Особый вайб злодейки - Финова Ева - Страница 5

– Что ещё монсеньору приглянулось? Тушёные овощи? – Не дожидаясь его ответа, я нанизала на вилку кусок помидора и подставила ладонь, чтобы сок не капнул на скатерть. Попробовала и облизала пальцы намеренно, издеваясь над будущим муженьком.

– Картофель? – спросила я. И снова, не дожидаясь ответа, попробовала, но в этот раз мою руку перехватили и уже он лизнул мои пальцы, а заодно потянул за запястье и заставил усесться ему на колени.

– Что вы себе позволяете! – задохнулась от возмущения я. – Я ещё не дала клятву.

– Разве это так важно? – Тео прижал меня к себе, жаль, не видела его лица в этот миг.

– Мне – да! – запротестовала я. – Пустите!

– Это был намеренный флирт, я не ошибся.

– Нет, нет и нет!

– Тогда зачем столь демонстративно облизывать пальцы? – не согласился он.

Казалось, его голос стал мягче и приятнее. Но я не обманулась на эту фальшь.

– Всего лишь наказание за хамство.

Секунда, другая, и он ссадил меня с колен, а заодно и сам встал из кресла. Невольно сделала несколько шагов назад, ожидая от него что угодно, но только не этого. Развернувшись, он стремительно покинул комнату, так ничего мне и не сказав.

Ошалело проводила его взглядом, не понимая, что это сейчас было? Однако голод тотчас напомнил о себе, и я выбросила из головы лишние мысли. Села на своё место и, пользуясь уединением, охотно принялась за трапезу, забыв обо всём.

Давненько я так сытно не ела. Да… Вот бы Линду позвать. Оглядев стол, я обнаружила корзинку с ароматными булочками и решила отложить немного еды, завернув в салфетку. А если ей будет без надобности, спущусь и покормлю пленников во дворе. И плевать на мнение остальных. Определённо, еда не должна пропадать зря. Будь моя воля, освободила бы этих бедняг, но нужны инструменты и сила, которой у меня нет. Но я точно что-нибудь придумаю.

Солнце скрылось за тучами, и сильный ливень громкой канонадой забарабанил по крышам домов и крепости. Дождь в здешних краях не редкость, плохо другое: пленники сейчас были привязаны к столбам во внутреннем дворе. Встретив в коридоре Линду, я в лёгкой растерянности смотрела на сдобу в её руке.

Зря, наверное, завернула в салфетку сразу столько всего. Но надо спешить.

– Давай заглянем к кузнецу и попробуем выменять инструмент на вот это? – опомнившись, предложила я.

Кивнув вначале, она всё же остановила меня вопросом:

– Инструмент?

– Хочу освободить индейцев, прикованных к столбам, они замёрзнут и заболеют. Нельзя людей истязать.

Пройдя мимо неё, я снова была вынуждена остановиться.

– Госпожа, на плацу уже никого нет, – заверила она. – Едва небо заволокло тучами, я выглянула во двор и увидела команданте с солдатами. Они снимали цепи с тех бедолаг, которых держали неделю на привязи. А сейчас монсеньор наверху у сеньора Диего.

– Что он там делает?

Компаньонка пожала плечами.

– Хорошо. Значит, отнесу еду наверх, и сможем немного повязать, прежде чем ляжем спать.

– У вас очень хорошо получается, – похвалила меня Линда.

Лучики морщин вокруг карих миндалевидных глаз уже были видны, как и ямочки чуть ниже полноватых губ. В целом, её лицо не утратило своей привлекательности. Интересно, а какой была я для окружающих? Угрюмой, ворчливой, несносной женщиной предпенсионного возраста?

Плохое настроение частенько меня посещало, едва я задумывалась о призрачном светлом будущем, которое всё не наступало и не наступало. Позже я нашла причину. Синдром отложенной жизни.

Мысли о том, что отдохну когда-нибудь потом, не сейчас, частенько меня посещали. И, в сущности, так и вышло. А всему виной боязнь кредитов.

Однажды обжёгшись, дуешь на воду. Родители взяли в долг в лихие девяностые, пытаясь крутиться, зарабатывать на питание, да на коммуналку. Перестройка, капитализм, мать его, со своим алчным оскалом. Во время разборок авторитетов рынок сожгли. И долг остался, как и неприятный ком в горле, накатывающий каждый раз при одном воспоминании об этом.

Папа, когда напивался, затягивал одну и ту же шарманку, мол, надо было доллары менять. Пенял на маму, мол, её идея открыть вещевую точку. Она предлагала привезти модные шмотки и по очереди друг друга сменять, торговать. А когда не смогут работать сами, мне передадут дела и уйдут на покой.

Наивная и нежизнеспособная стратегия. Но откуда им было заранее знать, во что это выльется?

По той же причине я постоянно зарубала на корню любые идеи Леонида, например, открыть кофейные киоски. Начать с машины на набережной, мол, аренду платить не надо. А как раскрутимся, можно и о точках подумать. Мне же любая мысль о предпринимательской деятельности и кредитах причиняла почти физическую боль. Мигрень догоняла уже как следствие. Ругаться мы с ним – толком не ругались, не считая последние годы совместной жизни. Я лишь говорила веское: денег не дам. Хочешь – делай сам.

На том его пожелания и заканчивались, стоило только расставить все точки над «ё». Зря, наверное, так жестоко с ним поступила. Но иначе, увы, не могла. Слишком уж была жива в памяти собственная семейная трагедия и опыт финансового краха.

Папа в конечном итоге где только ни работал, чтобы закрыть долг. Мама тоже. Я в библиотеке помощником устроилась ещё подростком, а на праздниках стояла на точке и продавала воздушные шары да всякий пластмассовый хлам. Дальше – больше. Бралась за всё подряд.

Работа длинною в жизнь. И не было ей конца и края.

Не спорю, были мысли такие, махнуть рукой на покупку квартиры и просадить деньги на турпутёвку. Отдохнуть на Багамах или ещё каких островах. Но заканчивались они слезами у умывальника в первые минут десять обдумывания плана.

Да уж.

Во всяком случае, мне грех жаловаться. Нынешнее положение хоть и незавидное, но вполне сносное. Поэтому надо поднажать и приложить больше усилий в этот раз, чтобы выпутаться из сети интриг.

Задумчиво поднявшись по лестнице, я прошла по коридору к спальне и с удивлением заметила ещё двух служанок. Одна из низ взяла на себя смелость заговорить первой.

– Сеньора Химена, – они обе мне поклонились впервые за долгое время, – монсеньор Матео хочет осведомиться, ждёте ли вы его сегодня вечером.

– Нет.

– Если позволите, мы сейчас же уберём чан из вашей комнаты.

– Не нужно, – ответила за меня Линда. – Сеньора Химена желает искупаться.

Кивнув, служанки поспешно скрылись за поворотом коридора. В целом, слуги здесь вели себя по-разному: одни старались избегать меня, как прокажённую, и скрывались при первой возможности, другие, ещё неприятнее, демонстративно игнорировали, как, например, стражи и их начальник. Мужчины. Я же для них – хилая соплячка, хоть и формальная владелица энкомьенд. Но что я им сделаю? Приказы не отдаю, поставками провизии не заведую.

Ах да, ходят слухи, могу отравить, но для этого мне вроде бы нужно уколоть отравленной иглой или же накормить ядом. Ни первое, ни второе невыполнимо по многим причинам, не считая того факта, что я никогда не собиралась этого делать. Однако вряд ли кто-то поверит.

Солнце клонилось к закату. В этих горах оно скрывалось за вершинами раньше, чем на равнине, сокращая световой день. Дождь уже перестал, но тучи и не подумали покидать темнеющий небосвод.

Хмурый команданте сидел, откинувшись на заднюю спинку высокого стула, качался, по-хозяйски закинув ноги на стол.

– Я слушаю ваши оправдания.

– Монсеньор? – Диего сделал вид, будто не понял вопроса. Достав вышитый его инициалами платок, он демонстративно протёр лоб, выигрывая время. – Что вы хотите этим сказать?

– По какому праву вы ведёте себя так, словно владелец энкомьенд? Кто вас поставил на эту должность?

– Сеньор Гонсало де Сота, – дрожащим голосом ответил тот, покосившись на начальника стражи, напряжённого и молчаливого. – Он наделил меня полномочиями управления имуществом сеньоры Химены.