Оптимисты - Кьют Аля - Страница 1

Ярослав

Я шел из булочной с пакетом хлеба и пирожными. Маша будет ругаться, что я опять порчу ее фигуру, соблазняю и искушаю. Пофиг. Зато мелкая точно оценит.

Сегодня отличный день. Я заключил сделку на год вперед. Мои сотрудники обеспечены работой и зарплатой. Можно немного расслабить булки и съесть быстрых вредных углеводов перед сном.

Завтра мы с Машей и Володей обязательно отпразднуем в ресторане.

Я увидел скорую у нашего подъезда и нахмурился.

Неотложка всегда напоминала о маме, ее дежурствах, болезни…

Я тряхнул головой, чтобы избавиться от грустных мыслей, и прибавил шагу, обходя машину.

Не успел я и глазом моргнуть, как буквально мне в руки вылетела девушка. Она действительно летела из машины скорой. Как будто ее кто-то запустил из катапульты по типу «Злых птиц».

Или пнул?

Что в голове должно быть, чтобы такую кроху пнуть со всей дури?

Я не успел сообразить, а мы уже вдвоем лежали на асфальте. Вернее, я лежал на асфальте, а девушка на мне.

– Господи Иисусе, – простонала она, пытаясь скатиться с меня. – Коля-а-а-а, помоги!

Я не успел сказать, что меня зовут Ярослав, а не Коля, потому что на нас из машины выпрыгнул мужик с бешеными глазами.

– Не возьмешь, курва, – заорал он на девушку в форме.

Она продолжала пытаться слезть с меня и подняться одновременно. У нее не получалось.

Я увидел, как мужик схватил большой медицинский ящик из машины и замахнулся.

Инстинктивно я принял единственное правильное решение. Обняв девушку, я оттолкнулся от земли и перекатился, накрыв ее своим телом.

Мощная густая боль рухнула на мою спину. Я ухнул совой и чертовски разозлился. Отпустив медичку, я встал и размахнулся. Очень вовремя, потому что буйный пациент уже снова держал в руках ящик и собирался повторить трюк.

Удар пришелся ему в скулу. Кулак обожгло болью, но она была почти приятной после той, что навязали мне сверху.

Мужик попятился и осел в руки другого мужчины. Он тоже был в форме. Кажется, водитель. Видимо, тот самый Коля, которого звала девушка.

– Господи, вы в порядке? – спросила девушка, поднимаясь с тротуара.

– В порядке, – гордо уверил я, тряхнув рукой не очень мужественно.

Коля скручивал полуживого драчуна, и я пошел помочь ему. Едва сделал шаг, меня снова пронзила боль. Я качнулся, вытянул руку, хватаясь за машину.

В глазах потемнело. Последнее, что помню, как я осел вдоль скорой рядом с булками из пекарни, которые я уронил в суете. Пропали праздничные сладости.

"Ну и хорошо. Маша не будет ругаться", – было последнее, о чем я подумал.

***

Не знаю, где и когда я очнулся.

Не удивлюсь, если в аду.

Башка трещит, как будто я набухался, пропустил удар по уху и не спал неделю. Говорят, после тридцати просыпаешься разбитым, но не так же резко все происходит.

К тому же я и проснуться никак не мог. Боль терзала все тело, и где-то вдалеке слышались голоса.

Незнакомый:

– Мы собираемся погрузить его в искусственную кому. Повреждения значительные. Операция прошла успешно, но организму нужно восстановиться.

– Он сможет ходить? Вы сказали, что сможет, если операция пройдёт успешно! – а это Машка, жена.

Интересно, она тоже просыпается так мучительно?

И почему я не смогу ходить?

Или смогу?

Незнакомый голос ей не ответил. Или я не слышал. Меня обожгла боль. Все тело как будто облили кипящим маслом.

Кажется, я кричал и пытался открыть глаза, но и они болели тоже.

Кажется, вокруг что-то кричали. Я больше не разбирал слов и никого не узнавал по голосу.

Слава Богу, я быстро отлетел в беспамятство.

Из черного тумана сна меня время от времени вытаскивал голос. Не Машин. Чужой, но приятный. Женский.

– Все будет хорошо, Ярослав, – уверяла меня незнакомка. – Ты поправишься. Все будет хорошо.

Она говорила искренне, но, даже балансируя на грани сознания, я ей не верил.

Алина

Я вошла в палату и сразу увидела хирурга. Бурлаков, отличный врач. Жесткий, смелый и лучший в нашей больнице. Возможно, и в городе. Он стоял у кровати моего спасителя.

– Михаил Федорович, как он? – спросила я тихонько.

Врач не обернулся и сурово проговорил, обращаясь ни к кому и ко всему миру сразу:

– Передумали, что ли, дорогая жена? Но это не повод таскаться сюда, как в музей.

– Я не родственник. Вы меня не помните? Алина, со скорой.

Бурлаков обернулся и осмотрел меня внимательнее. Его брови дрогнули, выдавая удивление. Он сразу снова нахмурился.

– А, не узнал. Извини. Какого черта ты гуляешь по коридорам? Лежать должна, Кузнецова.

– Отлежала уже все, что можно. Не ругайтесь. Лучше расскажите, как он?

– Плохо, Алина, – без экивоков признался Михаил Фёдорович. – Я сделал все, что мог, но не уверен, что его это устроит.

Я сглотнула. Медсестра и так сказала мне о плохом прогнозе для моего спасителя. Я не поверила и пошла убедиться к хирургу.

– Как придет в себя, будем знать точнее, но я бы не питал иллюзий. Вряд ли он сможет ходить.

Впервые за долгое время я остро ощутила боль несправедливости и праведный гнев. Эти эмоции активировали во мне какие-то неведомые функции. Горло сдавило, а глаза наполнились слезами.

Я собиралась заплакать впервые за несколько лет.

– Ну-ну, Алина, – попытался меня утешить Бурлаков. – Не плачь. Все равно не поможет.

Я знала, что не поможет.

Я все прекрасно знала. Моя железобетонная шкура давно и весьма успешно защищала от ненужных эмоций. Я всякого повидала на скорой, но здесь моя броня треснула.

– Он просто шел домой, Михаил Федорович. Нес пироги. У него жена и дочка, а какой-то…

Я замолчала, чтобы не разреветься.

Бурлаков похлопал меня по плечу и напомнил.

– Будешь реветь, могут и у тебя осложнения возникнуть. Побереги рёбра и легкие.