Измена. Давай останемся никем (СИ) - Ли Карина - Страница 2

Я замахиваюсь и даю ей пощечину.

Девчонка хватается за лицо и смотрит на меня глазами полными ненависти и злости. Я ее никогда еще не видела такой. Да, иногда с ней бывало сложно, но мы всегда находили общий язык, но сейчас… она просто переступила все возможные границы.

Больше не говоря ничего и не слушая Лизу, разворачиваюсь и выхожу из спальни. Иду ка кухню и наливаю себе воды.

Я словно заморожена сейчас.

Внутри какая-то пустота вдруг образовалась, и мне просто непонятно, почему так произошло?

Я старалась быть для Лизы хорошей матерью, поддерживала ее и всегда помогала. А теперь оказалось, что я жалкая замена?

Жена Мирона умерла одиннадцать лет назад, когда Лизе было всего четыре года. Он некоторое время был один, а потом появилась я. Мы случайно столкнулись на улице, а потом закрутилось, и мы больше не расставались.

Мирон мне сделал предложение, и я не смогла отказать. Так как своих детей я иметь не могла по состоянию здоровья, то прикипела к Лизе очень сильно. Со временем моему счастью не было предела, когда малышка стала называть мамой меня. Я ее своей считаю, а теперь, услышав подобное, я разбита.

Что мне делать? Как я должна была поступить? Она же маленькая еще, всего четырнадцать, через несколько месяцев пятнадцать, но это неважно. Она еще ребенок.

До самого вечера я не видела дочку, сама тоже не шла на разговор.

Мирон приехал поздно, и, стоило ему ступить на порог, Лиза выскочила и, вся заплаканная, кинулась папе на шею.

— Что такое, котик? Почему вся в слезах?

Он на меня посмотрел удивленно и обнял дочь, а я отвернулась.

— Она ударила меня. Папа она, та кто не имеет права на это, ударила меня. Я устала от нее и не хочу, чтобы она тут жила, — сквозь слезы говорила Лиза, а у меня дар речи пропал совершенно от услышанного.

Мирон погладил Лизу и, окинув меня злым взглядом, пошел с дочерью в спальню.

Я же сидела на кухне и пила свой успокаивающий чай.

— Теперь, когда она уснула, я готов выслушать тебя, — сказал он, выходя из спальни и расстегивая верхние пуговицы рубашки.

— Я думаю, тебе и так все рассказали уже, нет смысла дублировать. Я не стану повторяться, ты все знаешь и должен понимать, что я поступила правильно.

Он молча на меня посмотрел и, развернувшись, ушёл в душ.

Я пошла в спальню и, переодевшись, легла в кровать. Нет сил и настроения все выяснять. Я просто хочу лечь спать.

— Ты завтра должна извиниться перед Лизой, ты не права, — сказал муж, когда вернулся после душа.

— Что, прости? Я должна?

— Да, ты не имела права поднимать на нее руку, сама должна понимать, что она подросток и у нее все в штыки сейчас. Все в протест, а ты еще добавила.

Я настолько была вымотана, что не стала спорить или выяснять все по ситуации, просто молча отвернулась и, выключив лампу, укрылась, и спустя некоторое время уснула.

Всю неделю мы с Лизой не разговаривали, я игнорировала ее, а она меня.

Казалось, всем от этого было лучше. Ей так точно, а вот у меня внутри что-то оборвалось. Словно сломалось. Я потеряла ту связь, которую, думала, так удачно создала со своей дочкой. Хотя теперь со своей ли?

Поехала в ювелирный и выбрала подвеску, что давно присмотрела Кате под ее серьги, все же мы подруги, и мне хотелось ей сделать сюрприз.

Я из года в год поздравляла ее первой. Мы часто ходили друг к другу в гости, поэтому ключи от квартиры у меня есть, вызвала такси к ее дому.

Зная, что у нее сегодня выходной, а она та еще соня, решила предварительно не звонить. Если вдруг увижу или просто пойму, что она не одна, то просто не стану тревожить. Хотя она сказала бы, если бы свидание какое-то было накануне или ещё что-то.

Тихо открываю двери в квартиру и скидываю обувь, но застываю, услышав разговор двух очень дорогим мне людей. Почему Мирон тут?

— Ты мне обещал, — ноет знакомый голос, — я думала, познакомлю тебя с друзьями и коллегами.

— Я не могу, Кать. Прости, малышка. — В этот момент мое сердце с глухим ударом падает на пол и разбивается. — Но у меня переговоры, да и там у тебя на вечеринке Лиса будет, а видеть жену и любовницу в одном месте для меня сложно, особенно когда я хочу тебя постоянно касаться.

— Ты обещал мне развестись, сколько еще мы будем беречь ее нежную натуру? Самому не противно с ней жить? Посмотри на нее, а потом на меня. Что тебя тормозит? Я не раз уже могла выкинуть ее к черту из твоего дома и жизни.

— Мне нужен хороший адвокат, чтобы развод прошел для меня максимально не затратно. Ты ведь знаешь, что она вкинулась с продажи ее дома. По всем правилам, она может отсудить у меня немало, а я этого допустить не готов. Вроде бы Емельянов тот, кто сможет мне помочь.

— Сколько еще ждать? — ноет моя бывшая подруга.

Я дальше не слушаю, а просто молча разворачиваюсь и ухожу из квартиры подруги, которую я хотела поздравить с днем рождения первой, но они опередили меня. Устроили просто прекрасный сюрприз.

Предупрежден — значит вооружен. И вооружиться я собираюсь серьезно.

Ну, что ж, я отомщу этим двоим и начну с поиска того самого Емельянова. Я оставлю тебя, милый мой, с голым задом, и потом ты сам будешь умолять меня остаться…

Вот только тогда настанет моя очередь вытирать об тебя ноги и плевать свысока. Но обратной дороги не будет.

Ведь все, кто к вам возвращается, обязательно уже побыли с кем-то. Никто никогда не задумывался об одной вещи; человек вернулся к вам, не потому что любит вас или осознал какую-то ошибку. Он просто не нашел вам замену. А этот нашел и хочет усидеть на двух стульях одновременно. Урод.

Возвратов быть не может. Это самообман. Нельзя прощать и принимать. Кто ушел — ушёл навсегда. Обратного пути нет.

Я, к сожалению, пока не умею посылать на хер всех вот таких «подруг» и «мужчин», которые за спиной льют грязь и предают, людишек, которые не умеют ценить, и просто тех, кто пытается меня судить. Нужно научиться, потому что теперь без этого никуда. Я ошибочно верила всем этим людям, а оказалась на обочине, куда меня выкинули за ненадобностью.

Вот только настало время показать всем им, что я чего-то стою.

Теперь я понимаю, что люди, кем бы они ни были, насколько бы ни были родными и близкими, совершенно не ценят хорошего отношения, они принимают его за слабость.

Алиса

Выхожу из квартиры этой потаскухи, которую столько лет считала подругой своей, считала, что после отъезда моей Ленки встретила настоящую и бескорыстную девушку, которая такая же, как и я.

Такая же простая и с правильными ценностями о семье, браке и в целом.

Но как же я ошибалась! И как жестоко меня окунули в дерьмо все те, кого я любила и кому себя посвятила.

У меня внутри все просто горит огнем.

Я пережила один удар от Лизы, проглотила то унижение, которое пережила после того, как Мирон сказал, что я должна извиниться и не имела права руку на нее поднимать.

Это внутри меня что-то обломало, и не вернуть уже того отношения к девочке, которую своей ошибочно считала. Я больше не могу к ней так относиться, как относилась раньше. Не могу смотреть с той же любовью и лаской. Теперь она словно стала чужой, а я словно прислуга в их доме, а, собственно, так и есть по факту. Пока я нужна была, Мирон рядом был и любовью своей окутывал, а как с меня больше не взять ничего, то можно об меня ноги вытереть и пойти дальше.

Так, может, у них этот роман давно? Может, Катя не один месяц с ним спит, а я, наивная, ужин готовлю и жду его у окна? Стараюсь как-то разжечь страсть между нами.

Самой смешно даже становится.

Мне страшно оттого, что Лиза, по всей видимости, все знала или подозревала, а я, как идиотка, жила с закрытыми глазами и не подозревала ни о чем вообще.

Иду вдоль по улице и захочу в кофейню ближайшую, заказываю себе кофе и смотрю в окно на прохожих.

Мне нужно придумать план действий. Я не могу позволить оставить меня ни с чем и просто, поджав хвост, сбежать. Так просто я не прощу ему этих лет и моего, получается, потерянного времени.