Планета бессмертных - Гарднер Джеймс Алан - Страница 28

• Предыдущая
• 28/84
• Следующая

Уклод начал издавать шмыгающие звуки, грозя снова разразиться рыданиями… поэтому я промолчала.

Между тем корабль землян медленно поворачивался, и спустя некоторое время поле ССС било хвостом прямо нам в лица – точно невоспитанный кот. Потом в нашу сторону выстрелил яркий красный луч; сквозь альвеолярную мембрану он отсвечивал розовым.

– Ну вот и все, – внезапно охрипшим голосом сказал Уклод. – Они схватили нас.

– Лучше, чем если бы это сделали шадиллы, – сказала я… от всей души надеясь, что так оно и есть.

– Ну да… я стану не первым Уннором, сосланным на планету-тюрьму.

– Это пережить можно, – великанша поспешила успокоить супруга. – Благодаря бумагам адмирала Йорка твоей семье известны все планеты, куда ссылают политических заключенных. В конечном счете родственники непременно вызволят тебя.

Кончики губ Уклода слегка приподнялись в подобии улыбки.

– Это точно.

Больше он не сводил взгляда с захватившего нас корабля.

Красный луч, действуя, словно веревка, подтаскивал нас к кораблю. Мне было интересно, почувствуем мы что-нибудь, когда будем пересекать край молочно-белого поля ССС… однако был лишь еле заметный толчок, сопровождающийся легким головокружением и чувством покалывания в ногах.

Перед нами в задней части корабля открылась огромная круглая дверь… достаточно большая, чтобы «проглотить» всю «Звездную кусаку», поэтому наш пузырек легко проскользнул внутрь. Стоило пересечь порог, и вернулась гравитация; мы с силой шмякнулись о металлический пол, подскочили, отлетели вперед и остановились от удара о дальнюю стену. «До чего же неуклюжи эти человеческие навигаторы, – подумала я. – А может, они нарочно так грубо обращаются с нами, потому что много о себе воображают».

Уклод с силой выдохнул.

– Ладно… ладно… ладно, – он явно обращался не столько к нам, сколько к себе самому. – Ладно, мы здесь. – Он посмотрел на меня. – Ты ведь произнесешь приветствие, мисси?

– Я веду себя вежливо со всеми… кроме глупцов и безумцев.

– Черт возьми, детка, твои слова не вселяют в меня уверенность.

Закинув руку за спину, он сделал что-то со спинкой своего кресла. Удерживающие его щупальца ослабели, но в кресло не втянулись, как происходило прежде; по-видимому, этот механизм тоже перестал работать, поскольку теперь мы не были связаны с зареттой. Потом Уклод наклонился ко мне и освободил захват.

– Дальше выпутывайся сама, сладкая моя, – сказал он и занялся Ладжоли.

Пока я освобождалась от пут, люк позади закрылся, полностью запечатав нас. Сквозь налипшую на мембрану розоватую кровь заретты все виделось смутно; и все же я разглядела, что мы находимся в большом помещении с нарисованными на стенах разноцветными деревьями. Сами стены по виду были сделаны из блестящего белого пластика, за исключением одной, которая напоминала матовое стекло. Я предположила, что по ту его сторону сидят важные люди, которые теперь обсуждают нашу судьбу.

Внезапно свет на потолке вспыхнул ярче, и мембрана вокруг нас угрожающе затрещала.

– Наши хозяева герметизировали транспортную платформу, – сказал Уклод. – Сейчас появятся болваны из службы безопасности.

По-видимому, это слово относилось к мрачным личностям в скафандрах оливкового цвета, вооруженным дубинками или станнерами. Они в большом количестве ворвались в помещение и с чрезвычайно важным видом окружили нас. Их предводитель (какого пола, я не поняла; одеты все они были одинаково, а голос у него был противно-воющий) прокричал что-то, не похожее на слова. Один болван выскочил вперед с пистолетом наготове, выстрелил в нашу мембрану – и из дула выплеснулось нечто грязно-зеленое. Наверно, это была какая-то химия: едва жидкость коснулась мембраны, она зашипела и затрещала, испуская клубы отвратительного дыма. Не прошло и десяти секунд, как в мембране образовалась рваная дыра, открывая доступ корабельному воздуху. Воздух, по правде говоря, пах мерзко, поскольку впитал в себя резкий металлический запах, испускаемый испаряющейся плотью «Звездной кусаки».

– Выхте! – закричал предводитель болванов. – Жио, жио, жио!

– На каком языке он говорит? – шепотом спросила я Уклода.

– На солдафонском, – ответил тот. – Коверкает нормальные слова, для краткости пропуская некоторые буквы, а то и слоги.

– Вых! – снова закричал болван. – Жио!

– Да-да, – ответил Уклод. – Выходим.

И шагнул к дыре, но я остановила его, положив руку на плечо.

– Постой… Все должно быть как положено.

Я пошарила взглядом по сторонам; то, что мне было нужно, лежало на полу: черная куртка разведчика, которую я захватила с Мелаквина. Я подняла ее, вдела руки в рукава; оказалось, очень даже ничего. Не слишком тяжелая, не слишком обтягивающая куртка свисала до середины бедер, то есть была достаточно длинной, чтобы прикрыть пищеварительную систему, если в конце концов мне придется есть непрозрачную пищу. Я застегнула ее спереди, как это у меня на глазах не раз делали разведчики. Потом я прошла сквозь дыру, и произошло историческое событие: мной был установлен первый контакт.

– Приветствую вас, – мой голос звучал громко и чисто. – Я разумное существо, принадлежащее к Лиге Наций. Прошу проявить ко мне гостеприимство.

Последовала долгая пауза. Сквозь прозрачные щитки шлемов болванов были хорошо видны лица; судя по их выражению, некоторые чувствовали смущение при виде кого-то, одетого в куртку их же разведчиков.

– Я пришла с миром, – продолжала я. – Меня зовут Весло. Весло – это приспособление, которое используется для продвижения судна.

Кто-то ахнул в дальнем конце помещения. Повернувшись, я увидела стоящего в дверном проеме человека без скафандра.

– Весло? Весло?

Фестина Рамос рванулась вперед и обхватила меня руками.

Внешне не проявляя эмоции, я тем не менее тоже крепко обняла ее. И обрадовалась. Еще бы! Секунду назад я считала, что попала в лапы к злодеям, и вдруг неожиданно встретила свою лучшую подругу… Как тут не испытать чувство безграничной радости? Хочется сжать ее в объятиях и говорить всякие глупости, одновременно спрашивая себя, какого черта ты надела эту куртку, которая сейчас путается между нами?

Странно, однако, как быстро безграничная радость снова обретает границы: внезапно ты вспоминаешь, что на вас смотрят маленький оранжевый преступник, крупная мускулистая женщина, твердокаменные болваны и человек-призрак. И мгновенно ты начинаешь чувствовать ужасную неловкость, задаваясь вопросом, как выглядишь в глазах зрителей, беспокоясь из-за того, что это не слишком прилично – радоваться так открыто, позабыв обо всем на свете; ты боишься, что все остальные сочтут тебя невежественной простушкой. Тело первым ощущает неестественность ситуации: твоя подруга слишком низкая, а ты – слишком высокая, и, наверно, склонившись над ней, ты выглядишь нескладной, словно великан, нагнувшийся к нежному цветку. «Нет, я не оттолкну свою подругу только потому, что испытываю неловкость…» Однако неловкость сохраняется, и тебе остается либо отодвинуться с глупым бормотанием, либо с упрямой решимостью продолжать обнимать ее, сейчас уже просто напоказ.

Ты чувствуешь, что недостойна своей подруги – из-за этих своих глупых мыслей. Начинаешь сердиться на себя… и внезапно осознаешь, что резко отшатнулась и – ох, как нехорошо! – возможно, даже нахмурилась.

Почему люди так поступают? Это великая тайна, и она приводит меня в бешенство. Хотя, может, во всем виноваты шадиллы, которые создали мой народ. Они снабдили нас несовершенным мозгом, не только тяготеющим к усталости, но и позволяющим смущению овладевать нами в моменты, когда смущаться нечего. Уверена, люди естественного происхождения не испытывают робости и неловкости, когда обнимаются со старыми друзьями.

Однако со мной именно это и произошло. Может, я даже огорчила бедную Фестину, резко вырвавшись из ее объятий, поэтому заставила себя наклониться к ней снова и губами коснулась ее макушки.

• Предыдущая
• 28/84
• Следующая