Возвращение в Изолиум - Небоходов Алексей - Страница 8

Он оглянулся на сержанта, убедившись, что тот не слышит, и добавил:

– Слушайте внимательно. Если погаши появятся группами больше трёх особей – не пытайтесь сражаться. Бегите. Они научились чему-то новому. Что-то изменилось в их… – он запнулся, подбирая слово, – в их сущности.

Даша кивнула, принимая предупреждение со всей серьёзностью. В памяти всё ещё жила встреча с погашами, когда они с Денисом едва не погибли, прежде чем попасть в Изолиум.

Закончив упаковку снаряжения, они надели рюкзаки и проверили одежду. Потёртые джинсы, футболки, поношенные куртки – всё создавало образ людей, долгое время выживавших на поверхности. Карты распределили по потайным карманам, оружие скрыли под одеждой.

– Удачи, – сказал Климов, протягивая руку для прощания. – Надеюсь увидеть вас через три дня. С артефактами.

Сержант Мельников просто кивнул, передавая документы на выход. В его глазах читалось то же, что Денис замечал у многих сотрудников Изолиума – смесь зависти и страха. Зависть к тем, кому позволено подняться наверх, увидеть настоящее небо, и страх перед тем, что они могут там обнаружить.

Покидая отдел снабжения, Денис и Даша молчали, погружённые в собственные мысли. За спиной тяжело качались рюкзаки, под курткой холодил бок пистолет, а в кармане лежала смерть, заключённая в маленькие чёрные карточки с серебряными прожилками. Перед ними открывалась дорога наверх – к свободе, к правде, к мести или к гибели. Никто не мог предсказать, что именно ждёт на поверхности.

Только одно они знали наверняка – назад пути нет. Документы, которые Головин приказал уничтожить, могли стать единственным шансом разоблачить систему, стоившую жизни миллиардам. И ради этой цели они готовы рискнуть всем.

По дороге к лифтам Даша вдруг остановилась и тихо произнесла:

– Как думаешь, они всё ещё ждут нас? Наши?

Денис взглянул в её глаза, в которых читалась неуверенность, смешанная с надеждой.

– Они ждут, – твёрдо ответил он. – И теперь мы можем дать им знать, что живы.

Двери лифта открылись перед ними, приглашая в металлическую капсулу, которая поднимет к поверхности. К настоящему миру, каким бы страшным он ни стал.

Час спустя группа сопровождения вела их по техническому коридору, уходящему под административный сектор Изолиума. Трое молчаливых и собранных военных шагали впереди, переговариваясь короткими фразами по рации. Денис чувствовал, как с каждым шагом менялась атмосфера – стерильная чистота уступала функциональности технических тоннелей. Здесь уже не создавали иллюзию привычного мира: трубы и кабели тянулись вдоль стен без панелей, на бетонном полу виднелись следы грязи с поверхности, а в воздухе ощущался запах сырости – непривычный для герметичного подземного города.

Даша шла рядом, лицо застыло в маске решительности. Рюкзак за плечами казался слишком тяжёлым для хрупкой фигуры, но она не показывала признаков усталости. Последние недели в секторе D&D с его искусственным совершенством не стёрли из движений ту особую жесткость и экономность, которую вырабатывает жизнь на поверхности – в мире, где каждое лишнее движение означает потерю энергии.

Коридор резко уходил вниз, заставляя их почти бежать по наклонному полу. Стены здесь были старыми, покрытыми потеками ржавчины и пятнами плесени. Холодный, влажный и тяжелый воздух заполнял лёгкие. Денис принюхался – в этой сырости было что-то настоящее, отличающееся от стерильной атмосферы Изолиума с химическим привкусом фильтрации.

– Здесь давно не использовались фильтры очистки, – заметил старший группы, заметив его реакцию. – Это технический коридор. Мы экономим ресурсы. Только на жилых и административных секторах.

– Куда мы спускаемся? – спросила Даша, пригибаясь под низкой трубой. – По карте выход на поверхность должен быть выше.

– Так и есть, – кивнул военный. – Сначала вниз, затем – резкий подъём. Это старый тоннель метро, переоборудованный под технические нужды. Он ведёт к бывшим коммуникациям Кремля.

Света становилось меньше. Редкие лампы на стенах мигали, словно борясь с тьмой. Под ногами хлюпала грязь, смешанная с бетонной крошкой и машинным маслом. Запах усиливался – смесь плесени, старого камня, застоявшейся воды и чего-то неуловимого, что заставляло волоски на шее подниматься. Так пахло в подвалах заброшенных зданий на поверхности, где могли таиться погаши.

Один из сопровождающих включил мощный фонарь, и в его луче стали видны тени крыс, шарахающихся от света и шагов. Денис почувствовал, как напряглась идущая рядом Даша. В глазах женщины мелькнул особый огонёк – смесь страха и возбуждения перед опасностью.

– Всегда интересовался, – Денис обратился к старшему группы, чтобы разрядить напряжение, – как вы выбираете точки выхода? Почему именно Сенат?

Военный оглянулся через плечо, лицо на миг попало в луч фонаря – молодое, но с тенями под глазами, с жесткостью черт, которую придаёт постоянная готовность к угрозе.

– Три фактора, – ответил он деловито. – Во-первых, структурная целостность здания. Во-вторых, близость к цели вашей миссии. В-третьих, безопасность. В районе Кремля меньше погашей – им нечем там питаться. Никаких гражданских.

Он сделал паузу, перешагивая через лужу.

– Но главное, там никого нет. Все эти руины… – старший сделал жест рукой, – люди обходят их стороной. Никто даже не подозревает о существовании Изолиума.

Даша бросила взгляд на Дениса. В глазах мелькнуло понимание. Значит, люди наверху не догадываются об Изолиуме под их ногами. Они просто обходят руины, не задаваясь вопросом, почему эти здания пустуют, когда вокруг идёт борьба за каждый клочок укрытия.

Коридор сделал поворот, и они начали подниматься. Теперь путь шёл вверх, по старой бетонной лестнице со стёртыми ступенями. Свет фонарей выхватывал из темноты обрывки старых плакатов – напоминания о гражданской обороне, схемы эвакуации, инструкции по убежищам. Этот путь был создан задолго до блэкаута, как часть системы подземных коммуникаций правительственных зданий.

– Мы под Кремлём? – Денис пытался сориентироваться.

– Уже да, – кивнул военный. – Это служебные тоннели, соединяющие архивы и центры связи. В них хранились резервные копии государственных документов, дубликаты систем. На случай ядерной войны.

– Которая так и не случилась, – тихо заметила Даша.

– Не в том виде, как ожидали, – странно усмехнулся старший группы. – Но результат примерно тот же.

Они поднимались выше. Стены становились старше – кирпич сменился старинной кладкой, местами скреплённой металлическими скобами. Сырость здесь особенно заметна – на камнях выступала влага, на потолке висели сталактиты из минеральных отложений. Воздух стал тяжёлым, спёртым, с запахами гнили и разложения.

– Здесь можно почувствовать поверхность, – заметил один из сопровождающих, кивая на стены. – Видите подтёки? Это талая вода. Весна наверху.

Денис ощутил странное волнение. Весна. Настоящее время года, не запрограммированное компьютерами, а созданное природой. Там, наверху, что-то таяло, пробуждалось, жило своей неподконтрольной жизнью.

Лестница закончилась, и они вышли в широкий технический коридор, не такой древний. Здесь проводились ремонтные работы недавно – на стенах виднелись современные электрощиты, распределительные коробки, вентиляционные решётки. Но всё покрыто слоем пыли и паутины, словно забросили в спешке.

– Мы почти на месте, – сказал старший. – Этот коридор ведёт к техническим помещениям здания Сената. Оттуда вы сможете выйти на Ивановскую площадь.

Он остановился у массивной металлической двери с выбитой красной звездой. Дверь покрыта пятнами ржавчины и царапинами, словно её пытались вскрыть с другой стороны.

– Дальше пойдёте сами, – старший достал универсальный ключ, похожий на тот, что выдал Головин. – Мы возвращаемся в Изолиум.

Он вставил ключ в замочную скважину и повернул. Раздался тяжёлый лязг, и дверь со скрипом приоткрылась. В щель потянуло странным запахом – не свежим воздухом, а чем-то затхлым, гнилостным, с примесью химического.