Харчевня "Три таракана" история выживания на гномьем торжище (СИ) - Арниева Юлия - Страница 32

— Это… гениально, — прошептала Тара. — И абсолютно безжалостно.

— У меня нет выбора, — ответила я, и голос стал жестче. — Он сам выбрал эту игру. Я просто играю по его правилам.

Тара задумчиво кивнула.

— Когда начнем?

Я посмотрела в окно. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в оттенки золота и багрянца.

— Сегодня вечером. Нам предстоит еще одна бессонная ночь…

Мастерская встретила нас привычным запахом металла и машинного масла. Магические светильники под потолком зажглись, едва мы переступили порог, заливая помещение ровным белым светом.

Я сразу направилась к полке, где покоилась недоделанная механическая птица отца. Осторожно сняла ее и положила на главный верстак.

Это была работа мастера на пике своего таланта. Тело птицы, размером с ворону, было собрано из тончайших пластин латуни и меди, которые накладывались друг на друга, как перья, создавая иллюзию оперения. Крылья были шедевром инженерной мысли — каждое «перо» крепилось на отдельном шарнире, позволяя крылу не просто махать вверх-вниз, а создавать сложные движения, имитирующие полет настоящей птицы.

Голова поворачивалась на гибкой шее из множества мелких звеньев. Клюв открывался и закрывался, внутри я разглядела крошечный звуковой механизм — резонатор, который должен был создавать пение. Глаза были сделаны из темно-синих кристаллов, которые при правильной настройке должны были светиться изнутри.

Но птица была недоделана. Отец не закончил настройку звукового резонатора, не подключил кристаллы глаз к основному источнику энергии, не провел финальную калибровку крыльев.

— Она прекрасна, — прошептала Тара, наклоняясь, чтобы рассмотреть детали. — Даже неживая.

— Сейчас мы это исправим, — сказала я, доставая инструменты.

Следующие несколько часов я работала, полностью погрузившись в процесс. Тара подавала мне нужные инструменты, держала линзу, освещала рабочую область дополнительной лампой. Мы стали настоящей командой.

Первым делом я занялась крыльями. Отец оставил подробные заметки о том, как должна работать система, но финальная регулировка требовала магического касания. Я провела пальцами по каждому суставу, каждому шарниру, представляя плавное, естественное движение. Вкладывала в металл понимание полета — не механического взмаха, а живого, грациозного танца в воздухе.

Крылья откликнулись. Под моими руками они дрогнули, затем медленно, словно пробуждаясь, раскрылись. Движение было плавным, почти бесшумным, только тихое шуршание металла о металл. Затем взмах — вниз, вверх, снова вниз. Идеально.

— Богини… — выдохнула Тара.

Затем я принялась за звуковой резонатор. Это была самая сложная часть. Отец создал систему из множества крошечных пластинок и мембран, которые при правильной вибрации должны были имитировать птичье пение. Но без магической настройки это был просто набор железок.

Я закрыла глаза и положила ладонь на грудку птицы, где находился резонатор. Представила не просто звук, а мелодию. Трель соловья на рассвете. Нежную, переливчатую, полную жизни. Я шептала механизму об этой песне, вкладывала в него воспоминания о летних утрах в деревне, где я выросла в прошлой жизни, о том, как птицы встречали солнце своими голосами.

Резонатор дрогнул. Из груди птицы вырвался звук — сначала скрипучий, неуверенный. Я продолжала настройку, терпеливо регулируя каждую пластинку, каждую мембрану. Постепенно звук становился чище, мелодичнее.

И вот она запела.

Трель была не такой совершенной, как у живой птицы, но удивительно близкой. Чистая, звонкая, с переливами и модуляциями. Тара зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от восторга.

Последними были глаза. Я подключила кристаллы к основной энергетической системе, настроила их на отклик. И когда я послала в птицу финальный импульс энергии, оживляя ее полностью, темно-синие кристаллы вспыхнули изнутри мягким, живым светом.

Птица открыла клюв и запела в полную силу. Одновременно она расправила крылья, сделала несколько взмахов, повернула голову, посмотрела на меня светящимися глазами. Металлическое оперение переливалось в свете ламп — латунь давала теплый золотистый оттенок, медь — красноватый отблеск. Она выглядела как живая. Как настоящее чудо.

— Мей, — прошептала Тара с благоговением в голосе, — это самое прекрасное, что я когда-либо видела. Даже в легендах о древних мастерах не описывали ничего подобного.

Я не могла оторвать взгляд от своего творения. Отец создал основу, но я вдохнула в нее жизнь. Это было… волшебно. В самом прямом смысле слова.

Но радоваться было некогда. Птица спела последнюю трель, сложила крылья и замерла в позе покоя. Я осторожно обернула ее в мягкую ткань и отложила в сторону.

Теперь очередь за конструкциями для тараканов.

Это была работа куда более простая, но требующая точности. Я взяла двенадцать небольших железных пластинок размером с ноготь моего мизинца. На каждую закрепила крошечный кристалл — осколки более крупных кристаллов из запасов отца.

Затем я напитала каждый кристалл техномагией, но особым образом. Я вложила в них программу: излучать магическую энергию постоянно, но слабо, словно тлеющие угольки. Достаточно, чтобы детекторы засекли, но не настолько мощно, чтобы это выглядело как полноценный артефакт.

А еще я добавила звук. Воспоминания о полицейских сиренах из моего прошлого мира дали мне идею. Я настроила кристаллы так, чтобы они издавали пронзительный, визжащий звук — не постоянно, а с задержкой. И чтобы они мигали при этом, как маячки на полицейских машинах.

Самым сложным оказалось настроить отложенный старт. Мне нужно было, чтобы тараканы успели разбежаться по зданию, прежде чем начнется концерт. Я установила задержку в пять минут после активации.

Механизм активации был простым: я вложила в каждый кристалл команду «проснуться» от тепла. Как только таракан выползет из корзины и побежит по теплому полу гостиницы, нагретому от множества людей, кристалл активируется и запустит отсчет.

Когда все двенадцать конструкций были готовы, настало время самой неприятной части — прикрепить их к тараканам.

Мы достали корзинку из ящика. Тараканы моментально попытались разбежаться, но я успела схватить первого. Он отчаянно пищал, дергал лапками, пытаясь вырваться из моих пальцев. Его гладкий черный панцирь был на удивление крепким.

— Держи его, — попросила я Тару.

Орчанка морщилась от отвращения, но взяла таракана двумя пальцами за спинку. Я быстро нанесла на его панцирь специальный клей — смолу из мастерской отца, которая застывала мгновенно, но при этом не вредила живому существу. Прикрепила железную пластинку с кристаллом.

Таракан издал возмущенное шипение, но пластинка держалась крепко.

— Один готов, — выдохнула я. — Еще одиннадцать.

Следующий час превратился в борьбу с вырывающимися, пищащими насекомыми. К концу у меня руки были исцарапаны их когтистыми лапками, а нервы на пределе. Но все двенадцать тараканов теперь носили на спинах свой маленький маячок.

Мы аккуратно вернули их в корзинку и накрыли крышкой.

— Который час? — спросила я, потирая затекшую шею.

— Три часа ночи, — ответила Тара, глядя на часы с кукушкой на стене.

— Хорошо. Значит, у нас есть три часа до рассвета. Нужно немного отдохнуть, а потом отправляться.

Мы поднялись наверх. Я плюхнулась на кровать, не раздеваясь. Тара устроилась рядом. Спать на полу, когда предстоит опасная операция, было глупостью.

Но сон не шел. Я лежала, уставившись в потолок, прокручивая в голове план. Что может пойти не так? Много чего. Нас могут заметить. Ворт может обнаружить птицу раньше времени. Маг может не обратить внимания на тараканов…

Нет. Нужно верить в план. Другого выхода нет…

Рассвет застал нас уже у стен «Каменного ложа». Мы притаились в узком проходе между гостиницей и соседним зданием — лавкой, торгующей тканями. Воздух был холодным, влажным, пропитанным запахом сырости и гнили от помойных куч.