вызывали у нее повторные оргазмы, ягодицы изгибались. Казалось, что жидкость пульсирует в ее влагалище, словно наполненный до краев бочонок плоти и удовольствия. Она никогда в жизни не кончала так сильно и так много раз.