Король в изгнании - Гарднер Джеймс Алан - Страница 31

• Предыдущая
• 31/90
• Следующая

В мягкой земле виднелся круглый отпечаток, напоминавший след от большой тяжелой банки, которую поставили здесь настолько давно, что она ушла в грунт под собственной тяжестью. Насколько я мог понять, больше смотреть тут было не на что, но Фестина тихо сказала: «Ха!» и схватила обрывок нитки, зацепившейся за ствол дерева.

– Что это? – спросил я.

– Черная нитка, – ответила адмирал. – Вероятно, со штанов того вербовщика. Они ведь были черными, верно?

Я не помнил – тогда я был слишком занят тем, что таращился на его обнаженные легкие и почти ничего больше не замечал.

– Думаешь, он что-то тут делал? – спросил я.

– Какое-то время он прятался среди этих деревьев, – ответила Кайшо. – Хорошее место для укрытия, его тень должна была сливаться со стволами. – Она повернулась к Фестине. – Узнаешь этот след на земле?

Адмирал кивнула.

– В точности такого же размера, как и тугодум.

– Тугодум? – переспросил Зилипулл. – Что это?

– Входит в снаряжение разведчика, – объяснил я. Жаль, что тугодум Фестины был уничтожен, иначе я мог бы ему показать. – Он размером с небольшой котелок, только вместо крышки у него экран. В него встроены камеры, датчики и прочее, так что он может показать окружающую картину в инфракрасных лучах или работать как телескоп или микроскоп…

– Не говоря уже о том, что он может принимать и записывать любое электромагнитное излучение, от гамма-волн до радио, – добавила Кайшо.

– Значит, вербовщик – разведчик был? Флотский хуман-разведчик? – В голосе воина чувствовалась ярость.

– Конечно нет, – раздраженно ответила Фестина. – Я знакомилась с данными обо всех разведчиках, и ни у кого из них нет прозрачной груди. Возможно, у этого вербовщика и имелось снаряжение разведчика, но он не имеет никакого отношения к нашему корпусу. – Она повернулась к Кайшо. – Думаешь, это действительно тугодум? Все, что от него осталось, – круг на земле…

– Балрог уверяет меня, что это настоящий портативный сборщик и анализатор информации широкого спектра. Он оставляет на земле характерный металлический привкус. Столь же специфический, как и отпечаток пальца.

Я уставился на нее, размышляя, каким образом красный мох может ощутить вкус почвы. Кайшо касалась земли ногами? Или балроги могли ощущать вкус на расстоянии, так, как иногда можно ощутить вкус дыма от костра или уксуса в крепком маринаде, прежде чем поднесешь его ко рту?

– Полагаю, – продолжала Кайшо, – что вербовщик поставил здесь свой тугодум, пока сам был занят чем-то другим. Вероятно, у него было устройство для управления Смеющимся Ларри, пока тот преследовал нашу дорогую Фестину. Он оставался здесь, пока не услышал, что сюда приближается мандазарское ополчение… – Она посмотрела на Зилипулла. – Вы ведь шли за ним по запаху, верно?

– Чуяли мы его, – гордо заявил тот. – Сначала громкий смех слышали, переплыли воду. Потом запах хумана на земле. Охотились за ним мы. Спугнули его мы.

Кайшо кивнула.

– Вербовщик схватил тугодум и побежал, а воины гнались за ним по пятам. И направлялся он к другой поляне, где его ждал скиммер, который должен был его подобрать.

Фестина нахмурилась.

– Я видела его на веревочной лестнице, – сказала она. – Тугодума при нем тогда не было. Значит, он, видимо, потерял его, когда убегал от воинов. Или он специально бросил его, чтобы бежать быстрее, или зацепился за что-то ремнем и у него не было времени его отцепить. – Она язвительно усмехнулась. – Когда я думаю о том, насколько часто я сама цеплялась своим тугодумом за кусты… что ж, в конце концов справедливость восторжествовала.

– Ты в самом деле была разведчиком? – спросил я. – С тугодумом и всем, чем положено?

В первый раз, когда Фестина упомянула о том, что была разведчиком, прежде чем я успел хоть что-то спросить, появился Ларри. Мне трудно было поверить, что разведчик когда-нибудь может стать адмиралом. Во времена моей молодости путь к повышению для разведчиков был закрыт и никто из них не мог стать даже капитаном корабля, не говоря уже об адмирале. Такова одна из причин, по которой отец заставил меня надеть черную форму: чтобы быть уверенным, что мне никогда не придется ни за что отвечать. (Или, возможно, просто потому, что среди членов Высшего совета не нашлось никого, кто сказал бы отцу, что от меня не будет никакого толку.)

– Да, Эдвард, – ответила Фестина. – Но историю своей жизни я расскажу тебе позже, а пока что у нас есть более насущные дела. Если мы найдем тугодум того вербовщика, в его памяти могут оказаться кое-какие полезные сведения.

Она устремилась вперед, прослеживая путь убегавшего от мандазарского ополчения вербовщика. Вскоре она крикнула Кайшо, чтобы та двигалась перед ней, – таинственные органы чувств балрога позволяли ориентироваться в темноте куда лучше, чем обычные человеческие глаза. Что касается Зилипулла, то у него не было никакого желания тащиться со скоростью инвалидной коляски, и он тут же обогнал нас. Могло показаться, что ему не так-то просто учуять след, учитывая, что здесь прошла целая орда воинов, но Зилипулл даже ни разу не отклонился от курса. Впрочем, неудивительно – ведь он сам прошел здесь всего полчаса назад и по тому же самому пути среди деревьев.

Вероятно, стеклогрудому пришлось туго, когда он бежал по склону холма сквозь ночную тьму, стараясь не споткнуться о бревно или не запутаться в кустах. К тому же местная растительность была не менее колючей и жгучей, чем земные терновник или крапива. Вербовщик наверняка все время цеплялся на бегу за сучья и ветки, пока в итоге не лишился своего снаряжения.

– Тугодум!

Фестина, присев, разглядывала лежащую в грязи большую сумку с множеством застежек и пряжек, из тех, что обычно вешают на плечо, прицепив к ней всякие мелочи. Она застряла в кустах с торчавшими во все стороны шипами размером со швейную иглу. Стекло-грудый, видимо, зацепился за кусты и запутался в них; в темноте у него не было никаких шансов высвободить сумку, не изранив в кровь руки, особенно если учесть, что его преследовала стая разъяренных воинов. Все, что ему оставалось, – отстегнуть ремень и бросить свое имущество.

Находка могла бы дать нам немало ценных сведений вроде содержимого памяти – если бы ее не втоптали в землю два десятка промчавшихся здесь мандазаров.

Куст с шипами был вмят в землю. То же произошло и с тугодумом – от него не осталось ничего, кроме расплющенного куска металла. И единственными данными, которые можно было с него считать, были отпечатки ног воинов.

Фестина продолжала ковыряться в земле, извлекая раздавленные останки содержимого сумки вербовщика. Большая его часть напоминала флотское снаряжение – служебный коммуникатор, набор инструментов и даже универсальная карта – экран, который мог разворачиваться из коробочки размером с ладонь в квадрат со стороной в метр.

Все это было покрыто грязью, и адмирал делала все возможное, чтобы не испачкать поверхности еще сильнее. Я присел рядом, разглядывая обломки. Пластиковый футляр набора инструментов раскрылся, показывая исковерканные внутренности – складной нож, ножницы, кисточка, несколько электронных ключей… Я вспомнил, где мог видеть такие ключи.

– Такими инструментами пользуются в Службе безопасности.

Все офицеры Службы, охранявшие отца и Саманту, носили при себе подобные штучки.

Фестина отломала пару веток и с их помощью приподняла футляр. Когда она придвинула его ближе к светящимся ногам Кайшо, стало видно, что он оливково-зеленый – цвет Службы безопасности флота.

– Инструменты Службы безопасности, – пробормотала Фестина, – и тугодум разведчика. А универсальными картами пользуются только в Дипломатическом корпусе.

– Так или иначе, но все это – флотское снаряжение, – согласилась Кайшо. – Там должны быть серийные номера.

Адмирал пошарила веткой среди обломков. Несмотря на вмятины и повреждения, обнаружить выбитые на каждом предмете коды оказалось достаточно легко. Во флоте всегда тщательно относились к учету и контролю собственного имущества.

• Предыдущая
• 31/90
• Следующая