Карп в сухой колее. Том 1 - Ленская Софья - Страница 3

— Юй-гэ![4] Юй-гэ! Тебе больно? Ты в порядке? Ох и настрадался же! Знаешь ли, как твоя мэймэй[5] переживала?! — разобрал Юн Шэнь через рыдания. — Паршивый пес Цзи Чу заплатит за то, что сделал. Не переживай, мэймэй обо всем позаботится.

Эти слова привели Юн Шэня в большее замешательство. Юй-гэ? Очевидно, его приняли за кого-то другого. Кроме того, эта женщина думала, что является его младшей сестрой. Очень интересно.

Кое-как Юн Шэню удалось отстранить от себя цепкую «мэймэй». Лицо ее было теперь уже заплаканным, глаза и щеки раскраснелись. Она шмыгнула носом и опустила взгляд.

— Прости, я позволила себе слишком много, — тихо сказала она и отодвинулась на пристойное расстояние.

Пару мгновений Юн Шэнь разглядывал ее, а затем хрипло и медленно произнес:

— Госпожа, должно быть, обозналась. Этот мастер не ваш старший брат и...

От этих слов она замерла. Ее глаза в удивлении расширились, брови приподнялись. Так продолжалось недолго, губы ее задрожали, и она вновь разразилась рыданиями и потянулась, чтобы схватить Юн Шэня, но тот приподнялся на локтях и ускользнул от удушающих объятий.

— Ах, Юй-гэ! Почему ты так странно говоришь? Неужели твои раны и вправду настолько серьезны?! — запричитала она. — Юй-гэ, ты не узнаешь свою мэймэй?!

«Нет, не узнаю!»

О Небо, эта женщина начинала утомлять своими рыданиями. Юн Шэнь никогда не был чувствителен к проявлению эмоций, поэтому ее стенания не вызывали у него ничего, кроме головной боли. Тем не менее «мэймэй» продолжала обращаться к нему не иначе как «Юй-гэ». Юн Шэнь еще раз придирчиво оглядел девицу. Несомненно, богатая, знатного происхождения. Наверняка избалованна, судя по тому, какое поведение может позволить себе с близкими родственниками. При всем при этом она была простой смертной.

«Юй-гэ».

Могло ли это действительно быть его именем? В конце концов, пресловутое Юн Шэнь, как его величали, было всего лишь прозвищем, сложенным из легенд о его благодеяниях. Настоящее же имя... Стоило Юн Шэню подумать об этом, как вернулась головная боль, точно в висок воткнули спицу. Воспоминания, вернее их обрывки, казались слишком путаными, чтобы запросто разобраться в них. Он судорожно попытался собрать все, что помнит, в единую картину, но мысли расползались и неизбежно утекали, не давая и шанса поймать себя. Сердце заколотилось в груди.

Почему он не мог ничего вспомнить?

Пребывая в своих мыслях, Юн Шэнь даже не заметил, как в комнате появился еще один человек. Лишь услышав его голос, он встрепенулся и поднял взгляд. Это был тот самый кричащий незнакомец, что тряс его за плечи. Слуга. Теперь его можно было рассмотреть получше. Юноша, высокий, но тощий — рабочее серое одеяние висело бы на нем мешком, если бы не было подпоясано дрянной тряпицей. Точно слуга. Волосы, слегка растрепанные, заправлены в неаккуратный пучок и перехвачены замызганной серой лентой. Юноша пытался отдышаться.

— Этот недостойный явился сюда, как только узнал, что господин Хэ пришел в себя, — сбивчиво затараторил он, а в следующий момент упал на колени и преклонил голову перед женщиной. — Госпожа Хэ! Прошу, накажите этого Су Эра! Если бы не Су Эр, господин был бы цел и невредим! У-у-у, это все моя вина!

Следом он разразился рыданиями. Юн Шэнь закатил глаза. Он начинал уставать от этой бесконечной сырости. Все смертные так легко теряют лицо?

Недовольство Юн Шэня не укрылось от «мэймэй», которая, стоило Су Эру появиться в комнате, снова приняла благопристойный вид, и трудно было представить, что всего лишь пару цзы[6] назад она сама рыдала подобно Су Эру. Госпожа Хэ махнула рукой, велев слуге подняться.

— Су Эр, потише, моему брату все еще нужен покой. Сейчас ему необходимо как можно скорее выздороветь. Все случившееся обсудим, когда Юй-гэ поправится. — Она слегка улыбнулась Юн Шэню. Улыбка была мягкой и светлой. — Принеси-ка тот поднос, Юй-гэ наверняка хочет умыться.

Су Эр закивал и отправился исполнять ее просьбу.

Мгновение спустя перед Юн Шэнем уже стоял небольшой медный таз, наполненный водой, а рядом лежало свернутое полотенце. Юн Шэнь подумал, что действительно не мешало бы освежиться, но стоило ему обратить взгляд к воде, как он заметил, что на него из отражения смотрит совершенно незнакомый человек.

В мире совершенствующихся было много загадок и тайн, о которых смертные слагали песни и легенды. Одной из таких загадок была настоящая внешность Бессмертного небожителя.

Бессмертные часто надевали маски, спускаясь из Обители к смертным, но среди своих боевых братьев и сестер снимали их. Юн Шэнь никогда не снимал маску, так же как никогда не спускался к смертным.

Его образ будоражил многих в Срединном царстве. Возвышенный бессмертный с белыми, словно первый снег, волосами и светлыми, почти прозрачными серыми глазами, взгляд которых всегда холоден. В нем не было и следа эмоций или каких-либо чувств. Истинная отрешенность от всего мирского.

Однако сейчас, глядя на свое-не-свое отражение в воде, Юн Шэнь отчетливо понял: он не помнил, как выглядело его лицо... Единственное, что приходило на ум, — это белоснежные волосы. Но у человека в отражении они были иссиня-черными, такими же, как у девы, что назвалась его сестрой.

Тот, кто глядел на него с поверхности воды, был довольно хорош собой, хоть и имел болезненный вид. Юн Шэнь протянул руку ко лбу, чтобы поправить повязку, и с удивлением обнаружил, что незнакомец сделал то же самое. Что ж, пора было признать, что нет никакого человека в отражении: Юн Шэнь смотрел на себя. На то... кем или чем он стал.

— Гэ, лекарь Сун сказал, что ты повредил глаза и поэтому они такого цвета. Это... довольно необычно, но случается! Быть может, они станут прежними... Не переживай, гэ, самое главное, что ты все еще видишь! — мягко сказала женщина, заметив замешательство Юн Шэня, разглядывающего себя в воде. — Я распоряжусь, чтобы тебе принесли что-нибудь поесть. Су Эр, пригляди за Юй-гэ, я скоро вернусь.

Су Эр так и стоял у кровати, низко опустив голову. После слов госпожи он кивнул. Женщина поднялась и вышла из комнаты. Юн Шэнь проводил ее долгим взглядом, после чего посмотрел на Су Эра. Тот тут же выпрямился и уставился в пол.

Юн Шэнь отставил поднос с медным тазом. Прямо сейчас он задумался о том, о чем он должен был догадаться сразу, но только после упоминания о цвете глаз все резко встало на свои места. Было очевидно, что Юн Шэнь больше не был Юн Шэнем.

Он помнил, как на его слова отреагировала «мэймэй», да и из услышанного понял, что следует выражаться немного... проще.

— Эй, Су Эр, да? — Мысленно Юн Шэнь осадил себя, потому что вопрос наверняка прозвучал слишком грубо.

Су Эр обратился в слух и поднял глаза, уставившись на него.

— Как меня зовут?

Положение дел выглядело скверно.

Юн Шэнь больше не был собой, вернее, больше не существовал в прежнем бессмертном теле. По крайней мере, таково единственное объяснение происходящему. Ныне его душа занимала тело некоего смертного господина Хэ Циюя, урожденного Хэ Вэя, двадцати двух весен от роду.

Хэ Циюй был четвертым и самым младшим сыном прославленного генерала Хэ, служившего при императоре. Женщина, что назвалась его младшей сестрой, в самом деле ею являлась. Ее, самую младшую из детей генерала Хэ, звали Хэ Цисинь.

На днях молодой господин Хэ проводил время как обычно: прожигал жизнь и состояние собственной семьи в игорном доме. У него была слабость к азартным играм. Сопровождал его личный слуга Су Эр. Вначале все шло хорошо, Хэ Циюй развлекал себя обществом прекрасных ивовых сестриц[7] и играл в кости. Ему даже везло: он выиграл довольно крупную сумму, что только подстегивало его разгоряченный алкоголем азарт. Вино лилось рекой, а смех не умолкал ни на мгновение. В тот вечер Хэ Циюй был опьянен не только вином, но и собственной удачей и позволял себе многое. Он никогда не следил за языком и, даже будучи трезвым, часто говорил все, что приходило ему в голову. С обширным влиянием семьи Хэ он мог себе позволить выражаться как пожелает. Для Хэ Циюя деньги решали многое, если не все.